Матросская революция - Владимир Виленович Шигин
Убийства продолжились и утром 4 марта. С линкора «Император Павел I» в 05 час. 30 мин. утра была принята радиограмма: «Товарищи матросы! Не верьте тирану... от вампиров старого строя мы не получим свободы... нет, смерть тирану и никакой веры!». Тираном матросы «Павла» почему-то назвали Непенина, почему? Ведь Непенин никогда не был замечен в плохом отношении к матросам, да и флотом командовал всего ничего. Какой из него тиран? Сигнал с «Павла» явно провоцировал самых ретивых на убийство командующего.
Тем временем по льду замерзших бухт вовсю рыскали бродячие группы матросов с «Павла I», убивая всех попадавших им на пути офицеров. Действовали они на редкость подло. Так, утром толпа вооруженных матросов во главе с «павловцами» подошла к транспорту «Твердо». У командира и офицеров отобрали оружие, после чего командир транспорта лейтенант фон Стихт был расстрелян. При схожих обстоятельствах был убит командир сетевого заградителя «Зея» лейтенант Подгоричани-Петрович. Около полудня «павловцы» подошли к посыльному судна «Куница» и стали требовать от его командира лейтенанта Ефимова, чтобы офицеры сдали свое оружие. Едва тот дал согласие, его тут же расстреляли из винтовок.
Затем настал черед эсминцев. Первым стал жертвой «Эмир Бухарский». Убийцы беспрепятственно вошли на миноносец и спустились в кают-компанию. Там сидели за обедом три офицера: старший лейтенант Варзар, мичман Лауданский и мичман Нейберг. Все они были расстреляны прямо за столом. Затем были ранены и еще живыми брошены в прорубь офицеры транспорта «Наш». Убили «павловцы» и попавшегося им случайно на пути старшего офицера крейсера «Диана» капитан 2-го ранга Рыбкина. Тяжело раненного из винтовки, его добили ударами прикладов.
Впрочем, иногда матросам других кораблей все же удавалось защитить своих офицеров от убийц с «Павла». Из воспоминаний капитана 1-го ранга Г.О. Гадда, командовавшего в те дни линкором «Андрей Первозванный»: «Вдруг к нашей толпе стали подходить несколько каких-то матросов, крича: “Разойдись, мы его возьмем на штыки”. Толпа вокруг меня как-то разом замерла; я же судорожно схватился за рукоятку револьвера. Видя все ближе подходящих убийц, я думал: мой револьвер имеет всего девять пуль: восемь выпущу в этих мерзавцев, а девятой покончу с собой. Но в этот момент произошло то, чего я никак не мог ожидать. От толпы, окружавшей меня, отделилось человек пятьдесят и пошло навстречу убийцам: “Не дадим нашего командира в обиду!” Тогда и остальная толпа тоже стала кричать и требовать, чтобы меня не тронули. Убийцы отступили... Позже выяснилось, что, когда шайка убийц увидела, что большинство команды на моей стороне, она срочно собрала импровизированный суд, который без долгих рассуждений приговорил всех офицеров, кроме меня и двух мичманов, к расстрелу. Этим они, очевидно, хотели в глазах остальной команды оформить убийства и в дальнейшем гарантировать себя от возможных репрессий. Во время переговоров по телефону с офицерами в каземат вошел матрос с “Павла Первого” и наглым тоном спросил: “Что, покончили с офицерами, всех перебили? Медлить нельзя”. Но ему ответили очень грубо: “Мы сами знаем, что нам делать”, — и негодяй, со сконфуженной рожей, быстро исчез из каземата. Скоро всем офицерам благополучно удалось пробраться ко мне в каземат, и по их бледным лицам можно было прочесть, сколько ужасных моментов им пришлось пережить за этот короткий промежуток времени. Сюда же был приведен тяжелораненый мичман Т.Т. Воробьев. Его посадили на стул, и он на все обращенные к нему вопросы только бессмысленно смеялся. Несчастный мальчик за эти два часа совершенно потерял рассудок. Я попросил младшего врача отвести его в лазарет. Двое матросов вызвались довести и, взяв его под руки, вместе с доктором ушли. Как оказалось после, они по дороге убили его на глазах у этого врача...»
Из воспоминаний мичмана Б.В. Бьеркелунда: «Группа матросов, громко говорившая, что со стоявшего поблизости транспорта его командир капитан 2-го ранга Гильдебрант не разрешает команде сойти на берег. Один из матросов, вынув наган, сказал: “Сейчас мы это наладим”, и направился в сторону транспорта. Через короткое время он вернулся обратно к ожидавшей его группе, размахивая наганом крича со смехом: “Разряжен!”. Как оказалось, капитан 2-го ранга Гильдебрант был им убит.
В это время по Военному порту шел его командир генерал-лейтенант Протопопов в сопровождении приехавшего накануне молодого инженера-кораблестроителя Л.Г. Кириллова. Шедший ему навстречу матрос остановился и, пропуская генерала мимо себя, крикнул ему в лицо: “Ты, генерал, — вор!” Генерал, кинув на него взгляд, прошел дальше; в этот момент матрос выхватил наган и выстрелил ему в спину. Вторым выстрелом в упор был убит инженер Кириллов.
Эти кровавые выступления поразили всех своей жестокостью, они застали многих врасплох, но не явились полной неожиданностью».
***
Что и говорить — беспощадность матросского бунта очевидна, как очевидна и бессмысленность этой беспощадности. Наиболее бессмысленным следует считать убийство командующего Балтийским флотом вице-адмирала А.И. Непенина. Вице-адмирала убили днем 4 марта, когда уже закончилась первая самая страшная полоса самосудов, происходивших в ночь с 3 на 4 марта. Что касается А.И. Непенина, то он направлялся на многотысячный митинг гарнизона Гельсингфорса и был убит выстрелом в спину в воротах порта, прозвучавшим из толпы находившихся сзади матросов.
Основной претензией матросов в Гельсингфорсе было то, что вице-адмирал А.И. Непенин с 28 февраля по 4 марта водил весь флот за нос, сообщал не то, что происходило в Петрограде.
Отметим, что друг и коллега Непенина — командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В. Колчак не только не пострадал в те же самые дни, но, наоборот, стал одним из символов Февральской революции.
Может быть, Колчак был большим демократом, чем Непенин? Увы, и Колчак, и Непенин в политическом плане друг от друга нисколько не различались. И служба обоих, и карьерный взлет были
