Лев Вершинин - Рим или смерть
Манара собирался высадиться в Чивитавеккьи и оттуда походным маршем идти в Рим. И здесь путь ему преградил Удино. Запретил берсальерам сойти на берег и приказал им вернуться в Геную.
Командир батальона, Лучано Манара, потребовал у генерала Удино аудиенции. Как и все нувориши*, Удино питал почтение к потомственной аристократии. Он принял Манару любезно, завел изысканную беседу и принялся расспрашивать его о последних салонных новостях. На это Манара вежливо отвечал, что давно не был в свете и потребовал не чинить его батальону препятствий к высадке. Удино потемнел в лице.
_______________
* Н у в о р и ш (франц.) - богач-выскочка.
- Ведь вы, граф, ломбардец, не так ли? - ледяным тоном спросил он.
- Да, конечно, - ответил Манара.
- Так почему же вы, ломбардец, хотите вмешаться в дела Рима?
- А почему вы, француз, вмешиваетесь в дела Рима? - задал встречный вопрос Манара.
- Мы намерены лишь опередить австрийцев и водворить там порядок. И как только успеем в своем предприятии, вернемся на родину.
Манара молчал, не сводя с Удино пристального взгляда.
- Бон*, - сказал наконец Удино. - Разрешаю вам, майор, высадиться на берег, но не в Чивитавеккьи, а южнее - в Анцио. При одном, однако, условии - обещайте до четвертого мая оставаться вне Рима.
_______________
* Хорошо (франц.).
- Генерал, - ответил Манара, - я не унижусь до лжи, долгу своему я не изменял и никогда не изменю. Теперь я служу в армии Римской республики и подчиняюсь ее военному министру. А дать слово и его не сдержать? Извините, генерал, но такого бесчестного поступка я не совершу.
Под удивленными взглядами свиты Удино он поднялся и покинул гостиную.
На другой день берсальеры Манары высадились в порту Анцио и самым ближним путем, проселочными дорогами, направились к Риму.
К тому времени легион Гарибальди уже вступил в Вечный город. До Рима они добрались на третий день, все в пыли, усталые, прокаленные уже набравшим силу апрельским солнцем. Перед городскими воротами легионеры, однако, подтянулись, браво расправили плечи и дальше шли, бодро печатая шаг, словно на параде. На узких улочках толпился народ, в воздух взлетали шляпы и фуражки, женщины размахивали платками, малыши хлопали в ладоши и то и дело выбегали на дорогу. Гремел оркестр, но и его заглушали радостные крики толпы: "Вот он! Вот он! Эввива, эввива Гарибальди! Мы спасены!"
Казалось, весь Рим высыпал на улицы. Но так только казалось. Рабочие военных мастерских из бронзы и меди церковных колоколов отливали пушки, саперы минировали мосты и срубали у бастионов деревья, чтобы батареям легче было вести огонь, добровольцы воздвигали баррикады из бочек, срубленных деревьев, чугунных решеток, мешков с песком.
А легион Гарибальди уже вливался в Корсо, главную улицу Рима. И здесь народ стоял по обеим сторонам, оставив легионерам лишь узкий проход. Внезапно толпа расступилась - навстречу Гарибальди скакал во весь опор военный министр Авеццана с почетным конвоем. Гарибальди и Авеццана крепко обнялись, не слезая с коней.
- Наконец-то, - выдохнул Авеццана. - Я боялся, не успеете, враг у ворот. - И уже громко, обращаясь ко всему легиону: - Гарибальдийцы! Рим верит вам. Так покажите же, что вы достойны прежней вашей славы! Пусть все узнают, что в итальянских сердцах жива древняя доблесть!
Легион ответил дружно:
- Ур-ра Римской республике!
До начала войны оставалось два дня.
Гарибальди и Сакки неторопливо шли по Риму, все больше удаляясь от центра. Позади остались широкие, мощенные булыжником площади Венеция и дель Пополо, аристократический Корсо, древний Форум.
Уже там Гарибальди поразило, в какое запустение пришел Вечный город, некогда столица всемогущей Римской империи.
Форум с его полуразрушенными, но все еще величественными храмами стал местом, где прачки сушили белье на развешанных меж мраморных колонн веревках. А рядом был огромный бычий рынок.
Ранним утром крестьяне из Чочарии и Романьи пригоняли сюда на продажу коров и быков. Оставляли сыновей-пастушков приглядывать за ними, а сами садились в кружок прямо на траву и в ожидании покупателей закусывали и распивали прохладное домашнее вино. За вином и беседой они порой забывали покормить оголодавших быков и коров, и те начинали яростно реветь.
На берегу Тибра, у самой мутной воды, тоскливо жались друг к другу лачуги бедняков. В непогоду и половодье их заливало, и тогда вниз по реке плыли матрацы, подушки, столы, стулья и прочий скарб этих бедолаг.
В кварталах Трастевере, где жили ремесленники, возчики, каменщики, мелкие торговцы, после дождя в открытых сточных канавах копилась и бурлила черная вода, и босоногие мальчишки радостно бегали по лужам.
Вся жизнь трастеверинцев протекала на улице. Здесь они обедали целыми семьями; здесь же гончары обжигали горшки и вазы, а рядом крестьянки из Чочарии, совсем недавно перебравшиеся в город со всем своим немудреным скарбом и скотом, доили коров и разносили по домам свежее молоко. Тут же поссорившиеся соседи выясняли на кулаках отношения, а немного спустя, обнявшись, шли в ближайшую остерию распить бутылку вина "Кастелли".
На перекрестках главных улиц нищие не просили, а прямо-таки требовали милостыню. И попробуй не дай - осыпят тебя отборной бранью.
Бедность и богатство, тенистые аллеи Пинчо, Пантеон, величественный собор святого Петра, прекрасные дворцы и виллы в соседстве с мрачными улочками. Таким был тогда Вечный город.
А за тем, чтобы Рим так и пребывал в сонной дреме, неусыпно следил папа, сидевший в своем дворце - крепости Квиринале. Этот мрачный трехэтажный дворец с окнами-бойницами один стоял на холме, остальные же дома в почтительном от него отдалении робко жались друг к другу.
Квиринал, еще совсем недавно резиденция папы, после бегства Пия IX стал резиденцией триумвирата. Распахнулись ставни, исчезли швейцарские гвардейцы у парадного входа и на лестницах. Доступ во дворец был теперь открыт для всех, кто хотел изложить свои просьбы или требования триумвирам. Возле дворца днем без страха останавливались римские извозчики, усаживались отдохнуть в тени крестьяне и виноделы.
- До чего довели славный Рим папа и его кардиналы, епископы, судейская шваль, сборщики налогов! - с горечью воскликнул Гарибальди, глядя на обшарпанные, давно некрашеные дома. - Какая тьма паразитов и лихоимцев! И каждый норовит урвать свой кусок.
- Да, бессловесный люд обирать они большие мастера, - отозвался Сакки. - Кто смел, тот грабит, а кто не смел, тот ворует - вот и вся разница.
- Больше не позволим! - сказал, как отрубил, Гарибальди. - На то теперь и республика. Только бы устоять. Вчера Мадзини мне сказал: "Чтобы вести войну, нужны солдаты и пушки, а чтобы ее выиграть, нужна вера в победу". Вера у нас есть, а вот пушек мало. И толковых офицеров тоже, - он вздохнул. - Нам бы два-три месяца на подготовку.
Увы, на подготовку у них не оставалось и дня. Не успели они спуститься по лестнице на площадь Испании, как к ним подскакал Агуяр.
- Наконец-то! Еле разыскал! - воскликнул он. - Авеццана приказал срочно доставить вас в штаб.
- Что стряслось? - встревожился Гарибальди.
- Авангард французов вошел в Кастель Гуидо, а это в шести милях от Рима. Садитесь на моего Чико, мы с Гаэтано побежим за вами.
Гарибальди невольно рассмеялся - представил себе, как за ним, изумляя прохожих, бегут по улочкам Агуяр и Сакки. Он вскочил на коня.
- Тогда догоняйте!
Авеццана нервно расхаживал по кабинету и то и дело доставал свои часы-луковицу. Когда наконец раздался стук в дверь и вошел Гарибальди, он радостно воскликнул:
- Ну, слава богу, что ты здесь, Джузеппе!
Очень скоро они перешли на "ты". Авеццана был равнодушен к разнице в чинах и званиях, а в Гарибальди к тому же видел товарища по оружию.
- Агуяр тебе уже сказал, что французы заняли Кастель Гуидо? Смотри, он подвел Гарибальди к висевшей на стене карте Рима и окрестностей. Отсюда к Риму ведут две дороги. Вот тут они расходятся, - он ткнул пальцем в развилку дорог у древнего акведука. - Дальше правая ведет к воротам Сан Панкрацио, а левая - к воротам Кавалледжери. Возьмут их французы, и путь к Ватикану для Удино открыт. Этого допустить нельзя. Потеряем крепостные стены, вся оборона рухнет...
Гарибальди уже успел обойти пешком и объездить на своем Уругвае все девятнадцать километров крепостных стен. Скорее всего, французы поведут атаку на холм Джаниколо, оттуда до Ватикана рукой подать. Если им удастся завладеть этим холмом, они установят там батареи и будут хладнокровно расстреливать город. Тогда Риму долго не продержаться. Своими предположениями он поделился с Авеццаной.
- Потому и поручаю оборону Джаниколо тебе, - сказал Авеццана. Займешь позиции на всем участке от ворот Портезе до ворот Сан Панкрацио. Вместе с другом твоим, Медичи, он уже в Риме.
Весть эта обрадовала Гарибальди. Последняя весточка от Джакомо Медичи была из Болоньи. Джакомо писал, что собрал отряд добровольцев в шестьсот человек и ждет приказа прибыть в Рим. Он мечтает снова сражаться под началом Гарибальди.
