Глеб Липецкий - Свет в окнах
- Нам бы в артель этого гармониста, - говорит один.
- Никак нельзя, - отвечают Гринины, - нынче кроме как через биржу никого не принимают.
А устроиться на работу в двадцать седьмом году и в самом деле не просто было. По утрам у биржи целая толпа собиралась. Начальник из двери покажется, человек двадцать выкрикнет, бумажки раздаст да и снова уходит.
Стали землекопы просить за Ефремова:
- Он же не безработный, - сказали начальству братья Гринины. - Из другой артели переводится, там его место свободно теперь.
Так вот и уговорили Гринины своего начальника. Ушел Иван от торфяников. На Черное озеро перебрался.
Прижился он у землекопов сразу. Сколотил себе козлы, три доски на них положил, сверху матрац, сеном набитый, - чем не койка? На пол под эту койку сундучок свой поставил. Сел да меха растянул. И сразу, один за другим, народ к нему собираться стал.
Утром Иван уже со всеми вместе - на электростанцию явился. Канаву копает, а сам от станции глаз оторвать не может.
"Вот бы, - думает, - куда на работу устроиться".
А тут не то чтобы работать - и посмотреть, что там внутри делается, никак не удавалось.
Однажды послали Ивана в кирпичной стене проем пробивать. Стена крепкая, кирпичи на цементном растворе уложены. Бил, бил - ничего не получается.
Снизу, сверху, с боков все вырубил - не падают кирпичи, да и только.
Взял тогда Иван большую кувалду. Не выдержала кирпичная кладка, треснула. Кирпичи вниз посыпались.
И открылся перед Иваном чудесный зал. Глазом окинешь - не охватишь сразу! Пол яркий, плиточный. Машины черным лаком отсвечивают. Перед машинами щиты стоят. На щитах стекла зеркальные.
Вернулся Иван в свой барак, сел, задумался. Ребята на улицу тянут, гармонь в руки суют, а у него не то на уме. Без ужина и спать лег. Чуть свет у соседа спрашивает:
- А кого на электростанцию работать берут?
- Мастеровых разных, - ответил сосед, - кто электрическому делу обучен.
- А могут, к примеру, тебя иль меня в обученье взять?
- Там грамоту хорошо знать надо, - говорит сосед.
Вот тут-то Иван и призадумался. В деревне, правда, учился он, три класса кончил, да разве то было ученье?
И жизнь трудная, и гармошка помехой ученью была немалая. То на посиделки, то на свадьбу Ивана парни с девками тянут. Случалось, до поздней ночи танцы-пляски играет. От усталости чуть со стула не падает.
Так и получилось, что грамоте он как надо не научился. Все ученье на гармошке проиграл.
Вспомнил Ефремов все это и загрустил. Но убиваться не стал. Еще крепче задумался, как бы сделаться ему настоящим электриком.
Канаву роет, старается, а сам нет-нет и разогнется, осмотрится: что там наверху монтеры делают?
Работа у него в то время была тяжелая. Землекопы под фундаменты для больших машин котлованы рыли. Вода кругом льется, насосами ее откачивают. Ямы глубокие, четырехсаженные. Вся артель - двадцать пять человек - в той яме умещалась. Глянешь вверх - неба кусок только и видно.
Чтобы землю со дна ямы выкидывать, дощатые полати ступенями делали и с одной ступени на другую землю наверх перебрасывали.
Но как ни уставал Иван, как за целый день в грязи да в воде ни намучивался, а задумку свою из головы не выкидывал. В школу поступил. С работы придет, лапти и бахилы сушить поставит, а сам за книжки с тетрадями.
Называлась эта школа - ликбез. Ученики - все люди взрослые, рабочие. Учиться пришли по доброй воле, времени зря не теряли. За одну зиму Ефремов и читать, и писать, и примеры решать выучился.
А тем временем арматурщики железные прутья в яму уложили. Бетонщики тачками бетон привезли, в котлованы залили.
Перешли сюда и электрики. Стали для установки машин мостовой кран монтировать. Наверх, на стены, металлические фермы втаскивают, провода подводят. В помощь электрикам выделена была артель Китаева: со склада моторы, провода получают, на монтажные площадки везут, потом расходятся по два, по три человека в бригады электриков - подают, подтаскивают.
Вот в эту-то чернорабочую артель и стал проситься Иван Ефремов. Посчастливилось парню: приняли его и прикрепили к бригадиру-электрику Александру Яковлевичу Лескову. Сам Лесков с бригадой наверху, на кране сидит, фермы клепает, а Иван внизу - горн ногами раздувает, заклепки греет.
И вот однажды Лесков сказал ему:
- Что-то ты у нас, Ванюша, внизу засиделся. Помоги-ка вот этот провод наверх затянуть и по балке до конца протянешь.
Посмотрел Иван вверх - высоко. Шапка свалилась. Вздохнул, взялся за провод, полез. А провод медный, в палец толщиной, книзу тянет. Добрался до балки, присел дух перевести. "Как же я по балке-то с ним пойду?" - думает.
Пока сидел да вздыхал, видит - и электрики к нему лезут, ходко так с уголка на уголок ноги ставят, на ходу смеются, друг с другом разговаривают.
- Не робей, - говорят, - Ванюша!
Дружно все за провод взялись, Ефремова посреди поставили. А только с непривычки все же качает Ивана из стороны в сторону. Вниз глянул где-то далеко в ямах землекопы, арматурщики копаются, бетон в тачках везут. А ребята шутят, подбадривают.
- Ты, - говорят, - вниз не смотри. Перед собой смотреть нужно!
Уставился Иван в спину переднего и, как сонный, ноги переставляет.
А позже ко всему привык. Любая высота нипочем. И во все вникать стал. В моторах с электриками стал копаться.
Осенью тридцатого послали Ефремова учиться на электрика. Выучился, приехал - и прямо в лесковскую бригаду:
- Принимайте! Подручный электрослесаря третьего разряда.
* * *
Одним из тех пяти шатурских ребят, которые стали первыми на Шатуре комсомольцами, был и шестнадцатилетний паренек Ваня Соловьев.
Впервые я узнал о нем из дневника того же Алеши Радченко. Раскрыл тетрадь с картонными корочками, и среди многих других записей прочел:
"3/I-20 г. ...мама довольна успехами вечерников... Среди этих вечерников оказалось два чуть не гения: один, который пишет замечательные стихи на современные темы, и другой - наш складской мальчик Ваня Соловьев 16-ти лет, который поступил совсем малограмотным и теперь перегнал всех своих товарищей. Он готовится учиться на инженера".
Алеша не ошибся.
Мальчик Ваня Соловьев действительно стал инженером, а затем и профессором, доктором технических наук. Много лет Иван Иванович Соловьев читал студентам лекции и писал книги о релейной защите.
Что такое релейная защита? А вот что: оборвался провод на высоковольтной линии, повредилась электрическая машина или аппарат. Так не дать аварии разрастись. Остальные электрические установки должны остаться в работе.
Это как при гангрене: сразу же нужно отсечь зараженный палец. Не успел, промедлил - отрезай руку до локтя, иначе умрет человек.
В электрических системах управляют такими ампутациями аппараты-реле. Это по их командам отсекаются поврежденные участки.
Мы, горожане, уже не помним случая, чтобы наш дом, улица, завод, на котором мы работаем, остались без света, без электрической энергии. Ветер гнет деревья, удары грома сотрясают стены, а в квартире светло, уютно. Говорит радио, светится экран телевизора. Это не значит, конечно, что в энергетических системах нигде и ничего не повреждается. Бывает, что налетающая буря гнет и ломает опоры высоковольтных линий, разбивает в мелкую крошку фарфоровые изоляторы, рвет провода.
Но всякий раз приборы, называемые реле, отключают повредившиеся участки, а автоматы немедленно включают резервные линии, трансформаторы. Делается все это так быстро, что мы с вами и моргнуть не успеваем.
Без релейной защиты и автоматики невозможно было бы бесперебойно питать электрической энергией города и заводы.
Вот почему труды Ивана Ивановича Соловьева изучают студенты вузов и техникумов, инженеры электрических станций и работники высоковольтных сетей.
Чтобы поговорить с профессором Соловьевым, я отправился в Московский ордена Ленина энергетический институт.
Встретил меня Иван Иванович очень душевно. Впрочем, вскоре узнал я, что Соловьев так отзывчив ко всем, кто бы и с чем ни пришел к нему. А особенно увлекается, вспоминая Шатуру. Ведь именно Шатура дала Ване Соловьеву путевку в большую науку.
Рассказ 7
Об одном магистре электротехнических наук
Соединенных Штатов Америки
Двенадцать детей было в семье, а отчим получал девять рублей в месяц. В одиннадцать лет Ваня совсем ушел из дому на заработки: менял шпалы на железнодорожных путях, мыл посуду в трактире.
В июне восемнадцатого пятнадцатилетний Ваня Соловьев пришел на Шатурское строительство.
На Шатурторфе строилась узкоколейка. Десятник Крюков спросил у Соловьева:
- Сколько лет-то?
- Шестнадцать, - приврал Иван.
- Ой ли? - с сомнением протянул Крюков. Посмотрел на заплатанную рубашонку, на старенькие лапотки и подвел Соловьева к груде лопат: Выбирай.
Ловкого паренька присмотрел заведующий складами Василий Леонтьевич Бургман.
