Екатерина Монусова - История Крестовых походов
И все же, после семи месяцев мучений, Антиохия была покорена. «Ключи от города» добыл для крестоносцев не кто иной, как Боэмунд. Как-то раз он случайно познакомился с антиохийским армянином по имени Фирруз – сын богатого ремесленника, он лишь недавно перешел из христианства в ислам, чтобы поправить дела. Фирруз отвечал за защиту трех городских башен, но, судя по всему, заманчивые посулы князя Тарентского не оставили его равнодушным. Впрочем, возможно, дело отнюдь не в корысти, а в божьем промысле. Во всяком случае, армянин поведал, что ему во сне явился Иисус Христос и повелел предать Антиохию в руки христиан.
«Когда Боэмунд условился с Фиррузом, каким образом исполнить задуманное ими предприятие, он предложил собраться главным предводителям христианской армии; он представил им все бедствия, которые они уже вынесли, и те, которые угрожали им в будущем, и заключил словами, что совершенно необходимо войти в Антиохию, что не следует быть разборчивыми в средствах для одержания этой победы. Многие вожди поняли тайное побуждение, которым руководствовался Боэмунд, и возразили ему, что несправедливо было бы допустить, чтобы один человек воспользовался общими трудами; восстали и против того, чтобы овладеть крепостью посредством какой-нибудь уловки или коварства, изобретением которых свойственно пробавляться женщинам.
Боэмунд, которого история прозвала Улиссом латинян, не отказывается от своего замысла; он начинает распространять самые тревожные слухи. Христиане узнают, что Кербога, властитель мосульский, приближается к Антиохии с 200 тысячами войска, поднявшегося с берегов Тигра и Евфрата. Вожди снова собираются на совет; Боэмунд предупреждает о великих опасностях, угрожающих крестоносцам. „Время не терпит, – говорит он, – торопитесь действовать: завтра, может быть, будет поздно“. Он объявляет вождям, что знамя крестового похода может уже через несколько часов развеваться на стенах Антиохии, и показывает письма Фирруза, который обещает предать им три башни, которыми он заведует, но только с условием не иметь дела ни с кем, кроме Боэмунда, и чтобы ценой этой услуги было предоставление города во власть Боэмунда; между тем опасность с каждым днем увеличивается; бежать – позорно, предпринимать битву – безрассудно. Эти слухи встревожили всех и заставили умолкнуть все личные интересы соперников. Все вожди, исключая непоколебимого Раймунда, согласились предоставить Боэмунду главенство в деле покорения Антиохии; князь Тарентский назначил осуществление этого предприятия на следующий день»
(Жозе Мишо, «История Крестовых походов»).Чтобы обмануть защитников крепости, крестоносцы еще вечером вышли из лагеря, притворившись, что следуют навстречу эмиру. Но, едва долины и горы окутала ночь, они неслышно подкрались к стенам Антиохии с запада близ башни Трех сестер, которую сторожил Фирруз. Отчаянный ломбардец по имени Пайен взобрался по кожаной лестнице на башню; следом за ним поднялся сам Боэмунд. Скоро антиохийские улицы были заполнены христианами. Утверждают, что для 10 тысяч горожан эта ночь стала последней. Башзиан успел ускользнуть через потайные ворота – но его узнали армянские дровосеки. Они, не раздумывая, отрубили голову поверженному правителю – в конце концов, именно в этом искусстве они упражнялись всю свою жизнь… Голова была доставлена на рассвете новым властителям Антиохии – как раз когда на одной из самых высоких башен города взвилось знамя Боэмунда.
Надо сказать, что измена не принесла Фиррузу славы. Новоявленный христианин последовал за крестоносцами в Иерусалим, где и умер два года спустя, успев в очередной раз перейти в мусульманство, презираемый всеми. Кто и по какому обряду провожал его в последний путь – история умалчивает…
Пока Антиохия ликовала, грозный Кербоги неумолимо продолжал двигаться к ее стенам. Незадолго до того, как он отправился в поход, мать эмира настойчиво советовала ему воздержаться от войны с франками. «Я знаю, – сказала она, – что им, разумеется, не сравниться с нами в бою; но ведь за них каждодневно сражается их бог, который и днем и ночью защищает их своим покровительством и охраняет их, как пастух охраняет свое стадо; напротив, тех, кто хочет противодействовать им, – таковых тот же бог повергает… Если начнешь против них войну, это причинит тебе наверняка большой ущерб и позор, и потеряешь многих своих верных воинов». Как утверждает аноним, эмир воскликнул: «Не являются же, в конце концов, Боэмунд и Танкред богами франков, и им не избавить своих от их врагов, пусть даже они пожирают за раз две тысячи коров и четыре тысячи свиней!» Оставив эту изысканную метафору на совести автора, добавим, что очень скоро у крестоносцев не осталось ни свиней, ни коров – блокада, в которую заключил крепость коварный эмир, сделала голод невыносимым. Как пишет хронист, он «довел христиан до рокового, мертвенного равнодушия, и спасение их должно было произойти из самой крайности их бедствий»…
Как-то раз бедный священник из Марселя по имени Петр Варфоломей явился на военный совет и поведал, что пять ночей кряду видел во сне апостола Андрея. Апостол-де повелел ему пойти в церковь Святого Петра и раскопать землю вокруг алтаря, чтобы найти копье, которым, по евангельскому мифу, римский воин ударил в бедро распятого Христа. Мол, овладев драгоценной реликвией, крестоносцы обеспечат себе победу. В раскопках участвовало 12 человек, не считая самого Петра Варфоломея, – всех прочих удалили из храма. К вечеру копье было найдено. Как пишет неизвестный хронист, «благочестием своего народа склонился Господь показать нам копье. И я, который написал это, поцеловал его, едва только появился из земли кончик копья». Стоит ли говорить о том, что 28 июня войско Кербоги было наголову разбито крестоносцами. Христианская армия покрыла всю долину от ворот Моста до Черных гор, находящихся в часе ходьбы от Антиохии. Трубы подали сигнал к битве, знаменосцы развернули флаги. Те, кто только что изнемогал от голода, подобно львам, устремились на бесчисленные отряды эмира мосульского – и среди них хронист, крепко сжимавший в ладонях копье Господне…
Надо сказать, что загадочные обстоятельства, при которых Петр Варфоломей нашел копье, заставили многих сомневаться в правдивости провансальца. Чтобы покончить с кривотолками, несчастный даже решился на «суд Божий» – ордалию. Увы, недолгое пребывание в костре, как свидетельствует Гильом Тирский, окончилось для него плачевно. «Варфоломей умер несколько дней спустя, и многие говорили, что, поскольку до этого он был совершенно здоров и полон жизни, столь стремительная кончина была следствием испытания и свидетельствовала, что он был защитником обмана, раз нашел свою погибель в огне. Другие же, напротив, говорили, что, когда он вышел из костра целым и невредимым, избегнув действия огня, толпа, в благочестивом исступлении бросившись на него, так напирала и давила со всех сторон, что это было единственной и истинной причиной его смерти. Таким образом, этот вопрос так и не был до конца разрешен и остается покрытым великой тайной…»
Но, как бы то ни было, крестоносцы торжествовали победу: «Христос, подвергнув своих воинов испытаниям и, наконец, смилостивившись над ними, привел их, ликующих, к счастливому завершению…» Историки утверждают, что 100 тысяч мусульман остались лежать в долине, которая отделяет Антиохию от Черных гор. Военную добычу переносили в город несколько дней, пустив большую часть сокровищ, отнятых у сарацин, на украшение святых храмов. Князья решили дать утомленной армии отдых – впрочем, и хронисты, и исследователи единодушны в том, что эта задержка еще «…больше, чем сама бесконечная осада, деморализовала дух крестоносцев. Поход чуть было не закончился в Антиохии сначала из-за невзгод, затем из-за процветания. Вся история латинских королевств наполнена такими перепадами: способные устоять перед лицом опасности и с честью выйти из самых страшных испытаний, бароны частенько будут ссориться между собой в дни побед и изобилия».
Впрочем, о каком процветании можно было говорить? Армия, что в конце концов пошагала из Антиохии к Иерусалиму, уже не была тем блестящим воинством, которое два года назад переправилось через Босфор. В строю оставалось не более 20 тысяч бойцов, изнуренных и обессиленных тяготами пути…
В среду 7 июня 1099 года вдалеке наконец показался Иерусалим.
Иерусалимская бойня
«Услышав, как произносят слово Иерусалим, все пролили немало радостных слез. Все были тем более взволнованы, потому что понимали, как близко находятся от Святого града, ради которого претерпели столько страданий и избежали стольких опасностей. Желая увидеть Святой град, все бросились вперед, забыв о преградах и усталости, и достигли иерусалимских стен, распевая кантики, крича и плача от радости».
