Андрей Губин - Молоко волчицы
Довелось Ивану немало пожечь пороху и выпить окаянной воды солдатского спирта - с Парфеном Старицким. Правнука его дед недавно видел на своем загоне. А тут к Синенкиным, будто учуяли, зашли станичные свахи Маланья Золотиха и Устя Глотова. Пошептались с Настей. Проведали деда. Между делом похвалили Есаулова парня - и кровь добрая, и стати не занимать, и родичи похоронены рядом с генералом, и Есаулиха казачка червонная. Иван для виду поупирался, похулил нынешнее племя. Свахи, угождая старому, признали: да, Глеб суетлив, помидорник, коров после матери додаивает. Тут же кинули козыри: волосом темный, живот стянут, как у царской фрейлины, матерного слова от него не слыхали.
- И есаулов внук! - строго добавил дед. - Парень, видать, хваткий, тверезый, своего не упустит. Быть ей за Есауловым парнем!
Так свахи и старик учли все обстоятельства, необходимые для счастья девки.
Мудр оказался их выбор - Мария любила Глеба.
СТАНИЧНЫЙ ФИЛОСОФ
Михей и Спиридон Есауловы служили по третьему году. На службе посеребрили алые дедовские седла, в новые черкески вшили молитвы матери "от стрелы и меча филистимлянского", хвастались дядей Самсоном, камер-казаком, и дедом "есаулом", хотя прожил тот "есаул" в хате под камышом и сносил за жизнь две рогожи да третью торбу, не считая двух шашек. Попали они в ординарцы князя Арбелина. Несли и караулы.
Турки налетали на пограничные селенья, воровали детей и продавали в гаремы Азии. На сшибках с ними Спиридон заработал лычки урядника. Стали ему подчиняться сероглазый Денис Коршак, Саван Гарцев - толстый, розовый, никому не уступающий в джигитовке, Игнат Гетманцев - молчаливый, гнущий пальцами пятаки картежник, Ромашка Лунь - сын каменщика-пророка, узенький, ученый казак, гимназию окончил с золотой медалью. Подчинялся и брат Михей.
Когда касалось казны или хозяйства, Спиридон беспрекословно слушался старшего брата, который в детстве пошел работать в кузню, чтобы младшие ходили в школу, - Спиридон окончил реальное училище. В строю же Михей ел глазами брата-начальника. Михей старше Спиридона на два года, но от своей присяги отстал, потому что сломал на скачках ногу. На службе он много и жадно учился, завидуя грамотным. В те времена было модно толстовство. Михей уверовал в спасительные идеи яснополянского графа. Подельчивый, он хочет просветить и дружков, то и дело заводит с ними разговоры о том, что и жить, и хозяйствовать в одиночку не с руки, невыгодно.
- Гуртом и батьку хорошо бить! - доказывает он.
- Дюже жирно будет, - спорит Саван Гарцев, - чтобы я с разной толчью спрягался пахать. Родня и та табачок держит врозь, а ты - гуртом! Аксененкины да Излягощины сроду пашут деревянным букарем, а у нас плуг немецкий, машина паровая!
- От машин зло, гибель народу, чугунка людей режет! - досадует Михей.
- Наша машина зерно молотит. Мельница вот тоже машина, только водяная. Что же, вручную муку толочь, как татары?
- Вручную! - оживляется Михей. - А ружья и пушки побросать в речки, отказаться от кровавой пищи, ходить в одинаковых белых рубахах, чтобы все ровные были, как трава... Верно, Спиря?
Спиридон помалкивает. Он привержен знамени, вере, обычаям отцов, доволен наследной стариной и не склонен вдаваться в рассуждения о том, чего нельзя пощупать. Да и смешны ему рассуждения брата. Спиридон знает по училищу, что Земля круглая и ходит вокруг Солнца, а Михей доказывает словами графа обратное. Вычитал Михей у графа фразу: "Несмотря на то, что его лечили врачи, он выздоровел", - и отказался от услуг полкового лекаря. Однако стать травоядным не смог - приученное к салу брюхо взбунтовалось. Или оружие...
- Будешь револьвер, что на приз выиграл, в речку бросать - отдай мне! - улыбается урядник Спиридон.
Кольт Михею отдавать жалко.
Сочувствует Михею один Денис Коршак, что все свободное время читает, и читает подальше от людей. Как-то Михей подследил Дениса с книжкой, в кустах.
- Интересная? - спросил Михей.
- Ага, - неохотно ответил Денис.
- Про чего?
- О богатстве. "Капитал" называется.
Наживать капитал Михей не собирался. Да и что это за книжка - ни картинок, ни обложки доброй, и слова вроде русские, а непонятные. Денис попробовал пересказать книжку - Михея в сон потянуло, неинтересно. Иное дело, когда Денис анекдоты об офицерских женах рассказывает - животы надорвешь со смеху. Денис согласен с Михеем в главном: жизнь идет не по тому руслу. Даже на их почетной службе многое им не нравится. Но долг не позволял, чтобы мушка винтовки виляла от голов контрабандистов и вражеских аскеров.
На второй год Михей и Спиридон попали в плен. Граница, горный поток, проходила по середине древнего села. В базарный день Спиридон, выпив, каким-то образом перешел за кордон, пил с крестьянами, торговал у них коня. Увидел его Михей. Машет рукой Спиридону, тот смеется. А махать долго опасно - аскеры заметят. Михей, будто рыбача под камнями потока, выбежал на чужую сторону, поймал брата за руку, но поздно - их схватили. Связанных братьев бросили в старую мечеть.
Тлен, сырость и мрак. Крысы, как собаки. День или ночь на дворе? Потом в трещину блеснуло созвездие. Михей покатался у стен, нащупал телом остро выступающий камень и, стесав плечи до мяса, перетер ремень. Развязал брата. Потом - могучий был казачина - расшатал решетку, кованную, должно, при царях Урарту. Вылезли. Аскер спал у двери. Тут бы и бежать через реку, но Спиридон приложил палец ко рту, показал на стяг-полумесяц, кошкой полез по выступам мечети, снял шелковый знак. Спускаясь, сорвался, загремел, и нога, как на грех, подвернулась. Часовой выстрелил. Михей подхватил брата на спину и побежал. Ночь была темная, это и спасло. В грохоте пальбы, в гортанных криках переплыли речку. Михею нашили урядника, а Спиридон стал хорунжим, знаменосцем полка. Полк считался императорским. Пятеро подчинявшихся хорунжему казаков тоже приставлены к полковому знамени. Когда полк шел парадом, Спиридон ехал со знаменем впереди командира, а пятеро удальцов охраняли сто с шашками наголо. Турецкий стяг отвезли в Петербург как доказательство высокого воинского духа терцев, хотя дело началось с того, что хорунжий Спиридон Есаулов выпил лишнего.
Спиридон и Денис Коршак чистили коней. В конюшню вошли полковой есаул, два субалтерн-офицера соседнего кавалерийского полка и какой-то бритый штатский господин с кавказской тросточкой.
- Казак Коршак, - сказал есаул, - этот господин из полиции.
Господин ласково поклонился Коршакову:
- Я должен обыскать вас, снимите черкеску, сапоги, шапку.
Денис разделся. Спиридона резанул по сердцу треск отрываемой подкладки, ждал - вот сейчас зашуршат ассигнации или покатятся золотые червонцы. Но сыщик ничего не обнаружил.
- Вам знакомо это письмо? - показал он Денису мелко исписанный листок.
- Да, письмо от станичного учителя... По какому праву вы обыскиваете меня и залезли в мой сундук?
- Вот приказ обер-прокурора. Ваш учитель приговорен к повешению. Теперь занимаемся учениками. Где храните литературу?
- Какую?
- Не валяйте дурака. Где книги?
- В сундуке.
- Видел: "Королева Марго", "Обломов" и прочее. Я спрашиваю, где изволите держать господина Карла Маркса сочинения? Из письма вашего учителя явствует, что таковые вам посылались.
- Не получал.
- Где ваше седло?
У Спиридона захватило дух - мало ли что! Стоя в полутьме, сзади сыщика, он мигнул Денису на свое седло. Денис снял с крюка и поднес к дверям, к свету седло Спиридона. Сыщик внимательно осмотрел подушки, потники, торока. Ничего.
Субалтерн-офицеры, молоденькие, розовощекие, с усмешкой смотрели на сыщика - они были понятыми и, как все военные, недолюбливали полицию. Есаул, заботящийся о чести полка, откровенно позевывал. Наконец Денис и Спиридон остались в конюшне одни.
- Что у тебя в тороках? - задыхаясь, спросил Спиридон.
- Книга...
- Дай сюда! - хорунжий взял книгу, подержал ее на расстоянии, как змею, и утопил в яме с навозной жижей, под дощатым настилом. Спросил:
- Против... царя?
- Нет, - не признался Денис. - Против богатых. Не Маркса. Господина Плеханова сочинение.
Хорунжий был потрясен. Денис, добрый малый, честный товарищ, с которым в детстве ходили за подснежниками, дрались с кубековцами, разоряли гнезда сов и луней, пасли гусей и телят, христаславили, Денис, исправный по службе казак, имеющий трех коней, серебряное оружие, туго набитый кошелек, сын станичного богача скотовода, - Денис против богатых! Бешенство только теперь подкатило к глазам хорунжего. Он схватил плеть и всыпал бунтовщику пяток-другой горячих. Денис не пошевельнулся.
- Ты еще, чудом, не богоборец?
Денис молчал, побледнев.
- Смотри, Денис, голову оторву, если замечу какие книжонки, не попадайся!
- Не попадусь... Спасибо, Спиридон Васильевич, век не забуду, - Денис впервые назвал друга детства по отчеству.
- Ставь полуштоф! - приказал командир. По дороге спросил: - В тюрьму могли посадить?
