Стивен Лаперуз - В поисках «Американской мечты» — Избранные эссе
Лишь через несколько лет я начал понимать, что история человечества при всей своей сложности есть единое целое, и хотя научный ум способен все ловко разделить на различные периоды, категории, специальности, факультеты и дисциплины — сама жизнь, мир и человеческая история не поддаются разделению. Теперь я уверен, что наука и рациональный ум едва ли могут адекватно объяснить этот мир и уж никак не способны выйти за его пределы — какой бы всемогущей и всезнающей подчас ни казалась наука, она всего лишь составная часть этого мира. Если считать человеческую жизнь и вселенную непостижимыми тайнами, то эти тайны превосходят все академические дисциплины, все естественнонаучные исследования и открытия вместе взятые. Другими словами, университеты и исследовательские институты могут в некотором смысле считаться наивысшим достижением человечества или, по крайней мере, человеческого рационального ума; но даже это достижение (независимо от духовного или материального происхождения человека) не выходит за пределы жизни этого мира. Величайшие научные достижения человечества все же меньше, чем тайна Жизни и Мира (кто не согласен с таким утверждением, тот, скорее всего, не согласится и с большей частью «Американских размышлений»).
На факультеты религиоведения в типичных американских университетах студенты обычно приходят уже с определенным интеллектуальным багажом и теми убеждениями, которые приобретают в семьях, социальных группах, общинах и, конечно же, в церквях. Хотя большинство колледжей и университетов на заре американской истории были основаны религиозными общинами, ко второй половине XIX века новые учебные заведения в США по большей части создавались либо властями штатов (которых к концу века насчитывалось 46), либо богатыми спонсорами. В этих светских заведениях стал преобладать дух рациональной науки, а в академической жизни все больше внимания уделялось практическим нуждам граждан. Вот что писал великий американский историк Пейдж Смит (1917-1995) в своей книге «Убийство духа: высшее образование в Америке» (1990):
Если раньше в попечительских советах преобладали лица духовного звания, то теперь и в новых, и в старых университетах на смену им пришли бизнесмены, юристы, банкиры и железнодорожные магнаты. Ученые и деловые люди сменили духовенство в правлениях тех учебных заведений, которые были основаны или финансировались богатыми бизнесменами [23].
Поступая в светское учебное заведение, мне следовало ожидать, что в нем будет царить научный дух, и ни одна религия или ее разновидность не будет преподаваться как высшая истина. Старейший в Северной Америке Гарвардский колледж, основанный в 1636 году, сначала предъявлял к поступающим следующие требования, характерные для той эпохи: знание греческого, латыни и вера в то, что «главная цель жизни и учения состоит в познании Бога и Иисуса Христа, который есть Жизнь вечная». Но это было задолго до того, как в конце XIX века наука и материалистический взгляд на мир и человека (дарвинизм, социология и т. п.) стали преобладать над богословием в академической среде.
На религиоведческом факультете было немного «профилирующих дисциплин», и он не играл никакой роли в интеллектуальной и культурной жизни университета. В отличие он обязательных или специализированных лекций, дававших знания для будущей выгодной карьеры в бизнесе, юриспруденции, медицине и т. п., которые посещали сотни студентов, или от лекций по литературе или антропологии, которые слушали десятки, на лекции по религиоведению (по крайней мере, выше начального уровня) приходило очень мало студентов, иногда человек 7-10. Несколько из них готовились к религиозному служению и собирались поступать в семинарию, остальные «чокнутые», вроде меня, посещали эти занятия ради собственного интереса. Надо сказать, что в то время интерес к религии приравнивался к членству в церкви, и такие независимые изыскания не всегда встречали понимание и одобрение.
Тогда я простодушно не понимал, что мне и другим студентам преподают определенный взгляд на религию и ее историю, на религиозное сознание, верования и т. п. По большей части это был научный интеллектуальный анализ разных религий, их историческое и сравнительное изучение.
В XIX веке студенту религиозного колледжа определенной христианской деноминации внушался библейский взгляд на человека, мир и историю с поправками на то толкование Библии, которое было свойственно данной деноминации. Иногда это толкование было довольно ограниченным и радикально отвергало многие естественнонаучные знания. Все же стоит отметить, что эти колледжи старались предоставить целостную картину мира и объяснить ее. Религиозный взгляд на человека и мир существовал всегда, но светские университеты не имели ни возможности, ни желания предоставить замену таким высшим ценностям, хотя многим людям по-прежнему требовались ответы на окончательные вопросы бытия. Поэтому университеты все чаще предоставляли свободу ответа на эти вопросы каждому человеку в соответствии с его убеждениями, как это прописано в Конституции США. Когда к концу XIX века наука стала преобладать над богословием и религией, которая раньше была источником смысла и истины — эти «окончательные вопросы» были окончательно удалены из академической среды. Как писал Пейдж Смит:
К началу двадцатого века американские университеты исключили из своих программ любые предметы и области исследования, не попадавшие в категорию «научных», а оставшиеся (такие, как литература и философия) должны были, по крайней мере, выглядеть наукообразно. Из научного оборота были исключены такие древние и классические гуманистические понятия, как любовь, вера, надежда, мужество, страсть, сочувствие, духовность, религиозность, верность — на самом деле все то, что может хоть как-то помочь молодым людям обрести ориентиры и жизненную философию [24].
Семьдесят лет спустя наш основной учебник на вводном курсе религиоведения был таким же сухим и скучным, настолько же лишенным всякой страсти, вдохновения и «божественной искры», как любой «объективный» научный труд о крысах, галактиках или племенных обычаях. Как было отмечено выше, наука голосует за обезьяну, и наш учебник религиоведения служил для этого лучшим доказательством. Их всех разнообразных научных теорий зарождения религии в учебнике была изложена только такая: религиозные верования — всего лишь неизбежные иллюзии глупого испуганного неандертальца, которые затем превратились в наивные примитивные суеверия, названные религией. Автор учебника верил в науку и изучал религию как подопытный препарат. Книги принято оценивать с точки зрения стиля, правдивости или ясности, но когда я вспоминаю это учебник, мне кажется, что книга передает еще и определенный дух, чувство и атмосферу, независимо от ясности и точности изложения фактов. С тех пор мне ни разу не встречалась настолько мертвящая книга, способная убить любое религиозное чувство в душах бедных студентов и изображающая религию в таком отвратительном виде. К сожалению, этот учебник пользовался популярностью у преподавателей.
История и многообразие религиозного опыта, а также биографии ученых-религиоведов и многочисленные теории происхождения религии, созданные за последние четыре века — чрезвычайно глубокая и интересная тема. Рассматривать ее можно по-разному: с точки зрения определенных религиозных или философских систем, в рамках различных школ культурной антропологии, с помощью социологических и психологических теорий, эклектичных систем и даже используя недавнюю теорию инопланетного происхождения. Если существует «Бог или высший разум», во что верят 93 процента населения США согласно последним опросам, то парадоксальным образом это никак не отразилось в нашем учебнике религиоведения. Конечно, мы, бедные молодые студенты, не понимали, что нам внушают вполне определенный взгляд на религию и ее историю. Но ведь родители платили за наше обучение в университете, и лишь малый процент студентов интересовался религией настолько, чтобы посещать лекции по религиоведению, где им приходилось изучать религию науки.
Итак, хотя в ранний период американской истории религия играла основополагающую роль в интеллектуальной жизни учебных заведений, теперь ее фактически заменила наука, и религия не представляет серьезного интереса для большинства студентов, реализующих свое право на «жизнь, свободу и стремление к счастью». Тем не менее, этот светский идеал эпохи Просвещения может сочетаться у них с любыми личными религиозными убеждениями.
Часть 8
Религия науки (продолжение)
Рассматривая религиозную картину современной Америки, очень важно отметить, что в любом обществе религия безусловно является главным источником мировоззрения и смысла жизни, причем следует четко различать «религию науки» (преобладающую во влиятельной академической среде) и традиционные религии (представленные в различных церквях и других религиозных институтах). Сегодня все чаще возникает необходимость говорить о религиозных традициях, поскольку в Америке и в большинстве стран мира теперь смешаны не только расы, культуры и национальности, но и разные религиозные традиции.
