Сергей Нечаев - Ришелье. Спаситель Франции или коварный интриган?
При поддержке красноречивого Пьера де Берюля Арман-Жан дю Плесси-Ришелье быстро достиг соглашения, которое, не задевая лично герцога д’Эпернона, в то же время не лишало королеву-мать надежды со временем вернуться ко двору.
Оно было подписано 30 апреля 1620 года в Ангулеме. По сути, это был мирный договор, но речь тут шла не об отступлении короля, чья армия уже стояла в нескольких километрах от убежища Марии Медичи, а лишь о намерении сына примириться с матерью. Именно Людовик XIII, проявив благоразумие, призвал будущего кардинала де Ришелье, чтобы тот побудил королеву-мать вступить в переговоры. Точнее, это наш герой побудил короля к этому, сделав вид, что его призвали лишь выполнить задуманное. И хитроумный дю Плесси выполнил свою миссию блестяще — так, что обе стороны остались им весьма довольны, искренне веря, что он отстаивает именно их позиции. В благодарность за эффективное посредничество король позволил матери сделать Армана-Жана дю Плесси-Ришелье своим канцлером, а та с готовностью вновь приблизила к себе человека, которого ещё совсем недавно все в её окружении называли «гнусным шпионом».
По словам биографа Ришелье Роберта Кнехта, «ото соглашение широко представлялось как триумф епископа».
Согласно договору, Мария Медичи получила право на так называемые места безопасности, для чего она вынуждена была отказаться от Нормандии и принять на себя губернаторство в Анжере, Шиноне и Пон-де-Се — городах, имевших стратегическое значение благодаря мостам через Луару. При этом наш герой предпочёл бы, чтобы ей дали город Панг, предоставлявший пути возможного отступления по морю.
Биограф кардинала де Ришелье Энтони Леви пишет:
«Дю Плесси приободрил Марию Медичи, завершив меморандум заявлением о том, что, если она, живя без интриг в выданном для неё месте, по-прежнему будет подвергаться гонениям, он первым заявит о том, что власть в государстве подчинена личным интересам, с явным намёком на то, что король в таком случае потеряет свой авторитет. Этот меморандум был важен потому, что, во-первых, успокаивал враждебные чувства в окружении королевы-матери, а во-вторых, свидетельствовал о том, что дю Плесси, который вовсе не был жадным до власти заговорщиком, прежде чем исполнить своё обещание забыть о верности богоданному монарху, должен получить морально веские основания сделать это. Таким основанием могло пять упомянутое незаконное преследование.
Между партией дю Плесси, теперь уверенно главенствовавшей, и старым окружением королевы-матери случались столкновения. Дю Плесси договорился о том, чтобы его брата Анри сделали губернатором Анжера».
Согласиться с утверждением, что Арман-Жан дю Плесси-Ришелье «вовсе не был жадным до власти заговорщиком», трудно. Другой не менее известный биограф кардинала, Франсуа Блюш например, утверждает, что его постоянной заботой было «остаться верным своей благодетельнице, при этом максимально угождая Людовику XIII». У многих подобное принято называть предательством. Да и вообще относиться к Арману-Жану дю Плесси-Ришелье можно по-разному. Но вот то, что он всегда действовал, следуя принципам «цель оправдывает средства», — это бесспорно. С другой стороны, в определённых обстоятельствах (например, когда дурной «капитан» ведёт «государственный корабль» прямо на скалы) и заговоры могут иметь прямое отношение к самому геройскому патриотизму…
А 8 июля 1619 года в жизни Армана-Жана дю Плесси-Ришелье произошла трагедия: упомянутый Анри дю Плесси-Ришелье повздорил с неким гвардейским капитаном Понсом де Лозьером, маркизом де Темином; были обнажены шпаги, и в ходе поединка, больше похожего на уличную драку, старший брат нашего героя был смертельно ранен.
Он был пронзён шпагой точно в грудь, успев лишь прошептать:
— Господи, прости меня…
Со смертью бездетного старшего брата угасла и надежда семейства дю Плесси-Ришелье на прямое продолжение рода.
Арман-Жан дю Плесси-Ришелье тяжело перенёс эту утрату. «Никогда не испытывал я большей скорби, чем при известии о смерти моего любимого брата», — написал он в своём дневнике. И в самом деле, после этого он долгое время не мог ни разговаривать, ни вести переписку.
Кстати сказать, скорее всего, именно это событие породило в будущем кардинале ненависть к выяснению отношений между людьми с помощью уличного кровопролития, что потом выразится в разработанном им законе о запрещении дуэлей[6].
Отметим также, что старший брат не оставил после себя ничего, кроме долгов.
После этого человек, который «вовсе не был жадным до власти заговорщиком», понимая, что отчаянно нуждается в поддержке людей, которым он мог бы доверять, стал «подтягивать» наверх своих родственников и друзей. Например, Шарль-Амадор де ля Порт (брат матери) был назначен губернатором Анжера, маркиз де Врезе (муж младшей сестры Николь) стал капитаном гвардейцев, а позже — маршалом Франции и т. д. Таким образом, наш герой начал играть всё более важную роль при дворе Марии Медичи, создавая политическую базу для того, чтобы диктовать свою волю в её делах, в назначениях на должности и в расходовании материальных средств.
А потом произошло событие, которое повергло двор Марин Медичи в настоящее уныние: король вдруг освободил принца де Конде и снял с него все обвинения. Репутация королевы-матери после этого оказалась запятнанной злоупотреблением властью, поскольку именно она заключила принца, претендовавшего на власть в стране, в тюрьму в сентябре 1616 года.
Принц де Конде тут же стал новым и весьма воинственным союзником герцога де Люиня, и это очень не понравилось королеве-матери, считавшей де Конде своим личным врагом. В знак протеста она решила держать свой двор в Анжере, не возвращаясь в Париж.
С этого момента напряжённость в отношениях между королём и его матерью опять начала расти, и герцог де Люинь поспешил предложить Марии Медичи кое-какие уступки, но, как обычно, они оказались слишком незначительны, а кроме того, сильно запоздали. После этого он также велел своим людям в Анжере взвалить на Армана-Жана дю Плесси-Ришелье вину за отказ от предложенных условий.
Будущий кардинал по-прежнему стремился к полному примирению. Похоже, в данный момент он искренне уговаривал Марию Медичи не противоречить своему сыну. Но всё было безрезультатно, и дело явно шло к вооружённому столкновению, тем более что гугеноты, заинтересованные в беспорядках любого рода, выразили желание принять участие в разгорающемся с новой силой конфликте.
Сам кардинал Жак дю Перрон отправился в Анжер с большой делегацией духовенства с целью предотвратить серьёзные военные столкновения. Но и это не помогло. Установившийся династический мир закончился, и 7 июля 1620 года началась вторая война между матерью и сыном, которую историк Франсуа Блюш характеризует как «одну из самых коротких и наименее кровавых войн в мире».
В самом деле, герцог де Люинь, поддерживаемый старыми советниками Генриха IV, настаивал на переговорах, а принц де Конде — на вооружённом столкновении, но король всё же склонился на сторону военных действий.
В результате 10 июля его войска взяли Руан, 17-го — Кан, а уже 7 августа мятежники, члены оппозиционной группировки знати, недовольной возвращением принца де Конде, были разгромлены королевской армией у переправы через Луару в Пон-де-Се.
В этом (если позволительно будет применить этот термин) сражении Людовик XIII лично командовал своими войсками.
Жедеон Таллеман де Рео по этому поводу пишет:
«Он был немного жесток, как и большинство замкнутых и малодушных людей, ибо правитель наш доблестью не отличался, хотя и желал прослыть отважным».
На стороне Марии Медичи стояли герцог Вандомский (первый сын Генриха IV и его фаворитки Габриэль д’Эстре), а также герцог д’Эпернон, герцог де Рец, герцог Мэнский, герцог Немурский, герцог де Монморанси и граф Суассонский. Королю помогал руководить маршал Шарль де Креки.
К несчастью для Марии Медичи, герцог де Рец изменил ей и со своим отрядом в полторы тысячи человек ушёл с поля боя. Это сократило армию королевы-матери примерно на треть. Увидев это, герцог Вандомский тоже предпочёл скрыться. Дальнейшее для опытного маршала де Креки было, как говорится, «делом техники»: лишённая командования армия Марии Медичи была рассеяна в течение пятнадцати минут.
Жедеон Таллеман де Рео описывает произошедшее следующим образом:
«Затем произошла смехотворная стычка при Пон-де-Се; барон де Фене довольно едко отзывается о ней, да и название, которое дали этому бесподобному походу, достаточно подтверждает, что всё это было пустой затеей. Ботрю командовал пехотным полком, выступившим на стороне королевы-матери; однажды он сказал ей: „Что до пехотинцев, государыня, то людей, твёрдых на ногу, нам хватает, а вот поди поищи таких, кто был бы твёрд и духом“.
