Ю Фельштинский - Был ли причастен К Радек к гибели К Либкнехта и Р Люксембург
Тов. Радек уже два года назад подвергался нападкам, самым хамским и низким, со стороны своих политических противников из буржуазного и социал-националистического лагеря. Нам очень жаль, что теперь то же самое правление партии, которое тогда сочло нужным энергично защитить тов. Радека от этих грязных нападок, встало на путь уничтожения Радека как политического противника.
К сожалению, положение в нашей партии таково, что в ней нет объективных инстанций, которые бы при всеобщем доверии имели возможность рассмотреть дело, отбрасывая в сторону политические страсти.
Поэтому мы обращаемся к вам, уважаемые товарищи, с просьбой взять дело в свои руки с целью беспристрастной проверки фактов и для избежания политического убийства товарища.
Если вам понадобится какая-либо другая информация, мы просим обращаться по адресу...
С партийным приветом
Малецкий, Ганецкий
Краков, 23 августа, 1912 г.
Правлению социал-демократической партии Германии
Уважаемые товарищи!
Мы считаем необходимым поставить вас в известность, что правление партии социал-демократов России, Польши и Литвы решением от 26 июля организовало партийный суд по делу тов. Карла Радека, который должен рассмотреть, виновен ли он в совершенных 8-6 лет назад трех моральных проступках.
Против этого решения протестовало большинство бюро зарубежных групп социал-демократии России, Польши и Литвы, так как оно идет вразрез с нашим организационным уставом. Параграф 18 утвержденного правлением партии устава о нашей зарубежной деятельности гласит: "По мотивированному обоснованию не менее трех партийных товарищей член секции может подвергнуться партийному суду; секция, к которой относится обвиняемый, определяет, должен ли он предстать перед партийным судом или необходимо дело передать в третейский суд. Партийный суд должен состоять из пяти человек, выбираемых бюро зарубежных секций нашей партии, причем обвиняемый имеет право отклонить кандидатуры двух судей".
Правление партии не придерживается этого пункта, причем оно лишило берлинскую секцию нашей партии (к которой принадлежит названный Радек) права решать, действительно ли необходимо устроить партийный суд для разбора обвинений, выдвинутых против тов. Радека.
Правление партии не приняло во внимание этот наш протест, а передало дело состоявшейся недавно партийной конференции. Она решила предать тов. Радека специально созданному чрезвычайному суду всего из трех человек, не заслушав тов. Карла Радека, не учитывая протеста и результатов, полученных комиссией по расследованию обвинений, выдвинутых против тов. Радека, комиссией, организованной правлением партии. Эта комиссия заявила, что собранный материал является односторонним, так как тов. Радек не был заслушан по ряду вопросов, связанных с обвинением, выдвинутым правлением партии. Но даже этот материал не свидетельствовал о виновности Радека.
Основываясь на ярко выраженном чрезвычайном характера суда, конференция лишила Радека его права изменить половину членов суда, права, которое гарантируется ему и уставом зарубежных секций, и общим партийным уставом. Несмотря на это, тов. Радек появился перед судом. Но после того как ему отказали в присутствии на заседании суда двух его доверенных лиц и его жены; отказали в объяснении причин образования не предусмотренного в партийном уставе чрезвычайного суда; отказали в выдаче обвинительного акта для необходимого оповещения по телеграфу свидетелей,- тов. Радек заявил, что он подчинится приговору суда только в том случае, если тов. Гаазе, Каутский и Гильфердинг проверят формальную сторону дела. В этом случае он обязан признать этот суд. Когда и это предложение, было отклонено по требованию правления партии, тов. Радек покинул заседание этого суда, оставляя за собой право письменного протеста против таких неслыханных действий.
Мы, нижеподписавшиеся, образуем большинство зарубежного бюро социал-демократии России, Польши и Литвы. Поэтому мы объявляем этот чрезвычайный суд не только абсолютно незаконным, противоречащим партийному уставу, но и заявляем также, что выражаем заранее самый энергичный протест против какого-либо приговора этого суда. Нарушение партийного устава и всех правовых норм правлением партии указывает на то, что нельзя говорить об объективном расследовании каких-то моральных проступков тов. Радека. Если бы Радек такие проступки совершил, то комиссия по расследованию передала бы его дело в обыкновенный партийный суд, который и вынес бы приговор без лишения тов. Радека прав на защиту. Нарушение партийного устава и прав тов. Радека служит доказательством того, что в этой комедии с судом речь идет о попытке политического убийства тов. Радека, который с начала раскола мнений в нашей партии стал противником правления партии и кажется ему особенно опасным, как один из немногих противников оппортунистического направления.
На основе этих фактов и на основе заявления комиссии по расследованию (в котором говорится, что комиссия не нашла в односторонне собранном против тов. Радека материале доказательств выдвинутых против него обвинений), мы заявляем, что мы, как и раньше, полностью доверяем тов. Радеку, будем и далее давать ему партийные поручения и возьмем его под защиту против любых нападок на него, задевающих его политическую и моральную честь, которая может быть затронута в приговоре незаконного, неавторитетного суда, принятом в отсутствие Радека.
Это наше заявление мы направляем правлению партии немецкой социал-демократии, редакциям газет "Vorwarts", "Neue Zeit", "Leipziger Volkszeitung", "Bremer Burgerzeitung" и органам всех направлений социал-демократии России.
Большинство бюро зарубежных секций социал-демократии России, Польши и Литвы.
Кракус, Александр 26 августа 1912 г.
Правлению социал-демократической партии Германии
Я получил сегодня приговор чрезвычайного суда, датированный 21 числа с. м., который расследовал в мое отсутствие выдвинутые против меня обвинения. Меня обвиняют в присвоении книг (дважды) в 1904 г. и в присвоении партийных денег в 1906 году.
По этому приговору, о формальной стороне которого я уже писал в моем первом письме, я хочу заявить лишь самое существенное:
1. По делу Зембатого (1-й пункт обвинения) у меня есть приговор третейского суда от 1909 г., председателем которого был тот же Доманский, который сейчас как обвинитель от имени правления польской партии считает допустимым, чтобы старое дело (третейский суд под его председательством объявил меня невиновным) вновь было проверено, хотя никаких новых моментов здесь не появилось. У меня на руках заявление, сделанное в прошлом году вышеуказанным Доманским, что тогда (в 1909 г.) я был признан невиновным. В заключение: я не был заслушан по этому делу на-предварительном расследовании.
2. По делу книг редакция "Naprzod" ссылается на мое письмо к Тышке от 29 сентября 1910 года. Это письмо - единственный документ по этому делу. Однако это не помешало Тышке от имени редакции нашего партийного листка взять меня под защиту самым энергичным образом как человека и партийного товарища (заявление от 9 октября 1910 г.) и даже позволило ему написать мне письмо от 28 сентября 1910 г. (оно у меня на руках), в котором он сердечно сообщает, что сожалеет о том, что не может оказать мне еще большую защиту по цензурным соображениям. А сейчас меня на основании этого письма заклеймили вором. И по этому вопросу я не был заслушан на предварительном заседании.
3. Посягатели на мою честь все же чувствуют, что вопрос, продал ли голодный юноша чужую книгу, не может убить политика и писателя не только в капиталистическом, но даже в социалистическом мире. Они приплели мне присвоение 300 руб. партийных денег, т. к. они уверены, что это может убить меня в глазах каждого рабочего. Прежде чем я докажу полную несостоятельность такого обвинения, я обращу ваше внимание на следующие пункты:
а) Из самого приговора вытекает, что дело уже проверялось зимой 1908 года. Из высказываний Доманского следует, что оно было проверено и второй раз правлением польской партии в 1910 году. В основу были положены показания свидетеля, который возбудил иск (отмечены разночтения моих утверждений и товарища Станислава). Хотя польскому правлению не пришло в голову тогда обвинить меня в нечестности. Даже оно предложило в 1908г. мою кандидатуру эзенстохаурской организации при выборах на партийный съезд, а в 1910г. послало меня на Копенгагенский международный конгресс.
б) Во всем обосновании приговора суд не может утверждать, что существует малейшее доказательство того, что эти 300 руб. пропали. Я в 1908 г. объяснил, что я их получил, а Станислав - что я их ему не передавал. Поскольку не было расследования того, кто именно из нас двоих мог хранить деньги, был сделан вывод, что я эти деньги взял. Вероятность ошибки здесь учтена не была.
в) Меня вынудили (хотя я до сих пор избегал этого делать) в моем протесте-заявлении "чрезвычайному суду" (о чем я сообщал вам в моем письме от 25 числа сего месяца) обратить внимание суда на полную неправдоподобность показаний главного свидетеля - Станислава. Я просил пригласить товарища Я. Ганецкого, члена правления партии, который во время революции заведовал кассой партии, для выяснения показаний Станислава. Я установил, что этот суд счел возможным поверить заявлению товарища Станислава на основе одного подтверждения Доманского и не счел нужным обратиться к товарищу Ганецкому.
