Сергей Сергеев-Ценский - Обреченные на гибель (Преображение России - 1)

Уже по тому, как начинали загораться глаза отца и большелобая голова стала откидываться назад, ясно становилось Ване, что скоро должна оборваться беседа; однако он даже и не пытался удержаться; сам покатился вниз.

- Верь или не верь, только в искусстве теперь много ищут.

- И находят?.. Много ищут и... что именно находят?..

Он перестал есть, только следил, как пережевывает баранину Ваня.

- Пустоту?.. Так ты думаешь?.. - медленно спросил Ваня. - Нет, - есть в том, что находят, много современного... И потому именно ценного, что современного...

- А-а!.. Ого!.. Искусство, потому только ценно, что современно?.. Например, - искусство средних веков до Ренессанса?.. Это там последний крик моды - современность?..

Ваня сказал спокойно:

- Последний крик я еще здесь слышал... Слишком навалилось старое... Нечем было дышать...

- Ага!.. И я уже это слышал... Или где-то читал... Даже таким, как ты, нечем дышать?..

- Видишь ли, папа... Слишком много машин нахлынуло в жизнь, поэтому...

- Их надобно уничтожить?.. Чтобы дышать? - живо перебил отец.

- Напротив!.. Их надо успеть переварить... потому что потом будет еще больше...

- Впитать в себя?

- Именно!.. Впитать в себя и по ним перестраиваться?

- По машинам перестраиваться?

- Отчего же нет?.. Раньше говорили ведь, например; "Человек этот точен, как часы". Часы тоже машина...

- А теперь нужно бегать и прыгать головой вниз с пятого этажа, как Глупышкин в кинематографе?.. И оставаться целым?..

- Я еще не знаю сам, как надо: так или иначе, - раздумчиво проговорил Ваня. - Однако в жизни появился бешеный темп...

- Ну!..

- Этот бешеный темп проник и в искусство...

- Этто... Этто... Четыре года писал Леонардо свою "Джиоконду"!.. Четыре года!.. За сколько времени могут написать ее при твоем бешеном темпе?.. А?.. За четыре часа?.. И напишут?.. И выйдет "Джиоконда"?..

- Ты все вытаскиваешь мертвецов из могил!.. Пусть их спят! улыбнулся криво Ваня. - Давно уж все забыли о "Джиоконде"!..

- А!.. Вот что ты вывез из-за границы!.. Хвалю!.. Эта смелость... была и в мое время, конечно!.. Кто не находил, что у "мадонн" Рафаэля бараньи глаза?.. Новые птицы, - новые песни... Но к чему же, однако, пришли?.. Венец и предел?.. Венец и предел?.. Что и кто? Нет, - это мне серьезно хотелось бы знать!.. Я... знай, я твой внимательный слушатель!..

- Учителей современности в искусстве ты, конечно, знаешь и сам, уклонился, по своей привычке в разговоре с отцом, Ваня.

- Кого?.. Этто... Этто... Сезанны!.. Се-зан-ны?..

- Сезанн был один... И он теперь признанный... гений...

- Се-занн - гений?.. - даже привскочил на месте Сыромолотов. Этто... этто... Этто - яблочник!.. Натюрмортист!.. Этто... Этто - каменные бабы вместо женщин!.. Кто его назвал гением?.. Какой идиот безмозглый?..

- Словом, пошли за Сезанном, - кто бы он ни был, по-твоему... За Гогэном... Ван-Гогом... Это тебе известно...

- Ого!.. Ого!.. Го-гэны со своими эфиопами! Ноги у эфиопов вывернуты врозь!.. Ван-Гоги!.. Этто... "Ночное кафе"!.. Хор-рош. Этто... сам себе уши отрезавший?.. В наказание... В наказание, что полотно портил... Не имея на это никакого права!.. Кристаллограф этот?.. Кто сказал ему... этто... что он художник?.. Кто внушил этому неучу, что он может писать?.. Гипноз!.. Этто... непостижимый гипноз!..

- Передают материальность предметов... и живых тел... Чего не знала прежняя живопись... ваша... и ранняя... - с усилием сказал Ваня.

Но отец только удивился искренне:

- Не знала?.. Как не знала?

- У всех ваших... и ранних картин... было в сущности только два измерения...

- Вы это нашли?.. Только два?.. Значит, не было перспективы?.. Этто... Ни воздушной, ни даже линейной?..

- Была, конечно... В зачатке. И для больших планов... А вот - тяжести предметов... вещности передавать не умели...

- Если бы даже!.. - поднялся было отец, но тут же сел. - Если бы даже научились передавать вес - и только?.. Значит, только это?.. До нас не умели, и мы не умели, а теперь поняли?.. Поняли, что такое тяжесть?.. Теперь умеют?.. И только тяжесть вещей и чувствуют?.. А... Этто?.. Только ее и считают нужным передать?.. Мозгля-ки!.. Ах, как поразительно: предметы имеют вес!.. И тела!.. Открытие!.. Значит, прежде, прежде... (Ведь вы всю прежнюю живопись отрицаете!..) Значит, прежде, когда для художников не было тяжести в предметах, когда не чувствовали они этой тяжести вашей совсем... И "Ночные кафе" писали, но ушей... ушей себе не резали!.. Значит, тогда... этто... этто... было хуже?.. Атлант на своих плечах держал свод небесный!.. Свод небесный со всеми звездами в нем!.. Вот какое представление о тяжести было у греков!.. Держал, - значит мог держать, - и тяжести не чувствовал!.. Привычное, легкое дело!.. И Геркулесу передал: "На-ка, подержи!.." На время, конечно, пока в сады Гесперид лазил, яблоки для него красть... И Геркулес тоже держал свод небесный!.. А для вас - яблоко - тяжесть!.. Не яблоко от Гесперид, а простое, житейское... Синап какой-нибудь, или грушовка!.. Микеланджело, по-вашему, не чувствовал тяжести, - а сколько тысяч пудов весу в его "Страшном суде"?.. Или ты и "Страшного суда" не видал?.. Однако там, кроме вашей тяжести, есть еще и "Суд" и притом "Страшный"!.. А ведь вы своих пачкунов несчастных, ни одной картины не написавших, - выше Микеланджело, конечно, ставите!..

- Выше не выше, - попробовал было вставить Ваня, - только расширились границы искусства... Чего прежде не могли, - теперь могут...

- Пухом!.. Пухом!.. - кричал в это время, не слушая, Сыромолотов. Мертвецам даже желали, чтобы земля им пухом была!.. Земля - пухом... А вы... Вы... этто... и пух даже готовы сделать таким, как земля!.. И в пухе тяжесть!.. Этто - маразм! Вот что это такое! Этто - этто - бледная немочь!.. Вы - слюнтяи... сопляки!.. Вас... Вас на тележках возить!..

- Это таких-то, как я? - спросил Ваня.

- Однако... Однако ты их защищаешь!.. Однако, - этто, - ты на их стороне!..

- Я говорил тебе, что есть... - уклонился от ответа Ваня.

- А ты?

- О себе самом я тебе не говорил...

- Однако... Я вижу это по тону!.. По тону вижу!.. Где картины их?

Спросил так быстро и настолько переменив голос, что Ваня не понял.

- Чьи картины?

- Эттих... эттих... современных твоих?.. Венец и предел!..

- Сколько угодно!..

- Картин?.. С каким-нибудь смыслом?.. Со сложной композицией?.. Картин, которые остаются?..

- Э-э... картины!.. Это - брошенное понятие... - вяло сказал Ваня.

Марья Гавриловна принесла в это время кофе, которое неизменно после обеда пил Сыромолотов, и взгляд, которым она обмерила обоих, был явно тревожен. Она не понимала, о чем говорят теперь отец с давно не видавшим его сыном, но слышала, что отец так же серчает и теперь, как и в первый приезд Вани, и так же, как тогда, нужно бы и невозможно упросить его быть ласковей.

- Как этто - "брошенное понятие"?.. - очень изумился отец, глядя на Ваню зло и остро.

- Теперь - находки, а не картины... Открытия, а не картины... Одним словом, - разрешение таких задач, которые...

- А что же такое была картина... и есть!.. Она тоже была... и осталась!.. Находкой!.. Открытием!.. И во всякой картине решались технические задачи... Но они были соз-да-ния духа!.. Они были твор-че-ство!.. И они оставались... и жили столетиями... И живут!.. А теперь?..

- Теперь?.. Теперь есть очень много очень талантливых художников... И они вполне современны... И это их достоинство...

- Ого!.. Ого!.. Очень много!.. И очень талантливых!.. Ты... этто... шутя?.. Шутя, может быть?.. Вообще опять говоришь, или этто... ты сам?..

- Нет, и не шутя, и сам...

- Очень много и очень талантливых?.. Этто... этто... кто же такие?.. Да ты... понимаешь ли, что ты говоришь?

Ваня пожал плечами.

- Что же тут такого ужасного!..

- А то у-жас-но, - что я... на тридцать пять лет старше тебя... этого пока еще не говорю!.. Я еще не говорю, а ты... сказал!.. Я иду по улице... этто... иду и не говорю... и даже не ду-ма-ю... Да, даже не думаю!.. "Какая масса..." или: "Как много молодых людей теперь появилось!.." Не-ет!.. Я думаю: "Как много дряхленьких!.. Как много слабеньких!.. Какая масса недоносков разных... Неврастеников явных!.. Худосочных!.. Какие все вырожденцы!.. И отчего это?.." Вот что я думаю!.. Это я просто как человек так думаю... А как художник... как ху-дож-ник я и теперь не думаю и... не говорю, что много талантов... Откуда такой наплыв?.. С луны?.. Есть тьма подражателей, эпигонов, статистов, свистунов всяких, но талантов... Талантов - два-три, - обчелся!.. А в твои годы... ого!.. В твои годы, знай! - я думал, что только один настоящий, подлинный и прочный талант и есть в Россиия!.. Вот что я думал!.. И если так не думает каждый молодой художник, - пусть он бросит кисти, пока не поздно, - да!.. Пусть идет в писцы, а красок ему незачем портить! Пусть идет в циркачи... да!.. В борцы!.. Да!.. Ты думаешь, я не знаю, что ты делал в Риме?.. Я знаю!.. Писали мне!..

- Гм... Знаешь?.. Тем лучше... - катая хлебный мякиш в толстых пальцах, сказал Ваня, не глядя на отца, и добавил ненужно: - Кто же тебе это писал?

- Кто бы ни писал, - значит правда?

- Что выступал в римском цирке?.. Что же тут грешного?.. Коммод был император, - не мне чета! - однако и он выступал в том же римском цирке!..