Владимир Хрусталев - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова
Мы от Головиной не избавились, она была у Сони [Джамбакуриан-Орбелиани] и пила с нами чай» [46] .
Через пять дней, т. е. 28 сентября 1909 г., она пишет еще одно письмо сыну:
«Дорогой мой мальчик,
Все не успеваю писать, не дают сесть за письменный стол. Твое письмо из Oxford’a нас обоих порадовало и утешило. Как хорошо, что первые впечатления так симпатичны и что во всех отношениях ты чувствуешь себя хорошо. Твой Bishop ( приятель по университету Феликса – В.Х. ) прямо клад! Как трогательно, что он о тебе до такой степени заботится. Я рада, что у тебя с начала будет хороший товарищ, это так важно и так приятно. Пиши подробно о нем и обо всем вообще. Твое дело очень быстро устроилось. Государь кроме своей резолюции на прошении приказал послать телеграмму военному министру, т. ч. теперь этот вопрос решен. Как мне не хотелось прибегать к прошению, но раз твой Жуковский ( Н.В. Жуковский, бывший воспитатель Феликса – В.Х. ) все напутал, надо радоваться, что мы могли воспользоваться соседством, чтобы избавить тебя от такого сюрприза! Вчера был у нас Эмир Бухарский ( Сеид-Абдул-Ахад-хан – В.Х. ) и Извольский ( А.П. Извольский, министр иностранных дел – В.Х. ). Встреча была очень неожиданна и забавна! Гостят у нас Шиповы и теперь в доме постоянное “va et viens” ( столпотворение (фр.) – В.Х. ). Сегодня завтракал у нас кн[язь] Ливен и вел политические разговоры <…>. Валентину [Гордееву] мы проводили до Коккоза. Очень мне жаль, что она уехала. Она так тебя любит, что приятно было с ней говорить про тебя! Хороший она человек с чутким теплым сердцем, но напрасно ее заставляют надевать монашеское одеяние! Оно ей никогда не будет к лицу! Папа зовет спать. Обнимаю тебя крепко. Христос с тобой, мой мальчик. Твоя мама » [47] .
В Лондоне Юсупов-младший близко сошелся с семьей опального великого князя Михаила Михайловича (1861–1929). Феликс писал матери: «Пишу тебе, только что вернувшись с завтрака от гр. Торби. Миш-Миш не было, он на охоте. После завтрака мы поехали на выставку русских художников. Очень интересная. Так было приятно поговорить по-русски. Дети гр. Торби говорят отвратительно, по-моему, это очень стыдно. Мальчик удивительно хорошо рисует и у него прямо страсть бегать по галереям… Гр. Торби в этот раз была гораздо любезнее и просила меня почаще приезжать и привозить товарищей. В следующий term [семестр (англ.)] она хочет устраивать танцевальное утро, чтобы обучать своих детей».
Обратим внимание читателя, что Феликс пишет матери только о младшем наследнике великого князя Михаила Михайловича двенадцатилетнем Михаиле (1898–1959), как-то забывая об его сестрах: пятнадцатилетней Надежде (1896–1963) и восемнадцатилетней Анастасии (1892–1977), носивших титул графинь де Торби. Между тем «танцевальные утра» устраивали совсем не для мальчика.
Прошло несколько недель, и Феликс вновь пишет маме: «Завтракал у Lady Ripon с королем Португалии, Марией Павловной ( великая княгиня Мария Павловна старшая – В.Х .), Еленой с мужем ( великая княгиня Елена Владимировна и принц греческий Николай – В.Х. ) и т. д. Елена мне сказала, что со всех сторон ей говорят, что мы помолвлены с Торби, но что пока не объявляют. Ждут, чтоб я окончил Оксфорд. Как глупо!»
В октябре 1910 г. Феликс пишет из Англии матери: «Забыл сказать, что у Torbi ( графиня Софья Николаевна де Торби, морганатическая жена великого князя Михаила Михайловича – В.Х. ) я видел последнюю фотографию дочери Ксении Александровны. Какая она красивая».
Действительно, княжна императорской крови Ирина Александровна (1895–1970) была чарующе хороша. Любопытно, что на это отвечает Зинаида Николаевна 2 ноября 1910 г. в письме к сыну, которое было отправлено из Кореиза: «Получила твое письмо после завтрака у Торби. Будь с ними очень осторожен, т. к. ты знаешь, почему тебя зовут. Я рада, что фотография И[рины] А[лександровны] тебе понравилась. Верь моему чувству. Я знаю, что говорю, когда хвалю ее» [48] .
Конечно, княгиня Зинаида Николаевна Юсупова желала бы женить сына на одной из русских великих княжон. Естественно, речь не шла о тех, отцы которых попали в опалу, как, например, бедный Миш-Миш. Но в 1910 г. ситуация сложилась так, что свободных великих княжон практически не осталось. Правда, у самого царя было четыре дочери в возрасте от 16 до 9 лет. Но Николай II и Александра Федоровна временами несколько неприязненно относились к семейству Юсуповых.
Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова 21 октября 1910 г. подробно писала из Кореиза за границу о местных новостях, одновременно давая сыну урок современного и своеобразного «мастер-класса»:
«Дорогой мой мальчик,
Получила твое письмо, которое очень порадовало и успокоило меня. Понимаю, что ты не любишь писать слишком откровенно, письмо может затеряться и попасть в другие руки, но условно можно всегда объясниться, не называя никого и не определяя ничего, а то, если писать исключительно о фактах, то получается очень холодная и пустая корреспонденция, которая не может душевно удовлетворить. Я рада знать, что ты занят и что новый предмет тебя интересует. Убеждена, что ты чувствуешь себя гораздо лучше, когда ты работаешь мозгами! Я же не особенно важно себя чувствую, то лучше, то хуже, то сильнее, то слабее, верно, теперь так и будет. Погода, наконец, поправилась настолько, что у нас теперь второе лето. Пишу тебе на балконе в летней блузочке, и то жарко! <…> Папа поехал в Коккоз на освящение мечети, взял с собою Николаева, Гавемана, Думбадзе, Гвоздевича и Краснова. Мы, “три грации”, остались дома. <…>» [49]
Графиня Екатерина Леонидовна Камаровская (1878–1965) служила в течение ряда лет воспитательницей Ирины, старшей дочери великой княгини Ксении Александровны и великого князя Александра Михайловича. Позднее она писала в воспоминаниях:
«11-го числа ( 11 декабря 1910 г. – В.Х. ) я была второй раз у Ксении Александровны. Маха прямо повела меня к княжне Ирине Александровне. Это была высокая, очень худая девочка 15-ти лет. Обращали на себя внимание красивые глаза и правильные черты лица. Но, в общем, во всей ней чувствовался какой-то излом, что-то нездоровое; она страшно конфузилась, стеснялась, краснела. Однако Махе и мне удалось втянуть ее в разговор об ее поездке в Италию, она показала мне многие гравюры и снимки с лучших картин. Она абсолютно не владела плавной, связной речью, запиналась, точно искала слова» [50] .
Воспитательница пыталась найти подход к своей подопечной и делилась воспоминаниями о свойствах характера юной княжны Ирины Александровны:
«Как-то раз она сказала мне, что до меня она всегда просила противоположное своему желанию, зная наверное, что поступят именно обратно ее просьбе. Странная метода! Скоро со мной она перестала хитрить, зная наверное, что я сделаю по ее желанию. Найдя ее прогулки скучными, я просила Ксению Александровну позволить нам гулять по улицам, а в случае усталости брать извозчиков, на что получила согласие. И мы начали с ней гулять, делать мелкие покупки, наслаждаться дивным видом набережной Невы и самой красавицей Невой.
Мать безалаберно давала ей деньги: вдруг даст ей 200 рублей и даже больше: Ирина Александровна сразу просила купить ей ее любимый земляничный торт в известной кондитерской Иванова и готова была уплетать его чуть ли не сразу. Я, разумеется, положила этому конец и стала давать ей ежемесячно 25 рублей с полным отчетом в расходах, чтобы приучить ее хоть к маленькому счету и экономии. Перед днями рождений и днями ангела в семье она сама покупала подарки, сама выбирая их. Однажды, обойдя магазины Гостиного двора, она увидела старушку с внучкой, которая что-то соображала, имея в виду три рубля. “Ты не можешь всего купить – мало денег, – твердила бабушка. – Нужно отказаться от куклы и купить братцу книжку”. Лицо девочки вытягивалось… Я делала вид, что выбираю вещи, но украдкой наблюдала… Ирина Александровна быстро вынула 10 рублей золотом и так же быстро сунула в руку девочке, выбежав из магазина. Я последовала за ней и тихо сказала ей: “Молодец!” А затем стала оживленно рисовать картину радости этой девочки, ведь, в сущности, эти 10 рублей для Ирины Александровны были ничто, а в жизни ребенка будут одним из светлых происшествий, которое она никогда не забудет» [51] .
Увидев как-то племянницу царя, княжну императорской крови Ирину Александровну (1895–1970), Феликс стал мечтать только о ней. Она была дочерью великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны. Она родилась чуть раньше царской дочери великой княжны Ольги Николаевны. В дневниковых записях императора Николая II после рождения племянницы Ирины Александровны имеется запись от 12 июля 1895 г. об ее крещении в Петергофе:
«Вернулись к себе и к 3 ч. собрались на Ферме. Отсюда повезли маленькую Ирину в золотой карете в церковь. Стоял чудесный почетный караул от Гвардейского Экипажа. Приглашенных было около ста; для них у правых дверей церкви была поставлена палатка. Во время крестин Ирина кричала почти без умолку. Мама и я были восприемниками ее» [52] .
