Гельмут Хёфлинг - Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

Император Калигула принадлежал к приверженцам именно этого типа гладиаторов. Он сам был, как сообщает Светоний, «гладиатор и возница, певец и плясун… Нескольких гладиаторов-фракийцев он поставил начальниками над германскими телохранителями; гладиаторам-мирмиллонам он убавил вооружение, а когда один из них, по прозванию Голубь, одержал победу и был лишь слегка ранен, он положил ему в рану яд и с тех пор называл этот яд «голубиным» — по крайней мере так он был записан в списке его отрав».

Как нам известно от Светония, император Тит (79–81 гг.) также был поклонником фракийцев: «От природы он отличался редкостной добротой… К простому народу он всегда был особенно внимателен. Однажды, готовя гладиаторский бой, он объявил, что устроит его не по собственному вкусу, а по вкусу зрителей. Так оно и было; ни в какой просьбе он им не отказывал и сам побуждал их просить, что хочется. Сам себя он объявил поклонником гладиаторов-фракийцев, из-за этого пристрастия нередко перешучивался с народом и словами и знаками, однако никогда не терял величия и чувства меры.

Даже купаясь в своих банях, он иногда впускал туда народ, чтобы и тут не упустить случая угодить ему».

Тип снаряжения римских гладиаторов, именовавшийся галльским, был, по-видимому, заимствован в этрусской Кампании, а к этрускам попал от галльских племен Северной Италии. Выше мы уже упоминали о том, что на этрусских погребальных урнах III в. до н. э. были обнаружены рельефы, изображавшие поединки между двумя такими галлами и галлом и фракийцем. Вообще же подобные изображения, выбитые также на надгробиях, являются важнейшим свидетельством существования и многих других типов вооружения.

В эпоху Империи «галлы» были постепенно вытеснены так называемыми мурмиллонами (или мирмиллонами), называвшимися так по значку в виде морской рыбы на шлеме или каске. В их снаряжение входили галльский щит, а также меч и копье; поножей, однако, не было.

Гладиаторы. Рисунки из Помпей

В отличие от своего брата Тита, предпочитавшего фракийцев, император Домициан (81–96 гг. н. э.) был столь яростным приверженцем мурмиллонов, что эта почти болезненная любовь выразилась однажды в кровавой мести одному из болельщиков партии фракийцев. Светоний так описывает этот страшный случай:

«Отца семейства, который сказал, что гладиатор-фракиец не уступит противнику, а уступит распорядителю игр» (а им являлся сам Домициан), «он приказал вытащить на арену и бросить собакам, выставив надпись: «Щитоносец[34] — за дерзкий язык»».

Еще одним типом гладиаторов, также, возможно, имевшим глубокие исторические корни, был ретиарий, или боец с сетью. Одетые наподобие рыбаков в напоминавшую рубашку тунику, ретиарий кружили вокруг своих противников, пытаясь мгновенно набросить на них сеть, чтобы вывести из строя и заколоть кинжалом или трезубцем, напоминавшим тот, что употреблялся при ловле тунца. Если же жертва умело увертывалась, то ретиарий быстро подтягивал сеть к себе за специальный шнур и вновь начинал «ловлю». Главным противником ретиария наряду с мирмиллоном был секутор, т. е. преследователь, вооружение которого, так же как у тяжеловооруженного самнита, состояло из шлема с прорезью для глаз, меча и щита. Ретиарий, выступавший полуголым, без пышного снаряжения и даже без шлема, занимал низшую ступень среди гладиаторов и часто вынужден был влачить жалкое существование.

Обычно гладиаторские игры представляли собой серию дуэлей, т. е. именно поединков между двумя бойцами, однако порой устраивались и групповые бои, и даже настоящие битвы. Подобный бой между несколькими противниками с неожиданным исходом описывает Светоний в биографии Калигулы:

«Пять гладиаторов-ретиариев в туниках бились против пяти секуторов, поддались без борьбы и уже ждали смерти, как вдруг один из побежденных схватил свой трезубец и перебил всех победителей; Гай в эдикте объявил, что скорбит об этом кровавом побоище и проклинает всех, кто способен был на него смотреть».

Однако приведенный список отнюдь не исчерпывает всех типов гладиаторов. Были среди них и конные бойцы, такие, как андабаты, тело которых прикрывала парфянская кольчужная броня, а лицо — глухой шлем без прорезей для глаз. Вооружены они были длинными копьями, которые направляли друг на друга на полном скаку. Эсседарии же бились в британских колесницах, управлявшихся стоявшим рядом возницей.

Как против диких зверей, так и против других гладиаторов выступали на арене и лучники. Выходили на бой друг с другом и те, кто были вооружены двумя кинжалами каждый. Были и метатели петли, размахивавшие одновременно специальной кривой палкой, которую они держали в правой руке, а также бойцы, вооруженные маленьким щитом и изогнутым прутом в левой руке и кнутом в правой. Велиты, вооруженные копьем и метательным ремнем, бились друг с другом пешими.

В зависимости от места и времени действия менялись и некоторые особенности вооружения и снаряжения. Были и такие гладиаторы, которые могли выступать с различными видами оружия. Публика требовала смены впечатлений, поэтому методы взаимного уничтожения на арене отличались исключительным многообразием, так что термин «гладиатор» следует понимать в очень расширительном толковании, а не просто как «фехтовальщик».

Гладиаторам одной школы разрешалось объединяться, например, с целью совместного поклонения богам-покровителям, к которым в первую очередь относились, естественно, Марс и Диана, а также Геркулес, победитель диких зверей и людей, затем Виктория, Фортуна, Немезида и даже лесное божество Сильван, как следует из надписи 177 г. н. э., посвященной гладиаторам Коммода. Совместные занятия тем или иным видом оружия, при строгой иерархии внутри этих видов, также способствовали сплочению соратников. Однако существовали и дружественные связи с другими братьями по оружию. Нам известны случаи выражения духа товарищества по отношению к павшим на арене, памятники которым сооружали их соратники либо управляющие школами.

На военизированную организацию школ указывают и титулы, которыми награждали активных бойцов, причем речь шла о терминах>и выражениях, созданных в подражание тем, что применяются в военном деле. Мудреная иерархия гладиаторов знала различные ступени и внутри отдельных родов оружия. Бойцы первого, второго, третьего и четвертого классов жили в раздельных помещениях, а некоторые из них настаивали Даже на том, чтобы выступать только против бойцов своего ранга.

Проявившие себя на арене могли рассчитывать на повышение; тем самым создавалось некое подобие офицерского корпуса, в задачи которого входили присмотр и командование «рядовыми» или «тиронами», как называли новобранцев, а также их тренировка. Последние выходили на арену и затем становились ветеранами. Лучшие из лучших превращались со временем в бойцов первого класса.

Те, кому в этой игре жизни со смертью удавалось выжить, получали деревянный меч (rudis) как знак освобождения. После этого такой боец становился свободным человеком и мог заняться преподаванием боевого мастерства или выступать сам в гладиаторских играх за хорошую плату. Так, Светоний сообщает, что император Тиберий (14–37 гг. н. э.) «приглашал даже отставных заслуженных гладиаторов за вознаграждение в сто тысяч сестерциев».

Наряду с различными рангами на военный манер бойцов характеризовали также и звучные либо ласкательные профессиональные имена-клички, которыми наделяла гладиаторов публика или они сами. Порой это были имена прославленных бойцов прошлого, порой — героев эпоса, а иной раз и имена прекрасных мальчиков из мифов и легенд, такие, как Гилас, Нарцисс и Гиацинт (свидетельство гомосексуальных страстей и склонностей, доказательством чему служат и надписи, сделанные в честь любимых гладиаторов).

Вообще к гладиаторам относились хуже, чем к шелудивым псам, но многих поражало присущее им чувство сословной чести. Они считали позорным стремление променять свое кровавое ремесло на какое-нибудь другое либо выступать на арене против более слабого противника. Эпиктет, философ Г столетия н. э., упоминает об императорских гладиаторах, негодовавших из-за того, что им не давали выступать. «Какие прекрасные годы пропадают зря!» — это восклицание Сенека услышал из уст одного мирмиллона, жаловавшегося на бессмысленную потерю времени в правление Тиберия, слишком редко устраивавшего гладиаторские игры. Это «безумство храбрых» служило для иных обоснованием циничных рассуждений в защиту столь унизительного для человека развлечения; утверждалось, что гладиаторы при этом получают не меньшее удовольствие, чем публика.

Невероятным может показаться и презрение к смерти, с которым миллионы гладиаторов веками вступали в свой последний бой, — и это после всех тех мучений, которые им пришлось испытать до того. Даже трусливые становились на арене отчаянными, ибо знали, что любовь к жизни менее всего способна вызвать сострадание зрителей. Осознание своей отверженности порождало в них безумную, яростную храбрость. Самые тяжелые ранения они переносили без единого стона. Ни кровавый спектакль, который разыгрывался на арене, ни вид гибнущих товарищей по несчастью не могли поколебать их моральной мощи и силы. Цицерон был также поражен столь удивительным мужеством. Почему, спрашивает он в «Тускуланских беседах», в сравнении с этой человеческой пеной римляне выглядят столь убого?