Коллектив авторов - Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 1
Помимо весьма сложных отношений цивилизации (меры развития общества), формации (меняющейся в зависимости от экономики структуры общества) и культуры (меры развития человеческой личности, но также системы ценностей и способа деятельности), для развития Востока всегда характерны были замедленные темпы социальных перемен и более длительные, чем на Западе, периоды переходного межформационного состояния. Любая формация на Востоке почти нигде не достигала законченной, как в Европе, формы, сохраняя свою гетерогенность, многоукладность.
Не менее важен был и фактор «сопротивления культур», сформулированный известным французским историком Фернаном Броделем. Согласно его концепции, эти культуры и «полуцивилизации» в ответ на все попытки их уничтожить «появляются снова, упорно стремясь выжить». На Востоке все эти культуры, цивилизации и «полуцивилизации» возникли раньше, чем на Западе, укоренились прочнее и потому восточное общество не только в социально-экономическом, но и в цивилизационно-культурном плане было пестрым, многоукладным, плюралистичным. Каждая предшествовавшая эпоха оставляла свой след в последующих более весомо и заметно, чем это было (в тех случаях, когда было) на Западе.
Таким образом, для социального развития Востока в XVI–XIX вв. (как, впрочем, и в иные эпохи) характерны были следующие особенности: 1) более длительный, чем на Западе, характер переходных межформационных эпох; 2) отсюда стойкая многоукладность, социально-экономическая пестрота восточного общества; 3) особая роль фактора «сопротивления культур», увеличивавшая неоднородность, многопластовость любого социума на Востоке; 4) гипертрофированное значение государства и религии, порождавшее, в свою очередь, столь же гипертрофированные привилегии и влияние бюрократии и духовенства. К этим особенностям внутреннего свойства следует добавить игравшие подчас решающую роль факторы воздействия извне, каковыми преимущественно до XVI в. (в Евразии до XVIII в.) были завоевания и нашествия кочевников, а после XVI в. – колониализм стран Европы.
Вопреки широко распространенному мнению об извечной «отсталости» Востока и авангардной роли Запада, на рубеже Нового времени положение было совершенно иным. К началу XVI в. на Востоке, т. е. в Азии и на севере Африки, проживало 288 млн. чел., или 68 % всех жителей земли в то время. Именно на Восток вплоть до конца XVII в. приходилось около 77 % промышленного (т. е. в соответствии с канонами эпохи мануфактурно-ремесленного) производства. Более благоприятный климат и плодородие почв Востока определяли его превосходство в урожайности зерна и производстве продовольствия. В Индии второй половины XVI – начале XVII вв. средняя урожайность пшеницы с гектара составляла 12,6 ц., а в Западной Европе – менее 8 ц. Только на севере Ирака в XVI в. производилось зерна больше и лучшего качества, чем на всех немецких землях, вместе взятых. В Алжире хлеба было больше, чем в Испании, и стоил он в 4–5 раз дешевле. Крестьяне на Балканах, бывшие поданными Османской империи, жили значительно лучше в XVI в. и несколько лучше в XVII в., чем крестьяне сопредельных стран Европы.
В 1500 г. в мире был 31 крупный город с населением свыше 100 тыс. чел. Из них 25 находилось на Востоке и лишь 4 – в Европе. Вплоть до начала XIX в. Европа импортировала из стран Востока многие товары высокого качества, особенно ткани, шелка, ювелирные изделия и прочую готовую продукцию, медикаменты, пряности, кофе, чай, сахар. Пекин и в 1500 г. и в 1600 г. оставался крупнейшим городом мира, а в 1800 г., сохраняя это звание, впервые в истории человечества перешагнул границу города с миллионным населением. В тот год 60 % горожан жили на Востоке. Даже в 1875 г. доля горожан на Востоке была выше, чем на Западе.
Европейцев восхищали в XVI–XVII вв. изобилие, роскошь и могущество Востока, а сама Европа казалась им тогда гораздо более бедной и отсталой частью света. Особенно низок был уровень материального производства, прежде всего промышленного. В расчете на душу населения он был меньше, чем на Востоке. Всего на Европу (без России) тогда приходилось 16 % всего населения земли (68 млн. чел.) и 18 % мирового промышленного производства. И хотя по приросту населения в XVI в. Европа уступала Азии (25 % против 35 %), бедность и недоедание были уделом гораздо большей доли ее населения, чем на Востоке того времени.
Лишь на юге Европы, в связанных с Востоком странах Средиземноморья, экономическое и социальное положение было намного лучше, особенно таких итальянских городов-республик, как Венеция, Генуя, Флоренция, Пиза, Амальфи, Ливорно, в значительной степени благодаря постоянной торговле, хозяйственным, культурным и прочим связям с Ближним Востоком и Северной Африкой. В этих городах происходил не только обмен товарами со странами Востока, где почти все эти города и их купцы имели свои склады, фактории, представительства, давние деловые связи. Происходил также обмен опытом и информацией, взаимные знакомство и учеба, освоение приемов и методов, мастерства и технологии. Тем более, что еще со времен раннего средневековья, особенно с эпохи крестовых походов, в средиземноморских странах Европы жили представители народов Востока. Это были колонии мусульманских купцов в Неаполе и Марселе, военнопленные, занятые на различных работах, например в Провансе, арабские врачи, ювелиры, ремесленники, архитекторы. Наконец, это могли быть наемники и рабы.
Работорговля процветала в феодальной Европе, особенно в зоне Средиземноморья. В частности, в Италии почти не было зажиточного семейства, не имевшего в услужении рабов или рабынь с Востока в XVI–XVII вв. В былые времена стимулировавшаяся Византией работорговля в последующие века всячески поощрялась, с одной стороны, мусульманскими корсарами Магриба и османскими «гази» (борцами за веру), оспаривавшими у Испании гегемонию в Средиземноморье, а с другой стороны – генуэзскими и венецианскими торговцами, служившими королю Испании каталонскими и сицилийскими пиратами, а также мальтийскими рыцарями, контролировавшими центральную зону Средиземноморья. Среди рабов в Европе преобладали арабы, африканцы, тюрки, славяне, греки.
Социальные предпосылки колониализма
Испания, успешно совершившая реконкисту в XV в. и по инерции стремившаяся продолжить ее за пределами Иберийского полуострова, служит убедительным доказательством (от противного) прямой зависимости процветания средиземноморской Европы того времени от связей с Востоком. В упоении побед и завоеваний, которые превратили владения испанских королей в «империю вечного солнца» от Пиренеев до Филиппин, ослепленные блеском военного и политического могущества своей поистине всемирной державы, испанцы гордились достижениями культуры и искусства действительно «золотого» в этом отношении для страны XVI в. Но они при этом как-то подзабыли, что значительная часть их экономического, социального и духовного богатства того времени унаследована от почти восьмивекового процветания арабо-исламской цивилизации страны Аль-Андалус, как называли на Востоке Ибирийский полуостров. Это обстоятельство тогда не только не осознавалось, но и отрицалось, а оставшиеся в Испании мавры, прямые наследники цивилизации Аль-Андалуса, всячески преследовались и либо изгонялись, либо принудительно крестились, превращаясь в морисков. Принятые еще в XV в. «Статуты о чистоте крови» практически закрывали морискам, как и другим новообращенным христианам, перспективу какой-либо государственной или иной общественной карьеры. Поэтому они, сосредоточив свои усилия в сфере экономики, сыграли в ней весьма серьезную, вплоть до наших дней не оцененную по достоинству роль.
Именно благодаря им в стране процветали в XVI в. ремесла, торговля и мануфактурное производство, прежде всего выделка шелка, шерсти и сукна, изготовление тростникового сахара и керамики, оливкового масла, изделий из кожи, являющихся важными статьями испанского экспорта. В городах мориски составляли заметную (кое-где основную) часть садоводов, булочников, мясников, ткачей, портных, кузнецов, строителей, в деревнях – пчеловодов, скотоводов, ирригаторов, в прибрежных зонах – моряков, рыбаков. Среди них было немало землевладельцев, причем умело хозяйствовавших в отличие от испанских дворян, чьи земли часто были заброшены или запущены ввиду постоянной занятости хозяев на войне или государственной службе. Зажиточные коммерсанты, фабриканты, ювелиры, судовладельцы из морисков часто наживали значительные капиталы, торгуя с Италией или же успешно конкурируя с купцами Германии и Нидерландов. Последние, наводняя страну дешевыми и более качественными товарами, практически вытеснили с внутреннего рынка слабую испанскую буржуазию, ушедшую в торговлю (в том числе землей) и финансы, но главным образом стремившуюся приобрести за деньги дворянские титулы, после чего обычно она утрачивала интерес к предпринимательству. Мориски были лишены подобной перспективы. Поэтому они делали, что могли, чтобы устоять в конкуренции, прежде всего в сфере производства. Для этого они опирались на сложившиеся в их среде еще до торжества реконкисты вековые навыки и методы работы, а также – на сплоченность и организованность своих общин. Помогала им и слава мастеров своего дела, ибо именно среди них работали лучшие в стране часовщики, слесари, столяры, сапожники, оружейники. Известно было, что производительность труда морисков была в 4 раза выше средней по стране.
