Елена Романенко - Повседневная жизнь русского средневекового монастыря

Большинство же русских монастырей, расположенных в неблагоприятных для сельского хозяйства районах, не могли прокормить себя хлебом сами, зерно приходилось докупать или просить помощи у государства или иных благотворителей. В Псково-Печерском монастыре в начальную пору его существования часто случались перебои с хлебом. Получив от благотворителей жито и овес, монахи ссыпали их вместе и из этой смеси пекли хлеб.

Мельницы не сразу появлялись в монастырях. На первых порах монахи перемалывали зерно с помощью ручных жерновов. В Житии преподобного Трифона Печенгского рассказывается, как преподобный купил ручные жернова в городе Кола. Они были «немалы и тяжки», но Трифон всю дорогу до монастыря нес их на своих плечах. Путь был неблизким, преподобный прошел 150 стадий по холмистой, а иногда болотистой местности. К тому же, как замечает автор Жития, было это Великим постом, и преподобный ничего не ел. Эти жернова много лет служили монастырю, а потом хранились в обители в память о святом Трифоне.

Однако молоть ручными жерновами было чрезвычайно трудным делом. Все зерно обычно делилось на части — «уроки» и распределялось между иноками монастыря. Если кто брал на себя чужой урок, то в житиях такой поступок оценивается как особый подвиг. Преподобный Герасим Болдинский, который от природы был «крепок и мощен зело» и мог работать за двоих, часто, жалея иноков, выполнял за них эту тяжелую работу. Так же поступал и преподобный Антоний Сийский. Некоторое время он жил в уединенной пустыни неподалеку от монастыря. По ночам, вычитав все положенные молитвы, он молол хлеб. А чтобы усугубить подвиг, раздевался по пояс и отдавал свое тело на съедение комарам. Они облепляли его так, рассказывает автор Жития, что не оставалось места и для кончика пальца. Всю муку преподобный Антоний отправлял в монастырь, себе же оставлял только малую часть на пропитание.

В Благовещенском монастыре преподобных Адриана и Ферапонта Монзенских жил некий брат по имени Феодосий. Он был слепым, однако всю свою монашескую жизнь проработал в «пекальнице» — пекарне. Здесь он пек хлеб для братии. Поскольку монастырь был тогда беден, хлеб молотили жерновами, и Феодосий часто брал на себя братские «уроки». У некоторых он забирал рожь тайно, а потом ставил им в сенях уже готовую муку. Феодосий работал по ночам, а также в полдень, когда вся братия по обыкновению отдыхала. За свой подвижнический труд он стал свидетелем чуда: ему явился святой Ферапонт Монзенский, и на некоторое время слепой Феодосий ясно увидел свою пекарню и Благовещенскую церковь. Преподобный предрек ему, что после смерти он будет положен внутри церкви рядом с ракой святого. После явления преподобного Ферапонта свет снова померк в глазах Феодосия, но он до конца жизни оставался на своем послушании. Когда инок преставился, братия увидели белого голубя, сидевшего на крыше его кельи. Феодосия погребли в приделе во имя святителя Николая Чудотворца Благовещенской церкви рядом с ракой святого Ферапонта, как это и было ему предсказано.

Но то, что могли выдержать святые, часто было не под силу остальной братии. Иноки из монастыря преподобного Александра Свирского все время роптали на святого за то, что у них нет мельницы. Однажды преподобный Александр, взяв с собой старейших монахов, отправился на гору рядом с монастырем. Обитель стояла на берегу озера, а над ней на расстоянии полета двух стрел находилось еще горное озеро. Преподобный рассудил, что если прокопать русло из верхнего озера в нижнее, то можно будет устроить мельницу. Сотворив молитву, преподобный Александр стал копать русло, братия, взяв «рыла», помогали ему. Через некоторое время огромные потоки воды с сильным шумом устремились вниз. От быстро прибывавшей воды под монастырем образовался большой ров, грозивший здешним постройкам падением. Преподобный перекрестил водный поток и встал на молитву, которая и спасла тогда Александро-Свирский монастырь. Вскоре иноки устроили на нижнем озере мельницу. Она молола и толкла «на всякую потребу монастырскую».

Кроме пашни монастырскую землю использовали под огороды и сенокосы. Если рабочих рук для обработки пашни не хватало, то она быстро превращалась из «живущего» в «пусто». Эти опустевшие пашенные земли отводили под покосы, которые сдавали в аренду либо косили сами. Из житий святых видно, что монастыри обзаводились стадами скота уже на первых порах своего существования. В Житии преподобного Арсения Комельского есть рассказ о медведе, который чуть было не напал на корову из монастырского стада, Преподобный Арсений «связал зверя молитвой» и повелел своему ученику наказать его. Ученик, взяв лозу, высек медведя, после чего медведь поклонился преподобному и удалился. С тех пор звери перестали нападать на монастырский скот.

В небогатом монастыре святого Симона Воломского братии и наемных работников было немного, рабочих рук на все не хватало, и скот пасся в лесу без присмотра пастуха. Однажды стадо из леса не вернулось. Монахи, проработав в поле до глубокого вечера, так устали, что не нашли в себе сил пойти в лес. Но весь следующий день, а затем второй и третий они провели в поисках пропавшей скотины, однако все было напрасно. Огорченные иноки возвратились в монастырь, некоторые плакали, потому что в монастыре, как всегда, остро не хватало продуктов, а приближался праздник святых апостолов Петра и Павла. Братии оставалось только молиться этим святым и своему покровителю — преподобному Симону Воломскому. Накануне праздника монахи, выйдя из церкви после вечерни, услышали странный шум, доносившийся из леса. Когда все посмотрели в ту сторону, то увидели, как монастырское стадо быстро бежит к обители, а вокруг него с ревом прыгает медведь и не дает животным отклониться в сторону. Медведь пригнал стадо на скотный двор и исчез (РГБ. Волог. № 75. Л. 63 об. — 64 об.).

Монастырские старцы всегда заботились о том, чтобы поголовье скота в их обителях постоянно увеличивалось. Кирилло-Белозерскому монастырю, согласно описи 1601 года, принадлежало 1086 лошадей, кроме того, «было всякие животины» — 516 коров, быков и телят, 319 овец и баранов, 68 свиней, а к 1621 году добавилось еще 3 козы. Для такого количества скота требовалось много сена, и его заготовка была одной из насущных монастырских забот. На лучших Шехонских пожнях (по берегам реки Шексны), принадлежавших Кирилловской обители, косили сено «околомонастырские люди» под надзором старцев. Часть пустошей братия сдавала в аренду при условии, что монастырь будет получать каждую третью или четвертую копну. Другую часть пожен крестьяне косили вместо повинности.

Огороды обычно находились на территории самого монастыря. По уставу Александро-Свирского монастыря иноки ранним утром после чтения утренних молитв выходили работать на огороды («зеленаго ради растениа»). Огороды в северных монастырях, как правило, удобряли, чтобы получить на них хороший урожай. Традиционно разводили капусту, редьку, брюкву, морковь, свеклу, лук и чеснок. В Кирилло-Белозерском монастыре для правильного орошения гряд рыли канавы и прокладывали водопроводные трубы. Излишки капусты этот монастырь иногда даже продавал. Так, в июне 1606 года старец Варлаам огородник отдал келарю «огородных денег, что продавал с огорода капусту и росаду, итого 3 рубля денег».

По мере того как обители богатели, они все меньше внимания уделяли огородничеству. Монастыри стремились покупать лук, чеснок, репу, а не заниматься их разведением. Так, Кирилло-Белозерский монастырь закупал овощи в Белозерске, Вологде и других городах. Причем огурцы покупались в очень больших количествах. В приходно-расходной книге монастыря за 1581 год записано: «Нечай Вашковец на Белеозере (то есть в Белозерске. — Е.Р.) купил на братью три тысячи пол четверта ста огурцев свежих, дал рубль; Семен Сенюшкин на Белеозере на братью купил 4600 огурцов свежих» (Никольский. Т. 1. Вып. 2. С. 108. Прим. 7). Судя по тому, что при монастырях существовали больницы, видимо, на огородах существовали и специальные посевы лекарственных трав. Так, например, известно, что патриарх Никон, находившийся в ссылке в Ферапонтовом монастыре, специально разводил лекарственные травы. Кроме того, в монастырях традиционно занимались и пчеловодством.

Важным подспорьем в хозяйстве всех русских монастырей были рыбная ловля и рыбный промысел. Рыба являлась основной пищей в непостные дни, а также разрешалась в некоторые посты. Для тех монастырей, которые находились на Крайнем Севере и располагали скудными земельными угодьями, рыба и вовсе становилась практически основным продуктом питания. В грамоте Николо-Корельского монастыря за 1607 год сказано, что игумен с братией кормятся своими трудами — рыбной ловлей, а пашенных мест у их монастыря нет, потому что с трех сторон болота, а с четвертой — море, и вообще «место убогое» (АИ. Т. 2. № 77. С. 105).