Гельмут Фогель - Потерпевшие победу. Немцы в Корсуньском «котле»

В начале 1944 года основной задачей воздушных сил обеих сторон на Восточном фронте стала поддержка наземных сил всевозможными способами. И тактика, и самолеты приспосабливались к такому роду боевых действий. В преддверии наступления Ротмистров настаивал на организации эффективных действий авиации на стадии прорыва немецкой обороны. Была запланирована короткая артподготовка, а по выявленным огневым позициям противника должны были наносить удары группы, включающие от четырех до восьми самолетов. Замысел Ротмистрова был хорош, но существенную неопределенность в него вносил один фактор: погода. Туманы легко могли закрыть важные участки поля боя, что сделало бы невозможной поддержку с воздуха. Низкая облачность могла иметь такие же последствия. При планировании приходилось учитывать вероятность полного отсутствия воздушной поддержки[50].

При формировании стратегии готовящегося наступления советскому командованию приходилось принимать во внимание важность грамотной организации снабжения. Ожидавшееся упорное сопротивление немцев потребовало бы повышенного расхода боеприпасов, а сопутствующее замедление продвижения привело бы к увеличению потребления топлива. Также могло оказаться необходимо перенаправить подкрепления в ключевые точки немецкой обороны. Дороги на территории России и Украины обычно были немногочисленны и плохи, поэтому важные операции часто требовали существенных усилий по улучшению дорожной сети. Корсунь-Шевченковская операция не была исключением, и советские инженерные войска трудились над улучшением дорог до уровня, позволяющего пропускать интенсивные транспортные потоки. В частности, в районе, который занимал 2-й Украинский фронт, было сконцентрировано большое количество войск, вызвавшее большую нагрузку на дорожную сеть. У саперов фронта было всего несколько дней, чтобы укрепить и расширить имеющиеся дороги и проложить новые. Например, 35-километровую дорогу для нужд 5-й гвардейской танковой армии пришлось построить за четыре дня[51].

Работы по развитию дорожной сети влекли за собой несколько проблем. Во-первых, такие работы могли легко демаскировать приготовления к операции. Дороги, как правило, хорошо просматриваются, и любые дорожные работы становятся для противника очевидным признаком подготовки к активным действиям. Другая трудность заключалась в том, что эта местность совсем недавно была полем боя. Имеющиеся дороги могли оказаться заминированными, а разрушения дорожного полотна добавляли саперам работы. Обнаруживать мины саперам в Красной армии помогали собаки[52].

Альтернативой автодорогам, обладающей большой пропускной способностью, конечно, служили железные дороги. Но они были еще чувствительнее к повреждениям, и для того чтобы использовать их для перевозки войск, сначала требовалось затратить много усилий. Шпалы были редкостью, и вместо них использовали бревна от разобранных домов. Крепеж часто приходилось доставлять самолетами По-2[53].

Оставалось очень много вещей, требовавших внимания, и очень мало времени. Планирование и приготовления двух советских фронтов во многом стали импровизацией, но, видимо, это было неизбежно. Затратить на подготовку большее время означало дать немцам шанс на укрепление обороны. Поэтому стоило попытаться начать наступление как можно скорее. Тем временем Хубе продолжал готовить операцию «Ватутин», и 24 января XXXXVI танковый корпус атаковал советские части, а днем позже за ним последовал III танковый корпус. Два корпуса добились неплохих, но не слишком впечатляющих результатов. Оставалось увидеть, удалось ли немецким атакам повлиять на предстоящее советское наступление.

Глава 4

Состояние армий

Шла третья зима войны между Германией и Советским Союзом. Для обеих воюющих сторон прошедшие годы принесли значительные изменения состава войск. Война на Востоке обходилась им необычайно дорого. В одном лишь 1941 году Красная армия понесла громадные потери. Скорее всего, имеющиеся по потерям данные неполны[54]. В течение этого года потери были представлены преимущественно попавшими в плен и убитыми, что в обоих случаях означало безвозвратные потери. В течение 1942 и 1943 годов советские потери по-прежнему оставались очень высокими, но большую часть из них составляли раненые. Значительное число солдат, учтенных в потерях, со временем возвращалось в строй. Но несмотря на это, к 1944 году безвозвратные потери, очевидно, составляли по меньшей мере 12 миллионов советских солдат[55].

Хотя немецкие потери были и не столь ошеломляющими, как советские, они все равно были достаточно тяжелыми. До 31 декабря 1943 года более миллиона человек были записаны как убитые в бою или пропавшие без вести[56]. Но к этому числу необходимо добавить 25–30 тысяч умерших от болезней и погибших в результате несчастных случаев[57]. Также почти два с половиной миллиона были записаны как раненные в боевых действиях и эвакуированные в тыл[58]. Можно было ожидать возвращения в строевые части Восточного фронта не более половины раненых. К тому же примерно 80 тысяч раненых умерли в госпиталях от осложнений или болезней. Еще 100 тысяч армия потеряла раненными в несчастных случаях или пострадавшими от болезней. Таким образом, немецкие войска на Востоке должны были лишиться как минимум около двух с половиной миллионов солдат. Учитывая, что это число почти точно соответствовало исходной численности армии, вторгшейся в СССР 22 июня 1941 года, потери были весьма велики.

Как всегда, наиболее серьезные потери несла пехота. Старая поговорка «Артиллерия — для того, чтобы убивать, пехота — для того, чтобы умирать» до сих пор была актуальна. В соответствии с советскими расчетами в 1943–1945 годах на пехоту пришлось 86 % потерь[59]. Похожую цифру дают немецкие источники. Текучесть (заменим этим эвфемизмом «кровопролитие») в пехоте была во много раз выше, чем в армии в среднем. В результате многие дивизии имели в своем составе гораздо меньше стрелков, чем можно был о ожидать исходя из их полной численности. К тому же огромное напряжение окопной жизни приводило к учащавшимся болезням. Сведения о численности немецких частей часто учитывают число солдат, заболевших, но не эвакуированных. Как следствие, дивизия могла оказаться слабее, чем она представляется в документах.

Большинство дивизий, принимавших участие в сражении за Корсунь, до этого участвовали в длительных боевых действиях, в результате чего были заметно ослаблены. Примером этого является немецкая корпусная группа «Б», удерживавшая северную часть корсуньского выступа. Корпусная группа представляла собой объединение трех ослабленных дивизий. В случае корпусной группы «Б» основой для формирования корпусного управления послужил штаб 112-й пехотной дивизии. Группа была сформирована из частей 112-й, 255-й и 332-й пехотных дивизий[60]. Формирование корпусной группы отражало тот факт, что пехота несла наибольшие потери. Когда группа была сформирована, избыточные тыловые службы, личный состав артиллерийских частей и прочие специалисты освободились и были направлены в распоряжение ОКХ. Новая корпусная группа имела более сбалансированный состав, чем любая из трех дивизий, пошедших на ее формирование.

Но армии испытывали дефицит не только в людях. Советский Союз и до войны не изобиловал продовольствием и прочей продукцией. В Германии положение было гораздо лучше до 1939 года, но чем дольше шла война, тем более заметной становилась проблема дефицита. Нехватка транспорта могла приводить к локальному дефициту продовольствия, даже если в целом наблюдался его избыток. Наконец, почти любая большая организация сталкивалась с проблемами в распределении продукции именно в те места, где она была необходима. Особенно это касалось военных организаций, задействованных в войне с сильными противниками, где ситуация подчас менялась стремительно и радикально.

Проблемы обеспечения также влияли на важное вооружение, например на танки «Пантера». 11-я танковая дивизия докладывала, что около трети наличных «Пантер» оставались в ремонтных мастерских в течение длительного времени из-за отсутствия запасных частей. Ситуация с запчастями была несколько лучше у танков Pz-IV и самоходных орудий StuG-III, но они испытывали нехватку боеприпасов, что едва ли было лучше.

Поставки новых танков для восполнения потерь могли сильно различаться от месяца к месяцу. Так, в начале февраля 1944 года 13-я танковая дивизия отправляла жалобу на то, что она не получила ни одного нового танка за последние три месяца. В ее составе накопилось такое количество экипажей без машин, что дивизия была готова принять сразу 30 танков Pz-IV и направить их в бой, если бы только удалось их получить. Нехватка запчастей также вынуждала держать многие из имеющихся танков в ремонтных мастерских.