Артур Брайант - Эпоха рыцарства

Этот мир средневековой Европы был более грубым и жестоким, чем наш, хотя некоторые формы насилия, привычные для нас, были ему незнакомы. Многим он походил на мир феодальной и племенной Африки до пришествия современной цивилизации. Можно было встретить мужчин с отрубленными руками, языками и ушами в наказание за проступки; в темницах в собственных нечистотах гноили или морили голодом пленников; преступникам, пойманным на месте преступления, тут же отрубали голову, даже несмотря на то, что в Англии на казни должен был присутствовать королевский чиновник для придания законности действиям. Такие наказания отвечали жестоким нравам толпы; за один год Эдуард I вынужден был даровать прощение 450 убийцам[56]. При этом на границе этого жестокого мира находились ад и рай, и именно они делали мир для людей захватывающим и значимым. Большинство вещей, которые они создали и которыми жили, не дошли до нашего времени. Но те, что сохранились, свидетельствовали о силе и постоянстве их главнейших убеждений: о глубоком и неизменном чувстве величия и бессмертия Господа. И сегодня их огромные соборы, построенные с помощью простых орудий и «детской» техники, возвышаются над городами современной Британии; в Солсбери нет ничего, что могло бы сравниться с башней и шпилем, который Ричард Фарлейский построил во времена Черной Смерти или с хорами и нефом, которые его предшественники возвели веком ранее. Глупости, легковерия, алчности и самодовольства в эпоху веры было не меньше, чем в другие времена; сыны человеческие не меняются. Это было славное время для тех, кто удачлив, но только до тех пор, пока фортуна не покидала их, и скверное для тех, кого удача обошла стороной. При этом, когда мы бросаем обвинения против средневековых людей, нужно помнить, что в ту эпоху было то, чего нет у нас. Встаньте у западной стены Уэлса или Линкольна или под Илийской башней и задумайтесь. Затем посмотрите на нагромождение бетонных коробок, стекла и балок, возведенных сегодня с одной-единственной целью, самой преходящей из вещей, и задумайтесь снова.

III

Я нахожусь в неоплатном долгу перед теми, чьи исследования сделали возможным появление этой книги. Как и в своей предыдущей работе, я стою на плечах гигантов. Я не медиевист, но мне повезло, что Англия в этом столетии так богата крупными историками средневековья. Все, что появилось на этих страницах, это только малая толика того, что они своими исследованиями и книгами сделали доступным нашему знанию. Это лишь вершина айсберга, которая появляется над водой, чтобы утаить необъятную остальную часть, ее поддерживающую.

Я также глубоко признателен своим друзьям; тем, кто великодушно делал копии и переписывал бесчисленные выдержки из сотен разных источников, которые должны были быть собраны еще до начала написания книги: моему секретарю и издателю; Уиндему Кеттон-Кремеру и Бертраму Бруку, которые читали гранки книги, и лорду Годдарду, который корректировал главы, связанные с законами и юриспруденцией. Но прежде всего я в неоплатном долгу, который вряд ли смогу вернуть, перед теми, кто критиковал мою книгу на всех этапах ее написания и переписывания, перед Милтон Уолдмен и доктором Э. Р. Мейерсом, кому из чувства благодарности и посвящается эта книга.

Уинком

Август 1963 года

Глава I

ВЕЛИКИЙ КОРОЛЬ

Скакун резвился вороной

Герб серебрился расписной

И кудри черные волной

Струились на броне стальной -

Так ехал в Камелот...

И сбруя на его коне

Пылала в солнечном огне

Как звезд плеяда в вышине

Над островом Шелот

Седло под рыцарем лихим

Мерцало жемчугом морским

Забрало и перо над ним

Сияли пламенем одним

Законы Англии... с тех пор, как они были одобрены с согласия тех, кто их использует, и подкреплены клятвой королей... не могут быть изменены или уничтожены без общего согласия всех тех, чьим советом и согласием они были провозглашены.

Второго августа 1274 года крестоносец Эдуард Вестминстерский высадился в Дувре. Он не был в Англии более четырех лет и уже около половины этого срока был ее королем. У его ног лежало богатое, хорошо организованное государство, которым его родственники из анжуйской династии правили уже в течение ста двадцати лет, а его норманнские и английские предки – около четырех веков.

Как все сельские просторы Европы, английское королевство было усеяно замками, церквами и монастырями, а также маленькими городами, обнесенными стенами. Вместе они символизировали мощь трех классов, управлявших христианским миром. Два из них – древние и крепко упрочившиеся, третий – новый и неуверенный в своих силах. Графы, бароны и рыцари, епископы, аббаты и монахи были ведущими фигурами на шахматной доске власти, и далеко от них по положению, но отнюдь не по богатству, отстояли купцы-горожане торговых полугородов-полудеревень, выраставших в тени замков и аббатств. Из цитаделей королевские констебли и шерифы, а также более крупные феодальные лорды – главные держатели короны, следили за соблюдением мира и государственного закона, выполнение которого вменялось королевским судьям. Замки, с их насыпями и внутренними башнями, обширными зелеными дворами, обнесенными куртинами, рвами, опускными решетками и барбаканами, колодцами[58], амбарами и темницами, были основной силой, которую могла одолеть лишь армия с катапультами и стенобитными орудиями, способная долгое время продержаться на открытой местности. В залах, продуваемых всеми ветрами, с устланными камышом полами и крошечными каменными уборными, в грязи и великолепии жили франкоговорящие лорды. Их тренированные боевые кони, кованые доспехи и умение сражаться верхом, унаследованное от предков, позволили им на протяжении двух веков безраздельно править местным населением.

Однако в Англии такое господство могло осуществляться только в сообществе с короной, силой, с которой ни граф, ни барон не могли соперничать без опасных для себя последствий. Три гражданские войны велись отцом, дедом и прадедом Эдуарда, чтобы доказать это. В силу этого обстоятельства, а также из-за своего географического положения, Английское королевство не было похоже на континентальные государства. Со времен победы Эдуарда над де Монфором, произошедшей в день рождения его отца, большинство главных замков Англии удерживались короной или ее подчиненными. Когда новый король высадился на землю своего королевства, над ним возвышался Дувр, королевские ворота Англии, со стенами толщиной в двадцать футов, окруженный двумя линиями крепостных валов и с огромным прямоугольным донжоном, построенным первым Плантагенетом. В сорока милях к северо-востоку, по дороге к столице, расположился Рочестер, охранявший путь в Медуэй, где шестьдесят лет назад восставшие бароны после утверждения Великой Хартии вольностей преградили путь королю Иоанну. За Римской стеной Лондона высилась башня Вильгельма Завоевателя, доминировавшая над крытыми соломой и красной черепицей домами и бурной рекой. Далее, в тридцати милях вверх по Темзе, охраняя еще один перекресток, на возвышении стоял укрепленный Виндзор, где родились дети Эдуарда, за ним простирались заливные луга Раннимеда. Там, где река вытекала из среднеанглийских лесов, лежали Уоллингфорд и Оксфорд.

Далее, посреди овечьих пастбищ и меловых холмов запада, высились другие королевские башни – Ньюбери в Кеннетской долине, Мальборо и Олд Сарум на Плейне, крепости долины Северна и Динского леса. Вдоль берега Ла-Манша, защищая его якорные стоянки и устья рек, стояли Пивенси, Порчестер, Керисбрук и Корф, а на глухом кельтском юго-западе – Экзетер, Тремартон и Рестормель.

К северу от Лондона высились цитадели, охранявшие «королевский мир»[59] в восточных и среднеанглийских графствах – в сердце сельскохозяйственного благополучия страны, на лесистых землях, где раньше находились старые англосаксонские поселения. Колчестер и Фрамлингем, Беркхемстед и Нортгемптон, Линкольн и Ньюарк играли и могли бы вновь сыграть решающую роль в защите государства от бунтов и вторжений. Контроль крепостей со стороны короны был условием, необходимым для осуществления правосудия. Никто не понимал этого лучше, чем король; он управлял посредством предписаний, направляемых замкам. Восемь лет назад бароны, сделав Кенильворт своей базой, сумели затянуть мятеж на много месяцев. С тех пор, хотя башни местных лордов возвышались во всех частях этих земель, штандарты, развевавшиеся над этими шедеврами военно-инженерного искусства, принадлежали королю и его родственникам.

Только далеко на севере и на западе, на границе с Шотландией и Уэльсом, неприступные замки все еще были в руках феодальной знати. Там находились опорные пункты правителя – епископа Даремского и воинственных лордов Пеннинских долин, крупных марок Клана, Осуэстри, Брекона, Рэднора и Монтгомери, Глэморгана и пфальцграфства Пемброка. Клэры в Кардифе, Керфиллы и Мортимеры в Вигморе и Ладлоу до сих пор могли бы выстоять против королевской армии за стенами своих замков. Однако опасность, грозящая со стороны валлийских племен, заставляла короля и знать сплотиться воедино, и поэтому от короны не требовалось никаких объединительных санкций. Англичанам приходилось или держаться вместе или же видеть свои владения разграбленными, а людей убитыми.