Владимир Карпов - Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I
Как видим, еще до того, как гитлеровцы стали осуществлять свои агрессивные планы молниеносных войн в Европе, наши военачальники, те, которых я назвал, и многие, которые не названы мной, уже пред видели и характер действий в будущей войне агрессивных армий, и то, как им следовало бы противодействовать. Но эти передовые взгляды наших военных теоретиков, к сожалению, не только не были учтены и использованы в подготовке к отражению агрессии, но даже преданы анафеме.
После ареста видных ученых и военачальников все, что они говорили, чего достигли в своих исследованиях, что внедряли в армейскую практику, стало считаться крамолой и вредительством. То, что было сделано, что уже можно было усиливать и пополнять, сводилось почти на нет Расформировывались созданные механизированные корпуса И это в преддверии войны, в которой именно механизированные и танковые войска решали судьбу сражений!
Не часто в жизни командира бывают специально изданные приказы, отмечающие его хорошую работу Обычно, если строевого командира и поощряют, то объявляют благодарность устно, чаще же ему достаются упреки, назидания, взыскания, потому что опытный глаз старшего начальника всегда найдет немало недостатков в работе Но в жизни Жукова был такой приказ, отмечавший его выдающиеся заслуги:
«Командир-военный комиссар 39-го кавалерийского полка тов Жуков Г. К. в течение семи лет командовал 39-м кав. полком Годы мирной учебы требовали максимума знаний, сил энергии и внимания в деле подготовки частей и воспитания бойца.
Высокие личные качества тов. Жукова как командира и воспитателя дали ему возможность держать полк на высшей ступени подготовки и морального состояния.
К сегодняшнему дню 39-й кавполк считаю одним из лучших полков корпуса по боевой подготовке.
За хорошее руководство полком тов. Жукову от лица службы объявляю благодарность.
С назначением на новую должность надеюсь, что тов Жуков еще больше приложит сил и внимания в деле подготовки частей и сколачивания целых соединений. Желаю успеха.
Командир-военный комиссар 11-го кав корпуса Тимошенко.
17 мая 1930 года.
Гор. Минск»
Для подготовки к новой, более высокой должности Г. К. Жукова послали в Москву на курсы усовершенствования высшего начальствующего состава На эти курсы направлялись наиболее перспективные командиры, показавшие себя на практической работе с самой лучшей стороны Они жили в гостинице Центрального Дома Красной Армии, а занятия проходили в Наркомате обороны, в оборудованных здесь учебных классах. На курсах слушатели занимались военной теорией и оперативным искусством — проблемами более крупных масштабов, чем те, которые уже хорошо знал и применял на практике Жуков. Сам Георгий Константинович дишет. «Все мы увлеклись военной теорией, гонялись за каждой книжной новинкой, собирали все, что можно было собрать из литературы по военным вопросам, чтобы увезти с собой в части.»
По возвращении с высших курсов весной 1930 года, когда и был издан тот приказ, который я цитировал выше, Жуков был назначен командиром 2-й кавалерийской бригады.
Бригадой Жуков прокомандовал немногим более года, и вдруг его вызвал в штаб командир дивизии К. К. Рокоссовский и сообщил приказ о назначении его на должность помощника инспектора кавалерии РККА Это высокое назначение Жукова не обрадовало, штабной работы он не любил и даже, как выразился Рокоссовский в аттестации, «ненавидел ее» И Рокоссовский, и Жуков не были довольны этим новым назначением, но приказ есть приказ.
Мне хочется привести короткий разговор между Рокоссовским и Жуковым, показывающий, насколько служба строевого командира подчинена делу, которому он отдает свою жизнь. Гражданский человек, получая назначение, связанное с переездом в другой город, начинает что-то упаковывать, ликвидировать какое-то домашнее хозяйство. У военных все это происходит проще.
— Сколько вам потребуется времени на сборы? — спросил Рокоссовский
— Часа два, — ответил Жуков
И на следующий день, после прощального обеда с товарищами по службе, Жуков с женой Александрой Диевной и двухлетней дочкой Эрой выехал в Москву.
Инспекция кавалерии, как и другие инспекции и управления боевой подготовки Красной Армии, входила в состав Наркомата по военным и морским делам СССР. Работая в этой инспекции, Георгий Константинович готовил проекты боевого устава конницы Красной Армии. Именно здесь он близко соприкасался с М Н Тухачевским, мог полнее оценить значение его деятельности
Жуков, несомненно, очень расширил свой кругозор во время работы и над уставами, и вообще в инспекции, при всем том он очень томился без строевой работы. Окружающие это понимали. И когда однажды заместитель инспектора кавалерии И. Д. Косогов сказал Жукову, что есть возможность выдвинуть его на должность командира 4-й кавалерийской дивизии, Жуков немедленно согласился. Вскоре приказ о назначении Жукова был подписан, и его вызвал к себе Буденный. Семен Михайлович подчеркнул, что 4-я дивизия всегда была одной из самых прославленных дивизий Первой конной армии и что такой же она должна остаться — новое назначение налагает на Жукова большую ответственность.
Вот с таким напутствием Жуков возвращается на любимую им строевую работу.
Не случайно выбор пал на Жукова, одного из лучших кавалерийских командиров. Дело в том, что эта прославленная дивизия раньше размещалась в прекрасных условиях в Ленинградском военном округе, в бывших конногвардейских казармах, в Гатчине, Петергофе, в Детском Селе По оперативным соображениям ее спешно передислоцировали в Белорусский округ, в город Слуцк, поближе к границе Передислокация всегда дело сложное, отрицательно влияющее на ход боевой подготовки, а тут дивизия перешла на новое место, причем такое, где вообще не было необходимых условий. Ей пришлось самой строить казармы, конюшни, штабы, жилые дома, склады, всю учебную базу. В результате блестяще подготовленная дивизия превратилась в простую рабочую воинскую часть, что плохо отразилось на ее общем состоянии, боевой готовности.
Вот такой увидел эту дивизию весной 1933 года командующий Белорусским военным округом командарм 1-го ранга И П Уборевич и доложил об этом наркому обороны К. Е. Ворошилову, чье имя носила дивизия Ворошилов информировал С М Буденного о том, что ему доложил И П Уборевич, и предложил подыскать нового командира.
Этим командиром и стал Жуков, который прибыл к новому месту службы и, прямо скажем, попал в такие условия, из которых не так-то просто можно было найти выход. К тому же это был совершенно новый коллектив для Георгия Константиновича. А когда тебя не знают и ты никого не знаешь, трудности еще больше увеличиваются.
Хочу отметить характерный штрих, показывающий, как жили тогда наши военные даже такого высокого ранга, как командир дивизии. «Мне с семьей, — сказано в воспоминаниях маршала, — пришлось временно поселиться в 8-метровой комнате… Все мы понимали трудности с жильем, и никто не претендовал на лучшее, пока это „лучшее“ мы сами не построим. Через полчаса я был уже в штабе дивизии».
Вот так: два часа на сборы для переезда, 8-метровая комната для семьи, и через полчаса уже на работе и в действии. Это типично по-жуковски.
Командуя 4-й кавалерийской дивизией, Г. К Жуков благодаря своей огромной работоспособности и требовательности вывел эту дивизию в число лучших в Красной Армии. Это было отмечено для тех времен, прямо скажем, небывалым образом — награждением всей дивизии и командира орденом Ленина. Получить в 1935 году такую награду-событие выдающееся!
О репрессиях
Это самая трудная глава не только в книге. Но и в истории нашей страны и народа. В первой ее части имя Жукова не упоминается, но все, о чем пойдет разговор, касается судьбы Георгия Константиновича самым прямым образом. Эти события и годы, в которые он жил, служил, политическая атмосфера тех лет влияли на формирование его личности, в конце концов и сам Жуков чуть не попал в кровавый круговорот репрессий, и только счастливая случайность спасла его от гибели.
Но поведем рассказ по порядку.
И здесь невозможно обойти молчанием роль Сталина в нашей жизни, потому что в его руках оказались рычаги, которые приводили в движение миллионы людей, направляя их на различные большие и малые дела, ведшие к победам или провалам, а чаще заводившие в такие социальные дебри или тупики, что мы по сей день не можем разобраться, как и почему такое произошло.
Казалось бы, после XX съезда партии, когда был официально развенчан культ Сталина, когда все прояснилось и получило соответствующую оценку, должно было наступить одинаковое понимание дел и личности «вождя» и отношение к ним. Однако этого не произошло.
После публикации моей книги «Полководец», в которой тоже затронут этот сложный для нашей истории вопрос, я получил сотни писем от читателей разных возрастов, профессий И взгляды на деятельность Сталина, оценки ее в них были очень разные.
