Алексис Токвиль - Старый порядок и революция
По совести говоря, французские дворяне из всего общественного делопроизводства давно уже сохранили за собой лишь один момент судопроизводство. Наиболее знатные дворяне назначали еще судей, ведших дела от их имени, и время от времени издавали полицейские уложения, действовавшие в пределах их владений. Но королевская власть постепенно урезала и ограничивала сеньоральное судопроизводство и до такой степени его себе подчинила, что сеньоры, ведавшие судебными делами, рассматривали свое занятие не столько как власть, сколько как постоянный источник доходов.
То же самое происходило и с прочими отличительными правами дворянства: политическая часть их вовсе исчезла, осталось лишь ее денежное выражение, заметно усилившее свое значение.
Я намерен коснуться сейчас той части доходных привилегий, которая по преимуществу носила название феодальных прав, поскольку именно они особенно тесно затрагивали интересы народа. Сегодня уже трудно сказать, в чем состояли эти права в 1789 году, так как они были крайне многочисленны и удивительно разнообразны; многие из них к тому времени уже исчезли или изменили свой вид так, что смысл их, достаточно неясный и для современников, от нас совсем ускользает. Тем не менее, если обратиться к книгам знатоков ленного права XVIII века и внимательно изучить местные обычаи, то можно заметить, что все сохранившиеся еще ( стр.29) права сводимы к немногим главным; существуют, конечно, и иные права, но они составляют единичные исключения.
Следы барщины почти повсюду стираются. Большинство дорожных пошлин отменены или очень умеренны. Тем не менее они еще встречаются в большинстве провинций. Во всех провинциях сеньоры взимают пошлины за ярмарки и рынки. Известно, что во всей Франции дворянство пользуется исключительным правом охоты. Как правило, сеньоры содержат голубятни и голубей. Почти повсеместно они заставляют крестьянина молоть зерно на господской мельнице и давить виноград на господском прессе. Повсюду распространено очень обременительное право пошлины, взимавшейся в пользу владельца с продажи наследства в его владениях. Наконец, с собственника в пользу сеньора взимаются оброк, земельные ренты, денежные и натуральные ренты, причем собственник не может от них откупиться. Во всем этом многообразии отчетливо проявляется одна общая черта: все перечисленные выше права так или иначе связаны с землей и се продуктами и все они взимаются с того, кто ее обрабатывает.
Известно, что владеющее землей духовенство пользуется теми же привилегиями, поскольку хотя Церковь и отличалась от феодального дворянства происхождением и предназначением, в конечном итоге она оказалась теснейшим образом с ним переплетена, и, не будучи никогда включенной в эту чужеродную для нес субстанцию, тем не менее глубоко проникла в ее структуры и оставалась как бы сросшейся с ней.
Епископы, каноники, аббаты владели таким образом ленами и оброчными землями в силу своей принадлежности к Церкви(6). Монастырю обычно принадлежала вотчинная власть над деревней, на территории которой он располагался(7). Он имел крепостных на той единственной части территории Франции, где они еще оставались. Он пользовался барщиной, брал пошлины за рынки и ярмарки, имел свою печь, свою мельницу, свой пресс, своего быка, приносившие доход за обязательное пользование ими. Кроме того, во Франции, как и во всем христианском мире, Церковь брала десятину(8).
Но я считаю необходимым отметить здесь, что совершенно те же самые феодальные права встречались по всей Европе и что в большинстве стран континента они были куда более тяжелыми, Упомяну только барщину. Во Франции она встречалась повсеместно и была сурова.
Более того, множество прав феодального происхождения, немало возмущавших наших предков, считавших их противоречащими не только справедливости, но и цивилизации, как то-десятина, неотчуждаемые земельные ренты, постоянные повинности, сбор с продажи имений, - то есть все то, что в XVIII веке несколько ( стр.30) высокопарно называлось порабощением земли, отчасти встречалось и у англичан; многое из этого сохранилось там и поныне. Но все права и повинности не мешают английскому земледелию быть самым совершенным и богатым в мире, и английские крестьяне едва замечают их существование.
Почему те же самые феодальные повинности воспламенили в душе французского народа столь сильную ненависть, что она пережила породившую ее причину и кажется неискоренимой? Причина данного явления состоит, с одной стороны, в том, что крестьянин стал собственником земли, а с другой - в том, что он полностью вышел из-под контроля своего сеньора. Без сомнения, есть и иные причины, но данные две я считаю основными.
Если бы крестьянин не был собственником земли, он не ощущал бы до такой степени остро многочисленные тяготы, накладываемые феодальной системой на земельную собственность. Какое дело арендатору до десятины? Он вычтет ее из арендной платы. Что значит поземельная рента для того, кто не владеет землею? Какое дело до препятствий в обработке земли тому, кто обрабатывает ее для других?
С другой стороны, если бы французский крестьянин находился под управлением своего сеньора, феодальные повинности не показались бы ему столь непереносимыми, ибо он видел бы в них только естественное следствие общего государственного устройства.
Когда дворянство обладает не только привилегиями, но и властью и когда в его руках сосредоточено все управление, его особые права могут быть одновременно более значимыми и менее заметными. Во времена феодализма на дворянство смотрели примерно так же, как сегодня смотрят на правительство: налагаемые дворянством тяготы терпели из-за гарантий безопасности и сохранности интересов. Дворяне обладали притесняющими всех привилегиями и обременительными для всех правами, но они обеспечивали общественный порядок, отправляли суд, способствовали исполнению закона, помогали слабому, вели общественные дела. По мере того, как дворянство отходит от всех этих дел, бремя его привилегий кажется более тяжелым, да и само его существование в конце концов представляется все менее оправданным.
Представьте себе французского крестьянина XVIII века или, лучше, крестьянина сегодняшнего, поскольку он остался таковым, каким и был ранее, изменились только условия его жизни, но не его настроения. Взгляните на него, каким описывают его найденные мною документы: страстно любящего землю и приобретающего ее на все свои сбережения и за любую цену. Чтобы купить землю, крестьянину нужно прежде всего заплатить. налог, но не правительству, а своим соседям-собственникам, столь ( стр.31) же чуждым управлению общественными делами, как и он сам, н почти такими же бесправными. Наконец, он становится владельцем земли. Он вкладывает в нее вместе с семенами и свое сердце. Небольшой клочок земли, принадлежавший ему в бескрайнем мире, наполняет его чувством гордости и независимости. Меж тем являются соседи, отрывают его от поля и заставляют работать в другом месте и без вознаграждения. Он хочет защитить свои посевы от их скота - ему этого не позволяют. Те же соседи поджидают его и при переправе через реку, чтобы истребовать подорожную пошлину. Встречаются они с ним и на рынке, где берут деньги за право торговать его же собственным товаром. Когда же, вернувшись домой, крестьянин пытается по собственному усмотрению распорядиться остатками зерна, выросшего у него на глазах и взращенного собственными руками, то оказывается, что смолотить его можно только на мельнице, принадлежащей этим -людям, а испечь хлеб возможно только в их печи. На выплату рент уходит значительная часть доходов маленького имения, причем ренты эти неотъемлемы и невыкупаемы.
Что бы ни делал наш крестьянин, повсюду он встречает на своем пути докучливых соседей, всегда готовых испортить его удовольствие, помешать работе, съесть припасы. И стоит покончить с одними, как тут же возникают другие, облаченные в черное, которые, в свою очередь, забирают лучшую часть урожая. Представьте себе теперь условия жизни, потребности, характер, настроения этого человека и попробуйте измерить, сколько ненависти и зависти накопилось в его сердце(9).
Феодальные отношения представляли собой наиболее значительный гражданский институт, даже утратив свое значение в качестве института политического. В таком урезанном виде они вызывали еще больше ненависти, и мы не погрешим против истины, утверждая, что разрушение части средневековых институтов в сотни раз усилило ненависть к оставшимся.
ГЛАВА II
О ТОМ, ЧТО АДМИНИСТРАТИВНАЯ ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ ЯВЛЯЕТСЯ ИНСТИТУТОМ СТАРОГО ПОРЯДКА, А НЕ ПОРОЖДЕНИЕМ РЕВОЛЮЦИИ ИЛИ ИМПЕРИИ, КАК ЭТО УТВЕРЖДАЕТСЯ
Во времена политических собраний во Франции я слышал, как _один из ораторов назвал административную централизацию "прекрасным завоеванием Революции, которому завидует вся Европа". ( стр.32)
