Алексей Исаев - От Дубно до Ростова
«Но позвольте, — спросит читатель, — какие 2–4–е или даже 6–10–е сутки мобилизации, какие перевозки длительностью до месяца, когда немцы обрушились на нас всеми силами 22 июня 1941 г., не оставив времени на все эти мероприятия?!» Это действительно так, но не будем забывать, что таким образом началась война 22 июня. Предыдущая война 1914–1918 гг. началась с двухнедельного периода вялых стычек на границе в период мобилизации и перевозок войск к границам. То есть война уже была официально объявлена, но сражения не на жизнь, а на смерть еще не начались.
То же самое предполагалось и в начальной фазе войны Второй мировой. Согласно упоминавшейся выше «Записке…» М. А. Пуркаева, первые дни войны должны были выглядеть так:
«1–й этап — оборона на укрепленном рубеже по линии госграницы. Задача — не допустить вторжения противника на советскую территорию, а вторгнувшегося уничтожить и обеспечить сосредоточение и развертывание армий фронта для наступления.
Главные силы армии сосредоточиваются до 27 дня мобилизации за линией Ковель, Луцк, р. Стырь, Броды, Львов, Грудск Ягельонский, Самбор, Дрогобыч, Стрый, Станислав и далее по р. Днестр» (выделено мной. — А. И.)[56].
Сколь-нибудь активные задания на этом этапе получала только авиация. Как мы уже знаем, переброска авиадивизий в приграничные округа должна была завершиться в первые три дня мобилизации. Соответственно ВВС получали наступательные задачи уже на период сосредоточения и развертывания:
«Воздушные силы ЮЗФ решают следующие основные задачи:
1. В тесном взаимодействии с наземными войсками уничтожают живую силу наступающего пр*отивни**ка, массируя удары на главных направлениях.
2. Последовательными ударами по установленным базам и аэродромам, а также боевыми действиями в воздухе уничтожают авиацию противника.
3. Истребительной авиацией прикрывают сосредоточение, развертывание и действия армий фронта.
6. Мощными ударами по железнодорожным узлам: Краков, Кельце, Калиш, Крейцбург, Ченстохов, Бреслау, Ратибор, Брно, Оппельн нарушить и задержать сосредоточение немецких войск»[57].
Важно понять, что развитие событий июня 1941 г. выглядит неизбежным с точки зрения современного читателя. В 1940 г. предположить именно такой ход действий было сложно. Единственным чистым примером немецкой технологии начала войны без периода сосредоточения и развертывания была Польша. Никакого периода вялых стычек на границе в процессе мобилизации и развертывания не было. Вермахт сразу начал операции всеми необходимыми силами, Польша, напротив, оказалась перед лицом вторжения с неотмобилизованной и недоразвернутой армией.
Естественно, в СССР все эти события не прошли незамеченными. Начальник кафедры оперативного искусства Академии Генерального штаба Георгий Самойлович Иссерсон написал о войне в Польше:
«При этом отбрасывается старая традиция, согласно которой нужно, прежде чем ударить, предупредить об этом. Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого»[58].
Почему же наша страна не учла опыт Польши? Предоставим слово человеку, который собственноручно писал советские оперативные планы. А. М. Василевский в интервью, данном в 1965 г., но опубликованном в журнале «Новая и новейшая история» только в 1992 г., говорит следующее:
«Исходя при разработке плана, казалось бы, из правильного положения, что современные войны не объявляются, а они просто начинаются уже изготовившимся к боевым действиям противником, что особенно характерно было продемонстрировано фашистским руководством Германии в первый период Второй мировой войны, соответствующих правильных выводов из этого положения для себя руководство нашими вооруженными силами и Генеральным штабом не сделало и никаких поправок в оперативный план в связи с этим не внесло. Наоборот, план по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15–20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны, на протяжении которого войска эшелонов прикрытия от приграничных военных округов, развернутых вдоль границ, своими боевыми действиями должны были прикрывать отмобилизование, сосредоточение и развертывание главных сил наших войск. При этом противная сторона, т. е. фашистская Германия с ее полностью отмобилизованной и уже воюющей армией, ставилась в отношении сроков, необходимых для ее сосредоточения и развертывания против нас, в те же условия, что и наши Вооруженные Силы»[59].
Здесь необходимо сделать некоторые уточнения и разъяснения. Во-первых, обойтись вообще без периода мобилизации и развертывания просто невозможно. Кабинок для телепортации соединений на границу пока не придумали. Так или иначе, армия должна быть мобилизована, и ее соединения должны быть переброшены по железной дороге или пешим порядком к границе. При этом момент начала этих мероприятий может быть сдвинут в довоенный период. Мобилизация может быть произведена скрытно, за счет «Больших учебных сборов». Выдвижение войск также может начаться и началось в реальности до того, как одна из сторон «перейдет границу у реки». Во-вторых, момент, от которого начинается отсчет времени до первых ударов, выбирается все же не военным, а политическим руководством страны. Война — это продолжение политики другими средствами. Соответственно именно политическое руководство страны оценивает опасность или необходимость применения силы.
О чем идет речь? Послушаем еще одного профессионального штабиста тех лет, генерал-лейтенанта П. С. Кленова, начальника штаба Прибалтийского особого военного округа. На совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 г. он сказал следующее:
«Я просмотрел недавно книгу Иссерсона „Новые формы борьбы“. Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто — вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей. Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом»[60].
Руководители нашей страны, разумеется, не считали себя «такой страной, как Польша». Соответственно предполагалось, что сосредоточение войск противника будет вскрыто разведкой и можно будет начать подготовительные мероприятия, которые в той или иной фазе перерастут в войну. При этом подготовительный период может отсутствовать, а может и благополучно остаться. Все зависит от момента официального начала конфликта. Приграничные инциденты могут перерасти в вооруженное столкновение на любой фазе мобилизации и развертывания. Кроме того, есть политические признаки назревающей войны, период дипломатических переговоров разной степени ультимативности и политической напряженности в отношениях. Германия предъявляла политические требования к польскому правительству с 1938 г. Зондирование политической почвы в Финляндии было начато советским руководством тоже в 1938 г. За этим последовал почти годичный период переговоров на все более повышенных тонах, и только после этого загремели пушки. В 1941 г. всего этого не было в той форме, которая позволяла не быть «такой страной, как Польша». Никаких политических требований Германия к СССР не предъявляла, догадаться, что Третий рейх задумал вторгнуться в СССР во имя устрашения Англии, было затруднительно. Война с СССР, по мнению советского руководства (и это мнение оказалось правильным), была слишком масштабным и трудоемким мероприятием для решения такой вспомогательной задачи, как принуждение Англии к миру. Других же мотивов на первый взгляд не просматривалось. Более того, новинкой, примененной в отношении к СССР, было гробовое молчание дипломатических инстанций Германии. Начальную фазу сосредоточения вермахта руководство пропустило под прикрытием версии о вторжении в Англию, а в июне 1941 г. начало советского развертывания уже запоздало, и СССР повторил судьбу Польши. Снова отмобилизованный и развернутый вермахт нанес удар по неотмобилизованной и недоразвернутои армии очередного объекта «блицкрига». Тем самым все советское военное планирование потеряло смысл. Планы могли быть оборонительными, наступательными, это в условиях недоразвернутои армии уже не имело значения. Нет смысла рассуждать о планировавшемся дебюте партии, если к моменту ее начала большинство наших фигур еще не заняли свои места на шахматной доске. Единственными реально получившими практическое применение оперативными разработками стали планы прикрытия границы.
