Джек Уэзерфорд - Чингисхан и рождение современного мира
Вскоре после того, как он захватил Оэлун, Есугей отправился в поход против татаров и убил воина по имени Тэмуджин Угэ. Вернувшись после рождения ребенка, он дал сыну имя Тэмуджин. Поскольку воин степи получал в жизни только одно имя, его выбор был очень важен и нес символический смысл, часто на нескольких уровнях. Имя даровало ребенку его характер, судьбу и удачу. Наречение ребенка Тэмуджином могло подчеркивать непримиримую вражду между монголами и татарами, но куда более сложная ученая дискуссия развернулась вокруг этимологии этого имени. Подсказкой к пониманию может служить монгольская традиция давать нескольким детям однокоренные имена. Из четырех последующих детей Оэлун младший сын носил имя Тэмуге, а младшая дочь — Тэмулун. Видимо, все три имени произведены от одного корня «тэмул», который встречается в нескольких монгольских словах, означающих «рваться вперед», «вдохновляться», «быть изобретательным» и даже «обладать развитой фантазией». Как мне объяснил один монгольский студент, значение этого слова можно проиллюстрировать так: «это взгляд коня, который скачет, куда будет его воля, невзирая на то, чего хочет всадник».
Несмотря на отстраненность монгольского мира, тамошние племена не были совершенно отрезаны от потока мировой истории. Столетиями до рождения Чингисхана представители китайской, индийской, мусульманской и даже христианской цивилизаций проникали в земли монголов. Тем не менее, мало что из их культуры оказалось применимым в жестоких условиях жизни в степи. Кочевые племена были связаны дальними, но сложными торговыми, религиозными и военными взаимоотношениями с нестабильными государственными образованиями в Китае и Средней Азии. Монголы жили к северу от оживленных торговых маршрутов, которые в последующие века стали известны как Великий Шелковый Путь, шедший через пустыню Гоби от Китая до мусульманских стран. Впрочем, немало товаров просачивалось в Монголию, чтобы монголы имели представление о богатствах на юге.
Для кочевников торговля и война с соседями были неизменной составляющей ежегодного жизненного уклада, такой же, как и выращивание новорожденных животных весной, поиски пастбищ летом и вяление мяса осенью. Долгая холодная зима была временем охоты. Мужчины уходили из дому небольшими группами, чтобы обыскивать горы и леса в поисках добычи — кроликов, волков, соболей, лосей, горных козлов, архаров, кабанов, медведей, лис и выдр. Временами все поселение принимало участие в охоте, тогда они окружали максимально большую территорию и гнали всю живность на ней к центральной охотничьей площадке. Добыча давала не только мясо, перья и мех, но и рога, клыки и кости, из которых кочевники изготовляли множество украшений, инструментов и оружия, а также высушенные внутренние органы животных, использовавшиеся в монгольской народной медицине. Лес предоставлял и товары для торговли и быта, включая охотничьих птиц, которых еще птенцами забирали из гнезд.
Кочевники вели торговлю дарами леса от семьи к семье и от шатра к шатру, на юг, а изделия цивилизованных народов, такие как металл и ткани медленно двигались на север из торговых центров на юге Гоби. Монголы обретались на самом севере этого мира, на границе между степью и северными сибирскими лесами. Они жили в равной степени охотой в лесу и животноводством в степи и проявляли самые яркие качества обеих культурных групп. Они цеплялись за тоненькие торговые ручейки, которые связывали северную тундру и степь с земледельческими и ремесленными центрами на юге. Настолько мало товаров проникали на север, что среди монголов человек, имеющий пару железных стремян, уже считался богачом и властительным господином.
Бывали годы неудачной охоты, в которые народ начинал голодать в начале зимы, не имея даров леса для продажи. В такие годы монголы тоже собирали охотничьи группы. Но вместо того, чтобы двигаться на север, в лес, они направлялись на юг, в степи, чтобы там начать охоту на людей. Если монголам нечем было торговать, они совершали набеги на скотоводов, которые попадались им в степи или в закрытых долинах. Они использовали в этих набегах ту же тактику, что и в обычной охоте на зверя. При первом же признаке нападения жертвы обычно пускались в бегство, бросая свои стада и имущество. Постольку, поскольку целью таких набегов было обогащение, монголы обычно грабили геры и собирали стада, вместо того, чтобы преследовать беглецов. По той же причине смерти в таких набегах случались довольно редко. Молодых девушек захватывали в качестве жен, а мальчиков — в качестве рабов. Пожилым женщинам и совсем маленьким детям в таких нападениях обычно ничего не угрожало. Мужчины, способные держать в руках оружие, как правило, спасались на самых быстрых и выносливых конях, потому что у них был наибольший шанс быть убитыми, а от них более всего зависело выживание всего рода.
Если спасшимся мужчинам удавалось достаточно быстро собрать союзников, они отправлялись вдогонку за нападавшими, чтобы отбить свое имущество. В противном случае, они собирали всех животных, которым удалось избежать жадных рук монголов, и продолжали жить, отложив свои планы мести до более подходящего времени.
У монголов боевые действия сводились к систематическим набегам, а не к полномасштабной войне или хотя бы постоянным кровным распрям. Месть часто служила поводом для набега, но редко была его истинной причиной. Удача в битве приносит победителю престиж, основанный на захваченной добыче, которую он потом разделит с семьей и друзьями. Война не была связана с какими-то абстрактными понятиями чести и боевого искусства. Воины-победители гордились поверженными врагами и помнили о них, но нет ни следа нарочитого собирания голов убитых или скальпов, ни даже традиции делать зарубки или каким либо другим образом демонстрировать число врагов, убитых в бою. Значение имели только богатства, убийство таковым не было.
Охота, торговля, животноводство и набеги составляли неразрывный цикл жизни для ранних монгольских племен. С того времени, как мальчик мог сесть на коня, он начинал постигать умения, необходимые для каждого из этих родов деятельности. Ни один клан не мог выжить, используя только один из них. Географическая карта набегов начинается на севере. Южные племена, которые жили ближе к Великому Шелковому Пути, всегда были богаче своих северных сородичей. Оружие южан было лучше, а значит, чтобы преуспеть в набеге против них, северянам нужно было быть быстрее, хитрее и жестче их. Сменяющиеся циклы торговли и набегов поддерживали тоненькую струйку изделий из ткани и металла, текущую с юга на север, где погода всегда была хуже, травы было меньше, а люди были злее и опаснее.
О раннем детстве Тэмуджина нам почти ничего не известно, однако, похоже, отец его не слишком ценил. Однажды он случайно забыл сына на месте старого лагеря, когда перебирался в новый. Его нашли люди из рода тайджиутов, и их предводитель Таргутай, Толстый Хан, взял его в свое хозяйство и некоторое время держал при себе. Впоследствии, когда Тэмуджин вырос и стал могуч, Таргутай хвастал, что он обучал Тэмуджина с таким же осторожным вниманием и любящей строгостью, как обучал бы жеребенка, ценнейшее сокровище кочевника.
Последовательность событий и детали происшедшего неизвестны, но мы знаем, что семья Тэмуджина воссоединилась, то ли потому, что Толстый Хан отдал ребенка, то ли потому, что Есугей пристал к становищу Таргутая.
Следующий известный нам эпизод из жизни Тэмуджина относится к тому периоду, когда они с отцом отправились на поиски жены для него. Ему исполнилось тогда девять лет по монгольскому счету (восемь по западному). Есугей и Тэмуджин вдвоем отправились на восток в поисках рода Оэлун, которая, видимо, хотела, чтобы ее сын женился на девушке из ее родного племени или хотя бы знал ее семью. Но важнее желаний Оэлун было желание Есугея избавиться от сына.
Вероятно, отец предчувствовал вражду, которая затем вспыхнула между Тэмуджином и Бегтэром, его старшим сыном от Сочигел, его первой жены. Увозя сына так далеко, отец, видимо, хотел предотвратить неприятности, которые могло принести его маленькой семье соперничество между сыновьями.
У Есугея был только один конь, которого он мог преподнести в дар родителям потенциальной невесты, так что им нужно было найти семью, которая бы приняла Тэмуджина работником на несколько лет взамен свадебного выкупа. Для Тэмуджина это было, видимо, первое путешествие за пределы его родной земли на берегах реки Онон. В незнакомой местности легко было потеряться, и путешественникам грозили три опасности — звери, погода и, в первую очередь, другие люди. Вышло так, что отец не озаботился проводить Тэмуджина до самого клана Оэлун. По дороге они гостили в семье, где была дочь по имени Бортэ лишь немногим старше Тэмуджина. Дети явно нравились друг другу, так что отец согласился на брак между ними. Во время своей выкупной службы за невесту Тэмуджин должен был жить под бдительным оком своих будущих родственников. Постепенно отношения между Тэмуджином и Бортэ становились все более и более близкими. Поскольку девочка была несколько старше мальчика, она постепенно вовлекла его в сексуальную связь, которая развивалась вполне приемлемым и естественным для обоих путем.
