Сергей Мельгунов - Красный террор в России. 1918-1923
1921 г. матросов при подавлении восстания в Кронштадте: „Миндальничать с этими мерзавцами не приходится“[59], и в первый же день было расстреляно 300. Раздались позже и другие голоса. Они также умолкли. А творцы террора начали давать теоретическое обоснование тому, что не поддается моральному оправданию…
Известный большевик Рязанов, единственный, выступивший против введения института смертной казни формально в новый уголовный кодекс, разработанный советской юриспруденцией в 1922 г., в ленинские дни приезжал в Бутырскую тюрьму и рассказывал социалистам, что „вожди“ пролетариата с трудом удерживают рабочих, рвущихся к тюрьме после покушения на Ленина, чтобы отомстить и расправиться с „социалистами-предателями“. Я слышал то же при допросе в сентябре от самого Дзержинского и от многих других. Любители и знатоки внешних инсценировок пытались создать такое впечатление, печатая заявления разных групп с требованием террора. Но эта обычная инсценировка никого обмануть не может, ибо это только своего рода агитационные приемы, та демагогия, на которой возрасла и долго держалась большевистская власть. По дирижерской палочке принимаются эти фальсифицированные, но запоздалые однако постановления — запоздалые, потому что „красный террор“ объявлен, все лозунги даны на митингах[60], в газетах, плакатах и резолюциях и их остается лишь повторить на местах. Слишком уже общи и привычны лозунги, под которыми происходит расправа: „Смерть капиталистам“, „смерть буржуазии“. На похоронах Урицкого уже более конкретные лозунги, более соответствующие моменту: „За каждого вождя тысячи ваших голов“, „пуля в грудь всякому, кто враг рабочего класса“, „смерть наемникам англо-французского капитала“. Действительно кровью отзывается каждый лист тогдашней большевистской газеты. Напр., по поводу убийства Урицкого петербургская „Красная Газета“ пишет 31-го августа: „За смерть нашего борца должны поплатиться тысячи врагов. Довольно миндальничать… Зададим кровавый урок буржуазии… К террору живых… смерть буржуазии — пусть станет лозунгом дня“. Та же „Красная Газета“ писала по поводу покушения на Ленина 1-го сентября: „Сотнями будем мы убивать врагов. Пусть будут это тысячи, пусть они захлебнутся в собственной крови. За кровь Ленина и Урицкого пусть прольются потоки крови — больше крови, столько, сколько возможно“[61]. „Пролетариат ответит на поранение Ленина так, — писали „Известия“, — что вся буржуазия содрогнется от ужаса“. Никто иной, как сам Радек, пожалуй, лучший советский публицист, утверждал в „Известиях“ в специальной статье, посвященной красному террору (№ 190), что красный террор, вызванный белым террором, стоит на очереди дня: „Уничтожение отдельных лиц из буржуазии, поскольку они не принимают непосредственного участия в белогвардейском движении, имеет только средства устрашения в момент непосредственной схватки, в ответ на покушение. Понятно, за всякого советского работника, за всякого вождя рабочей революции, который падет от руки агента контр-революции, последняя расплатится десятками голов“. Если мы вспомним крылатую фразу Ленина: пусть 90 % русского народа погибнет, лишь бы 10 % дожили до мировой революции, — то поймем в каких формах рисовало воображение коммунистов эту „красную месть“: „гимн рабочего класса отныне будет гимн ненависти и мести“ — писала „Правда“. „Рабочий класс советской России поднялся“ — гласит воззвание губернского военного комиссара в Москве 3-го сентября — и грозно заявляет, что за каждую каплю пролетарской крови… да прольется поток крови тех, кто идет против революции, против советов и пролетарских вождей. За каждую пролетарскую жизнь будут уничтожены сотни буржуазных сынков белогвардейцев… С нынешнего дня рабочий класс (т. е. губернский военный комиссар г. Москвы) объявляет на страх врагам, что на единичный белогвардейский террор он ответит массовым, беспощадным, пролетарским террором». Впереди всех идет сам Всероссийский Центральный Комитет, принявший в заседании 2 го сентября резолюцию: «Ц.И.К. дает торжественное предостережение всем холопам российской и союзной буржуазии, предупреждая их, что за каждое покушение на деятелей советской власти и носителей идей социалистической революции будут отвечать все контрреволюционеры и все вдохновители их». На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочие (?) и крестьяне (?) ответят: «массовым красным террором против буржуазии и ее агентов».
В полном соответствии с постановлением этого высшего законодательного органа 5-го сентября издается постановление совета народных комиссаров в виде специального одобрения деятельности Ч.К., по которому «подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам». Народным комиссаром внутренних дел Петровским одновременно разослан всем советам телеграфный приказ, которому суждено сделаться историческим и по своей терминологии и по своей санкции всякого возможного произвола. Он помещен был в № 1 «Еженедельника» под заголовком: «Приказ о заложниках» и гласил:
«Убийство Володарского, убийство Урицкого, покушение на убийство и ранение председателя совета народных комиссаров Владимира Ильича Ленина, массовые, десятками тысяч расстрелы наших товарищей в Финляндии, на Украине и, наконец, на Дону и в Чехо-Словакии, постоянно открываемые заговоры в тылу наших армий, открытое признание (?) правых эсэров и прочей контрреволюционной сволочи в этих заговорах, и в то же время чрезвычайно нижтожное количество серьезных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии со стороны советов, показывает, что, несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсэров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет.
С таким положением должно быть решительно покончено. Расхлябанности и миндальничанию[62] должен быть немедленно положен конец. Все известные местным советам правые эсэры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься (?) безоговорочно массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявлять в этом особую инициативу.
Отделы управления через милицию и чрезвычайные комиссии должны принять все меры к выяснению и аресту всех скрывающихся под чужими именами и фамилиями лиц, с безусловным расстрелом всех замешанных в белогвардейской работе.
Все означенные меры должны быть проведены немедленно.
О всяких нерешительных в этом направлении действиях тех или иных органов местных советов Завотуправ обязан немедленно донести народному комиссариату Внутренних Дел. Тыл наших армий должен быть, наконец, окончательно очищен от всякой белогвардейщины и всех подлых заговорщиков против власти рабочего класса и беднейшего крестьянства. Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора.
Получение означенной телеграммы подтвердите передать уездным советам».
А центральный орган В.Ч.К. «Еженедельник», долженствовавший быть руководителем и проводником идей и методов борьбы чрезвычайной комиссии, в том же номере писал «К вопросу о смертной казни»: «Отбросим все длинные, бесплодные и праздные речи о красном терроре… Пора, пока не поздно, не на словах, а на деле провести самый беспощадный, строго организованный массовый террор…»
После знаменитого приказа Петровского едва ли даже стоит говорить на тему о «рабочем классе», выступающем мстителем за своих вождей, и о гуманности целей, которые якобы ставили себе Дзержинский и другие при организации так называемых Чрезвычайных Комиссий. Только полная безответственность большевистских публицистов позволяла, напр., Радеку утверждать в «Известиях» 6-го сентября, что «если бы не уверенность рабочих масс в том, что рабочая власть сумеет ответить на этот удар, то мы имели бы налицо массовый погром буржуазии». Какое в действительности может иметь значение заявление неких коммунистов Витебской губ., требовавших 1000 жертв за каждого советского работника? или требование коммунистической ячейки какого-то автопоезда — за каждого павшего расстрелять 100 заложников, за каждого красного 1000 белых, или заявление Комячейки Западной Области Чрезвычайной Комиссии, требовавшей 13-го сентября «стереть с лица земли гнусных убийц», или резолюция красноармейской части охраны Острогородской Ч.К. (23-го сентября): «За каждого нашего коммуниста будем уничтожать по сотням, а за покушение на вождей тысячи и десятки (?!) тысяч этих паразитов». Мы видим, как по мере удаления от центра, кровожадность Ч.К. увеличивается — начали с сотен, дошли до десятков тысяч. Повторяются лишь слова где-то сказанные; но и эти повторения, насколько они официально опубликовывались, идут в сущности от самих чекистов. И через год та же аргументация на том же разнузданном и бесшабашном жаргоне повторяется на другой территории России, захваченной большевиками — в царстве Лациса, стоящего во главе Всеукраинской Чрезвычайной Комиссии. В Киеве печатается «Красный Меч» — это орган В.У.Ч.К., преследующий те же цели, что и «Еженедельник В.Ч.К.». В № 1 мы читаем статью редактора Льва Крайнего: «У буржуазной змеи должно быть с корнем вырвано жало, а если нужно, и разодрана жадная пасть, вспорота жирная утроба. У саботирующей, лгущей, предательски прикидывающейся сочувствующей (?!) внеклассовой интеллигентской спекулянтщины и спекулянтской Интеллигенции должна быть сорвана маска. Для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации низших классов». «Объявленный красный террор — вторит ему тут же некто Шварц — нужно проводить по пролетарски…» «Если для утверждения пролетарской диктатуры во всем мире нам необходимо уничтожить всех слуг царизма и капитала, то мы перед этим не остановимся и с честью выполним задачу, возложенную на нас Революцией».
