Скифы в остроконечных шапках - Самуэлла Иосифовна Фингарет

Самуэлла Иосифовна Фингарет

Скифы в остроконечных шапках

От автора

Наконечники стрел с загнутыми шипами, мечи-акинаки, псалии, гривны, фигуры пантер и оленей, котлы на высоких ножках с оберегами по краю — всё это появилось на страницах книги, как отражение памятников лучшей в мире коллекции скифских древностей. Её хранит Государственный Эрмитаж, и, работая над повестью, автор приходил в музейные залы чуть ли не каждый день.

В ровном свете витрин, под стеклом, участники бурных событий древней истории обрели мир и покой. Замолкли навершия траурных колесниц, не слышно лязга оружия, беззвучно повисли гроздья цепочек на золотых диадемах. Подчиняясь сосредоточенной тишине музея, памятники молчат. Но вслушайся в их молчание, задай им вопрос внимательным и пытливым взглядом, и в ответ зазвучит напряжённое красочное повествование. Словно фантастическая машина времени, памятники помчат тебя в глубь веков, по дорогам, измеряемым не километрами, а тысячелетиями.

Смотри: раздвинулись залы, исчезли стены, нет больше витрин. Далеко, насколько хватает глаз, растекаются зелёные волны травы в пене цветов, в переливах серебристо-дымчатого ковыля. Кибитки, всадники, табуны лошадей, отары овец, стада безрогих мелких коров. Слышишь, как, торопясь и толкая друг друга, блеют овцы, бараны, ягнята? Слышишь конское ржание, лай собак, окрики всадников в остроконечных шапках, перегоняющих скот? Какие звуки ты выделил в многоголосом хоре? Быть может, прежде всего ты услышал тонкий и злой пересвист стрел, и твоему взору открылась картина кровавой сечи из-за тучного пастбища? Или все прочие звуки заглушил стук молотка по металлу? Тогда на твоих глазах необработанная пластина превратится в свернувшуюся кольцом пантеру или в квадратную бляшку с изображением братающихся скифов. Встав на одно колено, побратимы пьют из ритона смешанное с кровью вино. Быть может, твоего слуха коснулись сказки, что рассказывали у костров седобородые старики, и смысл сказок-мифов сделался тебе понятным, потому что ты внимательно разглядел золотой конский налобник с фигурой змееногой богини, жены Таргитая, и серебряный ритон, на котором бог неба Папай помогает скифскому царю уничтожить поверженных на землю врагов.

Вглядывайся, слушай! Памятники рассказывают историю неукротимого кочевого народа, одного из первых на земле нашей родины. Слушай, запоминай! Говорит далёкое прошлое многовековой истории нашей огромной страны.

Рисунки В. Хвостова

Часть первая

Кибитка движется через степь

Персидский царь Дарий, переправив войска из Азии в Европу, решил идти войной на скифов. Для переправы своих полчищ он построил мост на реке Истре.

Корнелий Непот — римский историк. I век до нашей эры

Глава I

В последнее кочевание

Спешите, скифы, увидеть того, чьё слово звучало для вас законом, кто увеличивал ваши стада и за кем вы ходили в походы, чтобы потом на пиру, посылая чашу по кругу, приговаривать горделиво: «Вот оружие врага, оно подвешено к моему поясу». Спешите, скифы, увидеть Савлия!

Его колесница отправилась в путь. Четвёрка коней идёт по степной дороге. И зайцы стремглав убегают в лощины, и забиваются в норы сурки, едва раздаётся чавканье влажной земли под копытами. Чёрные кони похожи на ночь. Их гривы, как тучи на чёрном небе. Ярче звёзд сверкают бляшки уздечек. Золотые налобники светятся, словно четыре луны.

Слышите, скифы, звон бубенцов, отгоняющих духов? Вот перебор колокольчиков, пугающих горе-злосчастие. Спешите! Сюда! На степную дорогу. Царь объезжает свои владения! Оу-о!

Вереница повозок и всадников двигалась через степь. Ехали знать, дружинники, слуги. Табунщики гнали верховых лошадей. Сверкало оружие, звенели бубенцы на уздечках. От сотен копыт земля, едва успевшая сбросить снег, превращалась в чёрное месиво. Колёса кибиток с царским имуществом прокладывали неровную колею.

Шествие открывала четырёхколёсная нездешней работы повозка. Её вывез из Греции Анахарсис, брат Савлия. Четвёрку вороных, впряжённых с помощью длинного дышла, вели за поводья два безбородых конюха в двубортных кафтанах с опушкой, с обручами-гривнами вокруг обнажённых шей. Нездешние, поджарые кони беспокойно прядали ушами. Всякий раз, когда вопли и крики обрушивались на степь, конюхи вцеплялись в бронзовые псалии, державшие по бокам лошадиных губ удила. Кони храпели, рвались из рук и задирали головы до самой холки. Бубенцы на уздечках принимались греметь. В яростный клёкот пускался оберег-орёл на верху шеста, вправленного в дышло. Загнутым клювом бронзовая птица держала большой колокольчик. Гроздья пластинок и бубенцов, свисая с хвоста и расправленных крыльев, оглушительно и неумолчно бренчали.

Клок-клок-клок! Длин-дзз-дзин! Длинь-для-ля! — Казалось, звенит и клокочет сама дорога.

Пятьдесят отчаянных и храбрейших из числа постоянных спутников Савлия — узорчатые кафтаны стянуты наборными поясами, кожаные штаны вправлены в цветные сапожки — кружили по обе стороны повозки. Они заставляли своих коней то замедлять, то ускорять шаг, менялись местами и обходили один другого. Неутомимым перемещением дружинники Савлия напоминали роящихся пчёл.

— Оу! — раздавалось вдруг в гуще роя. — Оу-о!

Дружина летела в степь двумя не смешивающимися отрядами. Всадники на скаку выхватывали из ножен короткие мечи-акинаки, кололи левые руки. Тёмные капли крови падали на редкую молодую траву, на лепестки горицвета.

— Оу! Савлий! — кричали гадатели в шкурах мехом наружу и вскидывали вверх гремящие бубенцами жезлы.

— Оу-о! — подхватывали остальные.

Кинжалы впивались в руки, царапали щёки.

— Оу-о!

— Савлий! Савлий! — дружина с воплем мчалась обратно. Всадники осаживали гривастых коней возле войлочной кибитки, поднятой над землёй четырьмя высокими, в рост человека колёсами. Кони крутили крепкие шеи, грызли железные удила, высоко вскидывали передние ноги.

— Привет тебе, Гунда, супруга Савлия! — кричали всадники, кланяясь тучной женщине с красивым недобрым лицом.

Она сидела на стопке овечьих шкур в проёме открытого полога и была убрана в золото, словно дорогой самоцвет в оправу. Золотые серьги качались в маленьких мочках ушей. Золотые подвески с цепочками прикрывали виски и спускались на щёки с наведённым румянцем. Волнистые тёмные волосы были забраны под высокий островерхий венец из золотых ажурных полос. Длинное платье сверкало блёстками, как небо звёздами в тихую ночь.

— Привет тебе, Гунда, супруга Савлия! Радуйся! В жизни и смерти ты рядом с царём!

Убранная в золото не отвечала, не поворачивала