Московская хроника 1584-1613 - Конрад Буссов

Конрад Буссов

Московская хроника

1584-1613

ПРЕДИСЛОВИЕ

“Московская хроника” Конрада Буссова публикуется по всем доступным издателям спискам. Издание предназначается не только для специалистов-историков, но и для широкого круга читателей. Малая изученность Хроники Буссова потребовала предпослать изданию специальное исследование о Конраде Буссове и его сочинении, написанное И. И. Смирновым, и сопроводить текст историческими комментариями, составленными А. И. Копаневым и М. В. Кукушкиной. Вслед за текстом Хроники публикуются письма Конрада Буссова к герцогу Брауншвейгскому и к Иоганну Пепарино, которые содержат биографические сведения об авторе Хроники и представляют существенный интерес для истории ее написания.

Издание подготовлено в Отделе рукописной и редкой книги Библиотеки АН СССР. В работе принимали участие сотрудники отдела: Е. И. Боброва, А. И. Копанев и М. В. Кукушкина. Редактор перевода — С. А. Акулянц, ею же сверен немецкий текст со списком Хроники, положенным в основу данного издания, а также сделан перевод письма К. Буссова к герцогу Брауншвейгскому. При окончательной подготовке немецкого текста к печати значительный труд проделал кандидат филологических наук П. И. Копанев (подготовка к печати заголовков-рубрик, их перевод и редакция, просмотр вариантов и пунктуации). Им же подготовлено к печати письмо Буссова от 13 февраля 1614 г. и сделан перевод его.

Общая редакция настоящего издания принадлежит И. И. Смирнову.

Библиотека АН СССР

КОНРАД БУССОВ И ЕГО ХРОНИКА

Одной из характерных черт того периода в истории Русского государства конца XVI—начала XVII в., на который падает крестьянская война и иностранная интервенция, является широта участия в событиях этого периода иностранцев — представителей самых различных государств и национальностей.

Необычайно широк диапазон участия иностранцев в делах России. Своего рода пределом этого участия может служить фигура японца католика Николая[1], спутника Николая Мело. Но, конечно, основную массу иностранцев — современников и участников событий в России начала XVII в. — составляли европейцы. Поляки и шведы, немцы и французы, итальянцы и испанцы, англичане и шотландцы, голландцы и датчане, греки и валахи — таков далеко не полный перечень народов и наций, представители которых так или иначе оставили свой след в русских делах начала XVII в.

Этой широте диапазона национального соответствовала и широта диапазона социального и политического. В галерее иностранцев, побывавших в России в бурные годы начала XVII в., можно встретить и военных всех рангов (от командующих армией, вроде шведского графа Якова Делагарди или поляка гетмана Жолкевского, до бесчисленных наемников-солдат всех национальностей), и дипломатов (вроде англичанина Джона Мерика), и представителей церкви всех толков (от грека епископа Еласонского Арсения до испанского, точнее португальского, монаха-миссионера Николая Мело, от монахов-кармелитов из посольства Римского папы в Персию до протестантского пастора в Москве Мартина Бера), и многочисленных купцов (вроде аугсбургского торговца Георга Паэрле или голландца Исаака Массы), и представителей тогдашней науки, прежде всего медицины (вроде немца доктора Каспара Фидлера), и, наконец, многочисленных авантюристов различных мастей, в биографиях которых при всем их разнообразии именно авантюризм является главной и определяющей чертой. Различна была и деятельность иностранцев. Основную массу — и в плане количественном, и по степени активности участия в событиях — составляли лица, деятельность которых в той или иной форме была связана с иностранной интервенцией. К этой категории иностранцев относятся прежде всего многочисленные представители польской шляхты — участники похода первого и второго Самозванцев и короля Сигизмунда III, равно как и шведы и лица других национальностей — участники похода Делагарди. Рядом с этими военными, непосредственными участниками иностранной интервенции, должны быть поставлены иностранцы-дипломаты — представители Польши и Швеции, деятельность которых была направлена к тому, чтобы политически обосновать, оправдать или закрепить результаты военной интервенции. Наконец, и представители церкви, в первую очередь католической, активно боровшиеся за осуществление целей, преследовавшихся в русском вопросе папской курией, также были тесно связаны с политикой интервенции, в которой Римскому папе принадлежала роль если не одного из организаторов, то во всяком случае идеологического вдохновителя.

Помимо этих военных, дипломатов и церковников, прямых и активных участников интервенции, с иностранной интервенцией была связана и другая большая группа иностранцев. Иностранцами этими были купцы различных национальностей и калибра, хлынувшие в Россию, чтобы извлечь экономические выгоды их ситуации, созданной интервенцией.

Другая часть иностранцев, не связанная ни своими появлением, ни деятельностью с иностранной интервенцией, была значительно меньше в количественном отношении и слабее в смысле степени участия в событиях. Тем не менее она существовала, и не замечать или не учитывать ее было бы ошибкой. Выразительным показателем наличия этой категории иностранцев в России была Немецкая слобода в Москве, возникшая задолго до событий интервенции и остававшаяся в Москве и во время интервенции. В составе этой части иностранцев были и купцы, и специалисты (врачи, аптекари, ремесленники и т. д.), и даже представители протестантской церкви. Одни из этих иностранцев проживали в Москве как частные лица (купцы, ремесленники), другие (военные, врачи и т. д.) состояли на службе у московского правительства в качестве иностранных специалистов. Эта часть иностранцев также испытала на себе воздействие событий начала XVII в., нарушивших, а затем и вовсе уничтоживших тот статус, которым определялась жизнь иностранцев в России. Некоторая часть их оказалась вовлеченной в лагерь интервентов, другие уехали или пытались уехать из России или хотя бы из Москвы в более спокойные места. Но то, что для данной части иностранцев интервенция была внешним фактором, под воздействие которого они попали, а не формой их собственной активной деятельности, сказалось на их позиции в бурные годы начала XVII в. По сравнению с позицией иностранцев — активных участников интервенции, эта позиция отличается гораздо большей объективностью, критическим, а иногда и прямо враждебным отношением к действиям интервентов.

Еще более своеобразна позиция данной части иностранцев в области событий внутренней, социальной борьбы в России, и прежде всего крупнейшего события в этой области — крестьянской войны 1606—1607 гг. В этой позиции явственно обнаруживается тенденция к отрицательному отношению к лагерю правительства Василия Шуйского и к благожелательному отношению к лагерю Болотникова.

Широта и многообразие форм участия иностранцев в событиях в Русском государстве в конце XVI—начале XVII в. являются той предпосылкой, которая создала возможность появления многочисленных иностранных сочинений об этих событиях.

Сочинения иностранцев о Русском государстве и событиях, происходивших в нем в конце XVI—начале XVII в., составляют целую библиотеку, насчитывающую несколько десятков названий. Достаточно сказать, что в библиографическом обзоре