Николай Антошкин - Вертолёты над Чернобылем

Н. Т. Антошкин

С. Лелеков

ВЕРТОЛЁТЫ НАД ЧЕРНОБЫЛЕМ

Живыми звания Герой Советского Союза, как тогда говорили «за Чернобыль», были удостоены всего трое — лётчик генерал-майор авиации Николай Антошкин, начальник химических войск МО СССР генерал-полковник Владимир Пикалов и пожарный майор Леонид Телятников. Сегодня, 20 лет спустя, в живых остался один Антошкин.

Становление Николая Тимофеевича Антошкина как офицера проходило в Белоруссии. После окончания летного училища он в 1965 году прибыл в прославленный 10-й Московско-Кёнигсбергский Краснознаменный, ордена Суворова отдельный разведывательный авиационный полк, который базировался на аэродроме в Щучине. Здесь прошел должности лётчика, командира звена, начальника штаба эскадрильи, освоил самолёты Ил-28Р и Як-28Р.

Когда в 1986 году полыхнул Чернобыль, Николай Тимофеевич грудью встал на защиту от страшной беды многострадальной, ставшей для него второй Родиной Белоруссии. Сегодня генерал-полковник Антошкин живет в Москве. По просьбе редакции журнала «Армия» с ним встретился военный корреспондент подполковник Сергей Лелеков.

Наш разговор с Николаем Тимофеевичем о Чернобыльских событиях начался с совместного просмотра фотоальбома из его домашнего архива. В нем собрано много уникальных снимков, имеющих отношение к крупнейшей техногенной катастрофе прошлого века, случившейся на атомной электростанции. Слушая короткие комментарии к фотографиям, я сразу обратил внимание, как мой собеседник разделяет историю того времени на два периода: «перед входом туда» и «после выхода оттуда». Наверное, ещё для многих тысяч людей, также причастных к тем событиям, этот незримый временной рубеж двадцатилетней давности неожиданно поделил всю их жизнь на то, что было «до», и то, что — «после».

— Вот здесь я в форме генерал-майора авиации до «входа туда», — говорит Антошкин, открыв первую страницу альбома, — мне ведь это воинское звание присвоили за год до того, как стряслась беда в Чернобыле.

Листаем дальше, страницу за страницей, всматриваемся в чёрно-белую фотохронику тех лет. В ней запечатлено много моментов, ставших теперь уже историческими. Четвёртый блок АЭС со следами разрушений. Вертолёты, несущие на внешней подвеске груз для сброса в реактор. Смотрят на нас с фотографий лица разных людей, принимавших участие в ликвидации последствий аварии.

— А этот снимок был сделан уже спустя полгода после «выхода оттуда», — Николай Тимофеевич показывает очередное фото, — вручение Золотых Звезд в Кремле. Вот рядом со мной стоят два Героя Советского Союза, живые участники тех событий. А сегодня их уже нет с нами…

Дальше идут фотографии, на которых изображены новые поселки, построенные для переселенцев, а также целый город Славутич, выросший практически на пустом месте. И опять военная авиация помогала решать задачи, связанные с их строительством. И снова на этом направлении был задействован генерал Антошкин. По его подсчетам, он ещё раз двадцать побывал в зоне Чернобыльской аварии после первой командировки туда.

Беседа с Николаем Тимофеевичем получилась интересная и довольно продолжительная. Он с удовольствием согласился ответить на мои вопросы специально для журнала «Армия».

— Николай Тимофеевич, в период, когда развернулись события на ЧАЭС, вы были в должности начальника штаба ВВС Киевского военного округа. Расскажите, пожалуйста, как узнали об аварии? С чего началось ваше личное участие в ликвидации ее последствий?

— Двадцать лет назад, 26 апреля 1986 года, на календаре был субботний день. По указанию своего командующего я как его заместитель в те выходные дни находился дома в дежурном режиме, как мы говорим — «на телефоне». Рано утром мне доложили с командного пункта, что местные власти просят вертолёт в район Чернобыля, у них там что-то произошло. Подобные просьбы об использовании военных вертолётов в случаях острой необходимости поступали к нам и раньше. На первый взгляд, это могло показаться очередной заявкой для решения каких-то неотложных задач. Но уже тогда у меня на душе появилось тревожное предчувствие. Мы подняли с Борисполя обычный Ми-8 с экипажем капитана Володина. До Чернобыля примерно 120 км пути, около получаса лёта. Так состоялся самый первый вылет в район аварии на ЧАЭС.

Около обеденного времени я был срочно вызван в штаб округа. Встретил меня взволнованный генерал Анатолий Фомин, на тот момент исполнявший обязанности командующего войсками Киевского военного округа. Он сказал, что на атомной электростанции случилась беда, возможно, потребуется наша авиация. Надо срочно выехать туда и на месте во всём разобраться. В принципе, какой-то особой задачи мне не ставилось. Было только сказано, что туда же вылетает правительственная комиссия и более конкретные указания я получу уже в Чернобыле. В штаб округа прибыл и мой командующий генерал-лейтенант авиации Николай Крюков. Его мнение было таким же: «Николай Тимофеевич, кроме тебя из моих заместителей послать некого (в тот день их не было в Киеве). Времени мало, выезжай срочно. А через денёк-два мы тебя там заменим». Тут же договорились, что вместе со мной поедет как специалист начальник химслужбы подполковник А. Кушнин.

Мы с Крюковым посовещались и выработали предварительное решение: перебросим вертолётный полк из Александрии (51-й гвардейский отдельный вертолётный полк. — Прим. ред.) в Чернигов. Аэродром Черниговского летного училища был ближайшим к Чернобылю. Задачу на срочное перебазирование поставили заместителю командующего по армейской авиации полковнику Б. Нестерову и командиру вертолётного полка полковнику А. Серебрякову. Я ненадолго заехал домой собраться. Взял минимум личных вещей и на всякий случай свой химкомплект. Ведь обстановка была совершенно не ясная. Договорился по телефону с Кушниным, где заберу его на машине. Сейчас, вспоминая наши сборы в дорогу, сожалею, что не взяли тогда с собой радиостанцию. Не мог я предполагать, что уже следующим утром она будет мне так необходима.

Вскоре мы уже мчались в Чернобыль. Выезжая из Киева, увидели, как по дороге попутно с нами идут пустые автобусы, автобусы, автобусы. Приехав в Чернобыль, мы повернули направо, в горком партии, а автобусные колонны пошли влево. Тогда мы ещё не знали, что они направлялись в Припять, в город энергетиков, где находилась АЭС. Сегодня иногда слышу от несведущих людей, что решение на эвакуацию населения из зоны аварии принимали не вовремя. Но на самом деле это решение было принято очень быстро. Надо только учитывать, что какое-то время всё-таки понадобилось, чтобы разобраться с обстановкой, изыскать и распределить транспорт, подготовить и оборудовать места, куда будут вывезены люди. О том, как проходила эвакуация, я расскажу чуть позже. А то, что уже 26-го числа в Припять шёл поток автобусных колонн, только подтверждает мои слова о своевременности подготовки к эвакуации, а также об оперативности действий соответствующих ведомств и служб.

В Чернобыль мы прибыли вечером перед заходом солнца. Но в городском комитете никого не застали. Как мне сказал дежурный милиционер, всё начальство уже находится в Припяти (в 14 км отсюда). Помчались дальше. Солнце начало садиться. Смотрим, а впереди зарево красное, и на его фоне огромнейший конус дыма уходит от земли высоко в небо. Честно скажу, от такого зрелища — мурашки по коже. Пока ехали, постепенно темнело. Чем ближе подъезжали к Припяти, этот дымный столб становился всё ярче. Позже мы узнали, что пожарные потушили огонь лишь вокруг реактора, а внутри у него ещё горело около 2,5 тысячи тонн графита и других веществ. Потом именно наши вертолёты фактически дотушили этот внутренний пожар, а затем, наращивая защитный слой, уже полностью «запечатали» горящее пятно.

На подъезде к Припяти начхим включил прибор ДП-5. Въезжаем в город, а стрелочка на нем колеблется — значит, радиационный фон уже повышенный. На южной окраине у стадиона стрелка прибора заёрзала всё сильней и сильней. Получилось так, что после аварии крышка реактора двадцатиметрового диаметра наклонилась под углом, из-под неё первые выбросы грянули именно в этом направлении. Потом, поднявшись на высоту, радиационное загрязнение стало распространяться по розе ветров. Оно пошло через Белоруссию в сторону Скандинавии. Вследствие аварии на ЧАЭС близлежащие районы Белоруссии оказались под радиационным воздействием больше, чем какие-либо другие. Поэтому главная задача тогда была как можно быстрее закрыть источник смертельной опасности.

Наконец мы с моим спутником добрались до места назначения. Там уже были генерал Пикалов — начальник химических войск Министерства обороны СССР и генерал Иванов — первый заместитель начальника гражданской обороны страны. Я, как и положено, им представился. Они направили меня к руководителю правительственной комиссии — заместителю Председателя Совета Министров СССР Б. Щербине. Его распоряжение было коротким: «Ваши вертолёты нужны нам прямо сейчас». Я доложил, что ночью вертолётная авиация над объектами работать не сможет. Но уже к утру целый полк будет сидеть в Чернигове, а несколько машин прилетят и сюда.