Kastelno - Верден. Мясорубка дьявола.

Верден. Мясорубка дьявола.

Посвящается другу sozecatel_51

По каким–то необъяснимым законам природы, на Земле существуют проклятые места. Что–то в них не так. На первый взгляд, вроде бы все как везде. Такое же небо, также светит солнце, да и люди ничем не отличаются от других. Ан, нет. Эти места подобны дьявольскому упырю, Божьим попущением вырвавшемуся из пламени ада. Они годами, десятилетиями, сотнями лет, лежат в засаде и ждут. Ждут своего страшного часа. Им некуда спешить. И когда людское безумие пробудит их от многолетней спячки, в таком месте разверзается пасть преисподней.

 Окаянный упырь просыпается и требует крови. Он неистовствует как гигантский насос, высасывая человеческую кровь без остановки. Восставший из земных недр вампир живет кровью, она главный залог его существования, без нее он обречен на забвение. Ему все равно, какую кровь пить. Французская, немецкая, русская, английская, у него нет расовых предрассудков. В отличие от идиотов — шовинистов, зверь хорошо знает – у крови нет национальности. И люди сами с усердием кормят этого демона, беспрестанно швыряя в адский зёв себе подобных. Сотни… Тысячи… Десятки тысяч… Сотни тысяч… Зверь радуется человеческой глупости и становится только сильнее с каждой минутой. Он слабеет, хиреет и наконец уходит назад в землю лишь тогда, когда уже некого приносить ему в жертву. Он сожрал и перемолол всех. Без людской крови адское порождение засыпает. Но только не думайте, что окаянный кровосос мертв окончательно. Чудище готово проснуться в любую минуту, ибо продолжительность его сна зависит от только от одного — от решений самого человека.

Одно из таких проклятых мест о котором мы собираемся рассказать, называется Верден. Сейчас это небольшой городок на северо–западе Франции. В наши дни в Вердене проживает всего лишь чуть более двадцати тысяч человек. В 1916 году там произошло самое кровопролитное, самое длительное и самое глупое сражение Первой мировой войны, вошедшее в историю как Верденская мясорубка. Мы постараемся ничего не забыть. Побываем в роскошных кабинетах тех, кто своими решениями пробудил ото сна кровавого вурдалака. Спустимся в грязные окопы, как никак ведь именно солдатскими жизнями питался зверь. Заглянем в жуть фронтовых госпиталей, где перепачканные чужой кровью хирурги, беспрестанно ампутировали тысячи рук и ног. Не забудем и тех, кто никогда не дождется своих близких с той ужасной и бессмысленной бойни. Мы обо всем расскажем.

Тот, кто заглядывал в глаза солдата, умирающего на поле боя, тот тысячу раз подумает, перед тем как начать войну.

I

Кто–то из великих сказал: все войны – в сущности, драка из–за денег. Совершенно точное определение. Политические и финансово–промышленные круги главных европейских держав были недовольны состоявшимся разделом земного шара на сферы влияния. Им было мало схваченной доли. Увы, денег никогда не бывает много, ни у нищего, ни у миллиардера. Этот правило старо как мир, и также вечно. Только один плачет, что у него щи жидкие, а другой, что имеет брильянты маленькие. Германия, опоздавшая к разделу мирового пирога, чувствовала себя обделенной больше всех. Но воротилы политики и бизнеса не собирались воевать самостоятельно, месить грязи и кормить вшей в окопах не их дело. На это есть рядовые солдаты и обычные граждане. Главное убедить их взяться за винтовки и отправится на войну. И в дело вступили средства массовой информации.

Страшное безумие овладело европейскими народами к лету 1914 года – войны хотели практически все. Людская глупость безгранична, человек любит принимать на веру то, что ему говорит пропаганда. Воистину не винтовки, а газеты — вот главное оружие массового поражения. Пресса усиленно обрабатывала мозги своей аудитории, расхваливая приближающуюся войну словно второе пришествие Христа. Военные – самые уважаемые люди; все мальчишки мечтали быстрее надеть солдатский мундир; даже ребенок мог показать на карте где «наши», а где «не наши»; патриотизм круто зашкаливал по любой шкале измерений. Митинги, митинги, митинги… Ораторы, ораторы, ораторы… Меняются только географические названия. Здесь кричали «даешь Париж!», там вопили «на Берлин!», третьи заходились криком «вперед, на Белград!», четвертые надрывали глотки вопя «смерть Москве!»… Словом, на просторах старой доброй Европы, истерия поднялась невиданно–неслыханная.

Германия не стеснялась требовать полного передела мировых границ, публично требуя себе места под солнцем. Немцы хотели расчленить Францию, отторгнуть огромные куски от России и поживиться бескрайними колониальными просторами Туманного Альбиона. В одном из тихих немецких курортных городков, одна общественная организация не поленилась на собственные средства воздвигнуть большой макет Московского Кремля. Зачем? Да только для того, что бы при большом скоплении народа его сжечь. В громадном пожаре падала колокольня Ивана Великого, играл национальный гимн тевтонов, толпа неистовствола, визжа от восторга… Резолюция одной из патриотических пангерманских организаций от 1912 года, в общем–то довольно точно отражала политические претензии Берлина: «Мы не можем переносить больше положения, при котором весь мир становится владением англичан, французов, русских и японцев. Мы не можем также верить, что только мы одни должны довольствоваться той скромной долей, которую уделила нам судьба сорок лет назад. Времена изменились и мы не остались теми же, и только приобретением собственных колоний мы можем обеспечить себя в будущем». Вот так, не больше и не меньше.

Франция помешана на реванше за позор войны 1870 года. Возврат Эльзаса и Лотарингии давным–давно стало темой номер один всех печатных изданий. Целое поколение французов выросло на идее реваншизма за разгром франко–прусской войны. Президент Республики Раймон Пуанкаре (получивший прозвище Пуанкарье – война), провозгласил курс на создании великой и сильной Франции. Пресса безумствовала в прямом смысле слова. Окаянная немчура должна понять, кому она осмелилась бросить вызов! Мы вернем отнятые у нас земли и заберем ваши вплоть до Рейна, ибо всегда они тяготели к прекрасной Франции! Газетчики наделяли немцев всеми мыслимыми и немыслимыми пороками: и звери, и пьяницы, и просто дураки каких еще поискать. Их глупые головы треснут как пустой орех под нашим каблуком. Толи дело мы, бравые французы! В обществе воцарился настоящий армейский культ. Только мужчина в военной форме имеет право называться патриотом и настоящим мужчиной. Все остальные так – и не мужчины, и не французы, а дрянь какая–то.

Ура–патриотическая шизофрения охватила и Российскую империю, да еще как! Только что сабли не точили о подъезд германского посольства. Вековое желание славянофилов водрузить крест над Святой Софией получило новую жизнь под бурные аплодисменты нашей общественности. В дополнение к этому, газеты яркими красками расписывали страдания наших братьев–славян под окаянным австрийским игом. Разумеется, рад здравомыслящих политиков прекрасно понимал, что предстоящая война не принесет стране ничего кроме крови, слез и разорения. Наше богоспасаемое отечество еще не готово к войне, победа, если даже она и возможна, обойдется нам очень и очень дорого… Но, к величайшему сожалению, их немногочисленные голоса потонули в дружном и яростном вопле «ястребов», готовых сражаться любой ценой и непременно до победного конца.

У соседей России дела тоже обстояли ничуть не лучше. Правящая верхушка Австро–Венгрии хотела уничтожения Сербии и мечтала об ослаблении российского влияния на Балканах. В свою очередь, братья–славяне не стесняясь заявляли о необходимости создания Великой Сербии, с освобождением всех сербов изнемогающих под ненавистой им властью Вены. Словом, все были готовы драться против всех. И драться насмерть.

Чуть более спокойно вели себя англичане, видимо по причине прирожденного хладнокровия. Но и британская публика горячо поддерживала идею хорошенько треснуть зарвавшегося германского волка по сусалам. Мощный экономический подъем и неприкрытая агрессивность Германии, вызвали нешуточные опасения Лондона. Экономические и политические интересы обеих Империй сталкивались во многих районах мира, и в первую очередь в Африке, в Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Это были главные направления экспансии германского капитала. Кроме того, военно–морской флот Германии рос не по дням, а по часам, всерьез угрожая коммуникационным линиям снабжения вековой Владычицы морей. «Нам угрожает страшный противник, который теснит нас так же, как волны морские теснят неукрепленные песчаные берега», заявил один из английских политиков.

Проще говоря, Европа того времени напоминала кучку безумцев, стоящих по колено в бензине и закуривающих одну сигарету за другой. Штабисты давным–давно разработали планы ведения предстоящей войны. Каждый из них, естественно был предельно быстрым и чертовски успешным. По мнению генералов любой из противоборствующих сторон, предстоящая военная кампания должна была победоносно завершиться через пять — шесть месяцев, ну максимум через год, но никак не больше. В такой ситуации рано или поздно должно было рвануть.