Ирина Бочкарева - Н.А. Львов. Очерки жизни. Венок новоторжских усадеб

Ирина Александровна Бочкарёва

Н.А. Львов. Очерки жизни. Венок новоторжских усадеб

“...если бы гении нужду имели в памятниках, то Музы обязаны были бы поставить сему один из лучших.”

Памятник Н.А. Львову в г. Торжке. Скульптор Ю. Карпенко. Фото С.Г. Рысенковой 2007 г.

От автора

Николай Александрович Львов среди блистательных имен екатерининской эпохи был фигурой первого ряда отечественной культуры, по масштабу творческих изысканий его сравнивают с Леонардо да Винчи: изобретатель, инженер, художник, поэт, архитектор.

Он любил свою родину Россию, много ездил и украшал ее великолепными дворцами, величественными храмами, парками и садами.

Н.А. Львов много сил и творческого вдохновения отдал родной новоторжской земле. Недаром друзья в письмах называли его “новоторжец”.

Мы рассказали о судьбе и творчестве Николая Александровича Львова. Он оставил нам великолепный венок новоторжских усадеб — памятников классического искусства и своего неподражаемого таланта. Судьба их горька: большая часть "дворянских гнезд” на грани полного разрушения, некоторые меняют свой облик, после реконструкции становятся холодными и чопорными.

Но пока живы необычайно одухотворенные, на редкость поэтичные архитектурные творения Львова, они не только украшают нашу землю, обогащают нашу жизнь, они являются духовным достоянием России.

Приносим благодарность и признательность за помощь в подготовке материалов потомкам рода Львовых: Алле Петровне и Льву Ивановичу Львовым, Сергею Дмитриевичу Дзюбанову, а также Светлане Геннадьевне и Василию Николаевичу Рысенковым, Жанне Викторовне Бойковой.

“Но добрым я рожден...”

Но добрым я рожден, и счастливым быть стою.

Родовое гнездо Львовых — село Арпачёво Новоторжского уезда Тверской губернии — раскинулось на берегу речки Таложенки. Во второй пол. XVII в. сельцо Арпачёво с окрестными деревнями и пустошами было пожаловано за службу в вотчину стряпчему Борису Пименовичу Львову. Дед Н.А. Львова, капитан Петр Семенович[1], родовую усадьбу завещал сыновьям Николаю и Петру, а старший — Александр получил небольшую деревню Черенчицы, что в двух верстах от Арпачёва. В феврале 1747 г. Александр Петрович венчался в усадебной церкви Св. Николая Чудотворца с 22-летней Прасковьей Федоровной[2].

Молодые поселились в Черенчицах. Жена дарила ему дочерей: Надежду, Марию, Евдокию. Наверное, молила Прасковья Федоровна перед образом Николая Чудотворца послать ей сына. Молитвы были услышаны — перед Николиным днем — 4(17) мая 1753 г. — появился наследник. Отец Александр Петрович был несказанно рад. Мальчика назвали Николаем.

Не ведали тогда родители, что на земле российской родился гений, славный сын Отечества, что судьбой уготовано ему стоять на Олимпе русской культуры, что ждут его признание первых лиц России, дни счастья земного и дни гонения, и забвение потомков.

Для исследователей в жизни и творчестве Н.А. Львова оказалось немало тайн, легенд. Даже точная дата рождения его была выяснена спустя два века после его смерти: все справочные и библиографические источники называли 4 марта 1751 года.[3] При подготовке к 250-летию со дня рождения Н.А. Львова в метрической книге Никольской церкви с. Арпачёва была обнаружена запись о рождении: “1753 год. 4 маия. Санкт-Петербургского гарнизона прапорщика Александра Петрова сына Львова сын Николай”.[4] Александр Петрович вскоре вышел в отставку и перешел на гражданскую службу.[5]

Детские годы Николая прошли в Черенчицах. Дом был деревянным, несколько комнат: самая большая — для приема гостей, спальня, кладовые, летняя комната — отличались скромным убранством и простотой. Он рос необыкновенно бойким, озорным мальчиком. Отец и мать думали, “что не сносить ему головы своей. Надобна ли ему какая игрушка, он изломает стол, стул, что встретится, и игрушку своими руками сделает”, — писал его первый биограф.[6]

В 1769 году, в возрасте 50 лет, умер Александр Петрович, и Николай как-то сразу повзрослел: “горестное сие событие — новая забота об оставшихся в сиротстве матери с сестрами как будто возбудила дух его”.[7] Николая решено было отправить в Петербург на действительную службу в Преображенский полк, к которому он был приписан с детства, по обычаю того времени. В столице юноше повезло, он попал к людям умным, доброжелательным: Михаил Фёдорович Соймонов[8] — видный химик, геолог, возглавлявший Горное ведомство, Петр Васильевич Бакунин Меньшой[9] — член Коллегии иностранных дел, Алексей Афанасьевич Дьяков — крупный администратор петербургского градостроительства, возглавлял Сенатскую чертежную мастерскую. Возможно, именно под влиянием А. А. Дьякова сформировался интерес юного Николая Львова к архитектуре. Здесь он познакомился с профессиональными архитекторами, познал азы зодчества.[10] Поддержка и участие этих людей облегчили пребывание Львова в столице. Но многое в жизни зависело только от него самого, от его трудолюбия и таланта. Через тридцать лет юноша из провинции стал тайным советником, действительным членом Российской академии, почетным членом Академии художеств, членом Вольного экономического общества, главным директором угольных приисков и управляющим училищем землебитного строения в Экспедиции государственного хозяйства, членом Опекунства иностранных, кавалером орденов Св. Анны второй степени и Св. Владимира третьей степени.

Как многогранен его талант! Он добивался удивительных результатов во всем, за что ни брался. Поэт и архитектор, переводчик и механик, дипломат и садовник, балетмейстер и конструктор машин, гидротехник и художник, печник и историк, гравер и археолог, музыкант и ботаник, этнограф и скульптор, искусствовед и геолог, редактор и строитель. Кажется, невероятно много для одного человека, да и жизни его земной было всего пятьдесят лет.

Разносторонняя одаренность, высокая работоспособность проявились уже в первые годы жизни его в Петербурге. Систематическое образование получал он в кадетских ротах при Измайловском полку. Кадеты выпускали рукописный журнал “Труды четырех разумных общников”, инициатором которого был Николай Львов.[11] С каким юмором, иронией дает он зарисовку событий одного дня полковой жизни в стихотворении “Хочу писать стихи, а что писать, не знаю...”:

...И так севодни день немало я трудился:

На острове я был, в полку теперь явился.

И в школе пошалил; ландшафтик сделал я;

Харламова побил; праздна ль рука моя?

Я Сумарокова сегодня ж посетил,

Что каменным избам фасад мне начертил.

И Навакшонову велел портрет отдать,

У Ермолаева что брал я срисовать.

Еще я вам скажу, скажу, право без лени,

Что Аплечеева поставил на колени...

В результате столь бурной деятельности под вечер Львов оказался под арестом. Несколько строк стихотворения представляют молодого человека, темпераментного, скорого на всякое дело, неистощимого на выдумки, явного лидера, источник неуемной энергии... Друг Львова Николай Осипов[12] посвятил ему “Сонет”, помещенный в этом журнале. Приведем несколько строк:

Львова знать кто только тщится,

Ан уж должен почитать;

Юность, разум, все в нем зрится

Львов все может совершать!

“Львов все может совершать!” — такая высокая оценка, данная ровесником, однокашником окажется верной. Спустя два века Д.С. Лихачев повторит ее: “Н.А. Львов — один мог удержать в своих руках быстро развивающуюся культуру эпохи во всем ее разнообразии”.

Службу в Преображенском полку он совмещал с обязанностями курьера при Коллегии иностранных дел. Вскоре Львов весьма успешно овладел европейскими языками. Его часто посылали в европейские государства, “...возложенные на него комиссии выполнял с отличным усердием и исправностью”.[13] В 1775 г. ему пожаловали чин капитана, но военная служба не привлекала Львова, он вышел в отставку и был принят в штат Коллегии иностранных дел.

Первый известный портрет Львова — 1773 года. Двадцатилетний Николай Александрович позирует известному уже Д.Г. Левицкому.[14] Львов в гражданском костюме: узкий, по моде того времени, темно-зеленый камзол с жабо подчеркивает фигуру явно не богатырского сложения. Худощавое лицо, темные брови, высокий лоб... но все внимание привлекают глаза — очень выразительные, живые, умные, ироничные; чуть приоткрытый рот как будто что-то говорит.