Ольга Елисеева - Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины

О. И. Елисеева

Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины

Вступление

Екатерининское царствование — слишком важный этап в истории России, чтобы его однозначная трактовка могла бы удовлетворить исследователя. Чем сложнее культура — а современная русская культура исключительно сложна, — тем многограннее и противоречивее оценка прошлого. Вряд ли этого стоит опасаться.

Жизнь России два с половиной столетия назад ничем не напоминает современную. Расширение территории путем завоеваний и путем освоения новых земель, быстрое увеличение населения, в том числе и за счет роста рождаемости (за вторую половину XVIII века численность жителей удвоилась — с 18 миллионов до 36 миллионов человек). Каскад удачных реформ, изменивших жизнь целых сословий. Преобразования государственного аппарата, позволившие ввести всю территорию страны от столицы до самых отдаленных окраин в сферу жесткого контроля правительственных органов. Исключительно успешная внешняя политика: две выигранные войны с Турцией, одна — со Швецией, разделы Польши, заметно округлившие границы империи. Наконец, неоспоримый прорыв в области просвещения: открытие новых учебных заведений, появление широкого круга европейски образованного дворянства и представителей третьего сословия. Смягчение нравов, богатое законотворчество, первые проблески будущего расцвета живописи, музыки, литературы, яркая журналистика… Все это — Россия под скипетром Екатерины II.

Однако процесс развития шел не без издержек. Сколько бы лично императрица ни высказывала своего отвращения к «рабству», крепостное право продолжало расширяться, давало высокий экономический эффект, и об отмене его помышляли очень немногие. В сущности Екатерина II первой среди русских правителей серьезно задумалась о неизбежности такой перспективы и сделала шаг в данном направлении, осуществив секуляризацию церковных земель. Огромный спуд нерешенных социальных проблем привел в 70-х годах XVIII века к Крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева — самому страшному потрясению в жизни Российского государства до революции 1917 года. Правительство справилось с угрозой, но полученный урок повлек за собой новую цепь реформ.

Во всех начинаниях Екатерина II сознавала себя наследницей и продолжательницей дел Петра Великого. Модернизация России была главной целью ее царствования. Надпись на пьедестале Медного всадника «Петру Первому — Екатерина Вторая» — отражает самую суть взгляда императрицы на свое место в истории. Но приемы, которые применяла государыня для осуществления намеченных планов, были несравненно более гибкими и мягкими, чем у ее предшественника. А общество, с которым Екатерине пришлось иметь дело, заметно повзрослело за полвека со времен стрелецких бунтов и Полтавской баталии. Оно уже осознавало движение в сторону Европы насущной необходимостью.

Это одновременно и облегчало, и осложняло задачу. Неостановимый процесс заимствования приносил в Россию не только «угодное» государыне. Вслед за либеральными просветительскими теориями, которые она приветствовала и сама насаждала, шли революционные, якобинские идеи или масонская мистика, одинаково враждебные Екатерине. В этом корни ее столкновения с такими деятелями культуры, как Д. И. Фонвизин, Н. И. Новиков, А. Н. Радищев, Я. Б. Княжнин.

Кроме того, была и дворянская оппозиция в лице очень по-разному мысливших М. М. Щербатова, Н. И. Панина, А. Р. и С. Р. Воронцовых, объединенная лишь общим недовольством. Сам факт ее мирного существования многое говорит о степени свободы в тогдашнем русском обществе. А спектр от консервативного до конституционного позволяет сказать, что правительство, выбирая промежуточный курс, старалось удовлетворить основную массу дворянства, не склонную к крайностям.

Каждое поколение исследователей оценивает ту или иную эпоху заново: расширяются источники, появляются незнакомые прежде методы работы с ними, открываются целые научные направления, позволяющие увидеть картину былого под иным углом. Одним из таких направлений стала история повседневности, прежде проходившая по ведомству «быт и нравы», но далеко не исчерпывавшаяся этим простым названием.

Ткань прошлого состоит не только из политических побед и поражений, развития хозяйства, взлетов культуры. Картина человеческой жизни: что ели и пили, во что одевались, когда вставали и ложились спать, какие книги читали и в конечном счете как думали — с некоторых пор начала занимать не только исследователей-одиночек, но и массу читателей. Этот осознанный интерес общества к обыденности вчерашнего дня говорит о качественном изменении культуры. Стремление собрать полихромную мозаику ушедшего — показатель закатной зрелости.

Эта книга посвящена повседневности русского дворянства золотого века Екатерины II. Затронутая тема огромна, и данный труд менее всего претендует на полноту. Тысячи аспектов бытия могут стать предметом исследования. Мы всего лишь выдернули из ткани прошлого несколько нитей. Каждый из очерков, вошедших в книгу, самостоятелен. Они повествуют о нравах двора, праздниках и развлечениях, семье, отношениях господ и слуг, впечатлениях иностранцев, столкнувшихся с русским бытом. Читателю судить, как много еще осталось за бортом — целый океан.

Однако автор берет на себя смелость пригласить в плавание. Лицо эпохи можно представить по-разному. Целая энциклопедия бытовых мелочей порой даст меньше, чем мемуарная страница, письмо, долговая расписка… Рассказывая о повседневности вельмож и старосветских помещиков, самой императрицы и заезжих путешественников, мы старались показать не только их носовые платки, свечи и грязные колеса дорожных карет. Главное, на наш взгляд, то, как дышали, чувствовали, любили наши предки, строй их мыслей, ментальность, если хотите. Влезть в шкуру человека второй половины XVIII столетия — вот что необходимо.

Ничто не позволит сделать этого лучше, чем знакомство с историческими источниками. Вот почему автор сознательно старался выпустить на первый план тексты, созданные два столетия назад: воспоминания, корреспонденцию, политические памфлеты, донесения и т. д. В них живет и дышит реальная личность той далекой поры. Свои же необходимые комментарии мы постарались сделать как можно менее навязчивыми и как можно более информативными, чтобы читатель имел право, не согласившись с нами в трактовке, сделать собственные выводы.

Глава первая

«Добрая женщина» и ее двор

Летом 1795 года в Петербург приехала французская художница-эмигрантка Элизабет Луиза Виже-Лебрён. Она уже была знаменита у себя на родине, незадолго до революции писала портреты королевской четы и могла рассчитывать на внимание русского аристократического общества. Так и случилось. Всего через сутки путешественницу, еще не оправившуюся от тягот дороги, посетил французский посланник граф Валентин Ладислав Эстергази, который намеревался представить ее ко двору. А вслед за ним с визитом явился другой соотечественник — граф Мари Габриель Шуазель-Гуфье, старый знакомый художницы по Парижу.

«В разговоре с ним, — писала Виже-Лебрён, — я выразила восхищение предстоящей возможностью видеть великую Екатерину, но не скрыла боязни и чувства неловкости, каковых опасалась при представлении сей великой государыне. „Успокойтесь, — ответствовал он, — вы будете поражены ее благожелательностью, она ведь воистину добрая женщина“.

Признаюсь, таковое выражение удивило меня, — продолжала художница. — Я никак не могла поверить, что это действительно так, судя по тому, что до сих пор о ней слышала. Правда, принц де Линь, рассказывая… о ее путешествии в Крым, поведал о некоторых случаях, кои показывали любезность и простоту ее обращения; но, согласитесь, „добрая женщина“ — это совсем не подходящее для нее выражение»[1].

И тем не менее при встрече путешественница убедилась в справедливости слов посла. Властительница огромной империи, хозяйка блестящего двора, законодательница, чей гений прославляли Вольтер и Дидро, держалась просто и ласково, будто между нею и скромной художницей не существовало непреодолимой пропасти. Такое поведение было результатом обдуманной и многолетней «политики», которую Екатерина II проводила при личных контактах с окружающими.

Рассматривая жизнь двора, невозможно обойти вопрос о том, какие отношения связывали монарха и его приближенных. Они могли быть очень различны: от деспотического подавления императором всякой индивидуальности, как при Павле I, до презрения и холодной конфронтации, которые существовали между Николаем II и его придворными. Гармония не всегда достижима. Многое зависит от личных качеств государя.