Эдгар По - Английский с Эдгаром По. Падение дома Ашеров / Edgar Allan Poe. The Fall of the House of Usher

The fury of the tempest immediately died away, and a dead calm sullenly succeeded. A white flame still enveloped the building like a shroud, and, streaming far away into the quiet atmosphere, shot forth a glare of preternatural light; while a cloud of smoke settled heavily over the battlements in the distinct colossal figure of – a horse.

Berenice

(Береника)

Dicebant mihi sodales, si sepulchrum amicae visitarem, curas meas aliquantulum forelevatas.

Мне говорили собратья, что, если я навещу могилу подруги, горе мое немного облегчится.

Misery is manifold (горе разносторонне: «многосложно»). The wretchedness of earth is multiform (несчастье земли многообразно). Overreaching the wide horizon as the rainbow (охватывая широкий горизонт, как радуга; to overreach – достигать, распространяться), its hues are as various as the hues of that arch (его цвета так же разнообразны, как цвета этой дуги = радуги) – as distinct too (и столь же несхожи меж собой; distinct – явный, отчетливый, отдельный, индивидуальный; too – тоже, также), yet as intimately blended (и все же так же тесно смешаны). Overreaching the wide horizon as the rainbow (охватывая широкий горизонт, как радуга)! How is it that from beauty I have derived a type of unloveliness (как это = как вышло, что из красоты я извлек символ уродства)? – from the covenant of peace, a simile of sorrow (из завета мира – сравнение для скорби)?

Misery is manifold. The wretchedness of earth is multiform. Overreaching the wide horizon as the rainbow, its hues are as various as the hues of that arch – as distinct too, yet as intimately blended. Overreaching the wide horizon as the rainbow! How is it that from beauty I have derived a type of unloveliness? – from the covenant of peace, a simile of sorrow?

But as, in ethics, evil is a consequence of good (но как – в этике – зло есть последствие добра), so, in fact, out of joy is sorrow born (так же, в самом деле, из радости рождается печаль; born – рожденный). Either the memory of past bliss is the anguish of today (либо воспоминание о прошедшем блаженстве есть мука сегодняшнего дня), or the agonies which are (либо страдания, которые суть), have their origin in the ecstasies which might have been (имеют свой исток в наслаждениях, которые могли бы быть).

But as, in ethics, evil is a consequence of good, so, in fact, out of joy is sorrow born. Either the memory of past bliss is the anguish of today, or the agonies which are, have their origin in the ecstasies which might have been.

My baptismal name is Egaeus (мое крестильное имя – Эгей); that of my family I will not mention (имя моей семьи = фамилию я не стану упоминать). Yet there are no towers in the land more time-honored (но нет башен = замков в этой земле более почтенных временем = более древних) than my gloomy, gray, hereditary halls (чем моя мрачная, серая наследная усадьба).

My baptismal name is Egaeus; that of my family I will not mention. Yet there are no towers in the land more time-honored than my gloomy, gray, hereditary halls.

Our line has been called a race of visionaries (нашу линию = семью называли породой мечтателей; visionary – провидец, прорицатель; мечтатель; выдумщик, фантазер; vision – видение); and in many striking particulars (и во многих поразительных деталях) – in the character of the family mansion (в характере семейного дома) – in the frescos of the chief saloon (во фресках главного зала) – in the tapestries of the dormitories (в гобеленах спальных комнат) – in the chiselling of some buttresses in the armory (в резьбе на некоторых контрфорсах арсенала) – but more especially in the gallery of antique paintings (но еще более того – в галерее древних картин; especially – особенно) – in the fashion of the library chamber (в особенностях библиотечной комнаты) – and, lastly, in the very peculiar nature of the library’s contents (и, наконец, в самóй особенной природе содержимого этой библиотеки) – there is more than sufficient evidence to warrant the belief (есть более чем достаточно свидетельств, чтобы подтвердить эту веру).

Our line has been called a race of visionaries; and in many striking particulars – in the character of the family mansion – in the frescos of the chief saloon – in the tapestries of the dormitories – in the chiselling of some buttresses in the armory – but more especially in the gallery of antique paintings – in the fashion of the library chamber – and, lastly, in the very peculiar nature of the library’s contents – there is more than sufficient evidence to warrant the belief.

The recollections of my earliest years are connected with that chamber, and with its volumes (воспоминания моих самых ранних годов связаны с этой комнатой и с ее фолиантами) – of which latter I will say no more (о каковых последних = о которых я не скажу больше). Here died my mother (здесь умерла моя мать). Herein was I born (сюда = в эту комнату я был рожден). But it is mere idleness to say that I had not lived before (но пустая тщета – сказать, что я не жил прежде; idleness – праздность, безделье, бесполезность; idle – праздный) – that the soul has no previous existence (что у души нет предыдущего существования). You deny it (вы отрицаете его)? – let us not argue the matter (не станем спорить об этом деле). Convinced myself (сам, убежденный), I seek not to convince (я не ищу убеждать /других/).

The recollections of my earliest years are connected with that chamber, and with its volumes – of which latter I will say no more. Here died my mother. Herein was I born. But it is mere idleness to say that I had not lived before – that the soul has no previous existence. You deny it? – let us not argue the matter. Convinced myself, I seek not to convince.

There is, however, a remembrance of aerial forms (есть, однако, воспоминание об эфирных очертаниях) – of spiritual and meaning eyes (об одухотворенных и значащих = выразительных глазах) – of sounds, musical yet sad (о звуках, музыкальных, но печальных) – a remembrance which will not be excluded (воспоминание, которое не будет исключено = от которого не отмахнешься); a memory like a shadow (воспоминание, как тень) – vague, variable, indefinite, unsteady (расплывчатое, изменчивое, неопределенное, нетвердое; steady – устойчивый); and like a shadow, too, in the impossibility of my getting rid of it (и похожее на тень также в невозможности мне избавиться от него; rid – свободный; to get rid of – освободиться от чего-либо; to get – зд.: стать, сделаться) while the sunlight of my reason shall exist (покуда солнечный свет моего разума будет существовать).

There is, however, a remembrance of aerial forms – of spiritual and meaning eyes – of sounds, musical yet sad – a remembrance which will not be excluded; a memory like a shadow – vague, variable, indefinite, unsteady; and like a shadow, too, in the impossibility of my getting rid of it while the sunlight of my reason shall exist.

In that chamber was I born (в этой комнате родился я). Thus awaking from the long night of what seemed, but was not, nonentity (так очнувшись от длинной ночи того, что казалось, но не было небытием), at once into the very regions of fairy land (сразу /придя/ в самые пределы волшебной страны) – into a palace of imagination (в некий дворец воображения) – into the wild dominions of monastic thought and erudition (в дикие = глухие владения монашеской мысли и эрудиции) – it is not singular that I gazed around me with a startled and ardent eye (не странно, что я смотрел вокруг пораженным и пылким взглядом: «глазом») – that I loitered away my boyhood in books (что я истратил свое отрочество в книгах; to loiter – слоняться без дела, околачиваться; to loiter away – истратить), and dissipated my youth in reverie (и промотал свою юность в мечтаниях); but it is singular that as years rolled away (но действительно странно, что, когда годы прошли: «укатились/уплыли»), and the noon of manhood found me still in the mansion of my fathers (и полдень мужества нашел = застал меня все еще в доме моих отцов) – it is wonderful what stagnation there fell upon the springs of my life (поистине удивительно, какое оцепенение там пало на мои жизненные силы; to fall – падать; spring – сила, энергия; источник; пружина) – wonderful how total an inversion took place in the character of my commonest thought (удивительно, какое полное преображение случилось в характере моей самой обычной мысли; to take place – случиться: «взять = иметь место»).

In that chamber was I born. Thus awaking from the long night of what seemed, but was not, nonentity, at once into the very regions of fairy land – into a palace of imagination – into the wild dominions of monastic thought and erudition – it is not singular that I gazed around me with a startled and ardent eye – that I loitered away my boyhood in books, and dissipated my youth in reverie; but it is singular that as years rolled away, and the noon of manhood found me still in the mansion of my fathers – it is wonderful what stagnation there fell upon the springs of my life – wonderful how total an inversion took place in the character of my commonest thought.

The realities of the world affected me as visions, and as visions only (действительные явления мира трогали меня как видения, и только как видения), while the wild ideas of the land of dreams became, in turn, not the material of my every-day existence (в то время как дикие идеи из земли сновидений стали, в /свою/ очередь, /даже/ не материалом моего каждодневного существования), but in very deed that existence utterly and solely in itself (но поистине – совершенно и исключительно самим этим существованием; deed – деяние; indeed – действительно; very – очень; тот самый; слово-усилитель; in very deed – поистине; itself – сам, сама, само).

The realities of the world affected me as visions, and as visions only, while the wild ideas of the land of dreams became, in turn, not the material of my every-day existence, but in very deed that existence utterly and solely in itself.