Александр Шульгин - TiHKAL
Растения семейства Urticae (например, крапива) известны всем и каждому. Некоторые роды этого семейства были проанализированы на наличие алкалоидов, но большинство из них не содержит никаких триптаминов кроме обычного серотонина. Есть основания полагать, что "римская крапива" (Urtica pilulifera)содержит буфотенин, но ни одно из этих растений не проверялось на наличие ДМТ или 5-МеО-ДМТ.
Семейство Lauraceae объединяет в себе виды лавров и лавровишен. Здесь нет и намека на ДМТ, но некоторые родственные ему триптамины все же были обнаружены. Например, в коре бразильской разновидности лавра, Nectandra megapotamica, содержится довольно много NMT; а в разновидности Umbellularia californica, распространенной в Орегоне и на калифорнийском побережье, имеется буфотенин. Несколько видов Persea spp. также подверглись анализу, но в них был найден только серотонин.
Семейство Chenopodiaceae состоит из марей и амарантов. Следы NMT были обнаружены здесь в нескольких родах, включая Arthrophytum leptocladum, A.wakhanicum, Girgensohnia dipteria, Haloxylon scoparium и Hammada leptoclada, — но лишь в ничтожно малых количествах, о которых не стоит и говорить.
В семействе Ochnaceae есть один камерунский древовидный кустарник, Testulea gabonensis, который содержит и ДМТ, и NMT (вместе с его формамидом) в коре ствола. В семействе Aizoaceae ДМТ и NMT содержатся в некоторых видах рода Delosperma. Точно так же в семействе Poligonaceae, согласно некоторым сведениям, ДМТ-содержащие виды обнаружены в роде Eriogonum.
Внося последние дополнения в одно из приложений, я буквально споткнулся о еще одно семейство — Loranthaceae, в которое входит растение-паразит омела. Ее ягоды, по видимому, содержат 1-этилтриптамин, фармакологические свойства которого не изучены; но следует отметить, что это настоящий изомер ДМТ с 1-этилом вместо N,N-диметила).
Я не знаю, как их используют местные жители; и я уверен, что упустил из виду множество рассыпанных там и сям мелких драгоценностей; но вся изученная мною ботаническая литература пока что свидетельствует о том, что в остальных семействах нет ни малейшего намека на ДМТ.
Здесь я сделаю краткое, но информативное отступление о повсеместной распространенности очень простой молекулы N,N-диметилтриптамина, или ДМТ. Это одна из самых маленьких и самых простых молекул триптаминового мира, и, что важнее всего, это буква Т в слове TIHKAL, вынесенном в заглавие этой книги. ДМТ уже сыграл (и, очевидно, продолжает играть) роль поворотного пункта в философии лекарственных средств и в постоянном диалоге между медициной и законом.
Действительно ли «натуральные» препараты безопаснее синтетических? ДМТ был сперва синтезирован в лаборатории и несколько десятилетий числился среди «синтетических» препаратов, пока, наконец, не был выделен из растительного сырья. После этого он превратился в «натуральный» препарат. От этого не изменилось ровным счетом ничего — кроме позиций, занимаемых его сторонниками и противниками. Конечно, и в «синтетическом», и в «натуральном» ДМТ неизбежно остаются следы других веществ, которые выдают его происхождение. Но никто никогда не докажет, что эти следы могут существенно влиять на действие препарата.
Может быть, все натуральные источники ДМТ со временем исчерпаются или будут уничтожены? Нет и еще раз нет. Ведь только в этой главе описана добрая сотня таких источников; и нетрудно предположить, что еще много сотен просто-напросто неизвестны науке. Они прячутся и от этнофармакологов, и от борцов с наркотиками: ведь далеко не каждое подозрительное растение поддается простой проверке жеванием или глотанием. Неактивность ДМТ при пероральном приеме заставляет проявлять изобретательность в поиске его новых источников.
В Интернете есть этнофармакологи, которые постоянно исследуют разные растения и сообщают о результатах. Культовое применение аяхуаски в Бразилии изучается все более и более тщательно и внедряется в идеологию США и Западной Европы. Об этом уже писали Маккена, де Корн, Отт, Рэч (Raetsch), Пенделл, Столарофф и многие другие. В некоторых европейских странах уже официально признана допустимость (и даже ценность) научных и личных исследований в области расширения собственного сознания при помощи различных средств, включая психоделические препараты. Этот здравый и честный подход когда-нибудь укоренится и в Соединенных Штатах. Впрочем, противникам ДМТ есть о чем задуматься уже сегодня.
Сможем ли мы когда-нибудь выяснить, какую роль играет ДМТ в качестве нейротрансмиттера или действительного лиганда биохимии мозга? Я боюсь, что это может случиться где угодно, только не в США и не при моей жизни. Вспомним о том, что подобные исследования были запрещены несколько лет назад (как раз тогда, когда было сделано предположение о нейротрансмиттерной роли ДМТ) и с тех пор не разрешались ни под каким видом. Первый шаг, который следует сделать в этом направлении — это отмена необдуманных антинаркотических законов и правительственного контроля над медицинскими и научными исследованиями. Ведь сегодня получить разрешение для научной работы с препаратами "списка № 1" — дело настолько сложное, что просто отропь берет. Пожалуй, прогресс в этой области вскоре будет достигнут где-нибудь в Западной Европе — в одной из стран, где хранение данных препаратов и работа с ними не преследуются законом. Но в США политические выгоды пока что ставятся выше медицинских. В результате о психоделиках продолжают рассказывать всякие ужасы вместо того, чтобы изучать их по-настоящему.
БИОСИНТЕЗСинтез — это превращение вещества А в вещество Б; а тот, кто совершает это превращение, называется химиком. Обычно весь процесс происходит так: химик берет вещество А, затем находит лабораторный стакан, мешалку, колбу, паровую баню, обратный холодильник, и кипятит «А» в течение нескольких часов, затем фильтрует, экстрагирует, концентрирует, дистиллирует и кристаллизует. Я занимаюсь тем же самым: успешно синтезирую «Б» из «А» с 67 %-ным выходом, используя стандартную технику "in vitro". Это и называется синтетической химией — по крайней мере, так скажет вам любой химик, которого вы встретите на регулярной полугодовой конференции Американского Химического Общества. Единственный живой предмет, участвующий в данном процессе, — это сам химик, который трудится за лабораторным столиком, взвешивает, отмеряет и, наконец, выносит полученный продукт на обозрение фармакологов или патентоведов. Конечный продукт «Б» (цель всех совершенных операций) опять-таки не имеет никаких признаков живого существа: он был зачат в лабораторной чашке и выношен в пробирке.
Но химик может превратить «А» в «Б» и совершенно иным способом. Что, если он растворит «А» в чашке воды или закатает в желатиновую капсулу, а потом проглотит? В этом случае его тело послужит химическим сосудом, а его печень или легкие дадут средства, необходимые для синтеза. Затем химик должен в течение 48 часов собирать свою мочу, а затем экстрагировать, концентрировать, дистиллировать и кристаллизовать ее. В этом случае он синтезирует «Б» из «А» с 67 %-ным выходом, используя стандартную технику "in vivo". Здесь лабораторная посуда сделана не из стекла (vitro), а из живой плоти (vivo). Все биохимики и фармакологи, раз в полгода собирающиеся в Бостоне на свою Фармакологическую и Экспериментально-Терапевтическую конференцию, беседуют о метаболизме, биоконверсии и роли тех или иных ферментов. Это тоже синтез, но уже полностью зависящий от живого организма.
Существует еще много промежуточных уровней химических реакций, на которых встает вопрос об использовании того или иного жизненного процесса. Вся эта глава посвящена живым системам — грибкам, кораллам, водорослям, травам, цветам, деревьям, лягушкам.
Человек способен учиться у природы, способен понять механику роста деревьев и созревания плодов — для этого нужно только терпение. Такая учеба чем-то напоминает синтез in vivo: мы берем живое существо и пытаемся присоединиться к нему в его мире. Но как назвать процесс, при котором живое существо превращается в препарат, а все дальнейшие операции над ним производятся уже в лабораторной посуде? Как назвать процесс, при котором искусственно выращенные дрожжевые грибки сбраживают раствор сахара? Как назвать процесс, при котором исходный материал «А» подвергается воздействию ферментов пуповины новорожденного ягненка или ферментной фракции печени живого кролика, используемой в качестве реагента? Что это: in vitro или in vivo?
Я хотел бы завершить эту главу тремя примерами таких «двусмысленных» химических операций. В сущности, это будет рассказ о том, как человек "простирает руку свою" на иные живые системы, которые находятся между живым миром природы и неодушевленным миром лаборатории.
Первый пример касается недавнего сообщения об остроумном способе синтеза индолов, разработанном в Германии. Представьте себе доблестно растущую грибницу, которая умеет извлекать из своего рациона натуральный ДМТ и (с помощью активного, но не слишком подавляющего фермента, способного «прилеплять» к триптамину гидроксильную группу) превращать его в псилоцин. Эта грибница иногда справляется даже с 4-гидроксилированием, но это уже не важно. Главное, что исходным материалом этого хитроумного синтеза натуральные грибы избрали ДМТ. Конечный продукт синтеза — 4-гидрокси-ДМТ (псилоцин), и это все, что делает данный организм и на что он способен. Имеется исходный материал, совершается синтез, выходит конечный продукт. И этот продукт, который составляет самую суть знаменитых Волшебных Грибов, теперь можно выращивать на грядке или в лаборатории!
