Александр Шульгин - TiHKAL
Я не могла пошевелиться и беспомощно замерла, чувствуя, что сейчас потеряю сознание или умру. Странно, но я даже не испугалась по-настоящему: мои чувства были парализованы вместе с телом. Но думать я еще могла…
Если я прямо сейчас упаду на бок, то до смерти испугаю гостей, Шура может запаниковать, и потом мне будет очень стыдно перед всеми этими прекрасными людьми. Надо облокотиться на стол — тогда я, может быть, не упаду. Это пройдет, если я не умру, обязательно пройдет.
Я почувствовала, как кто-то положил мне руку на плечо, и услышала далеко-далеко голос Шуры: "С тобой все в порядке?"
Ответить я не могла. Пока я с огромным трудом сохраняла вертикальное положение.
В моем поле зрения появились очертания Шуриного лица. Он опять задал вопрос; слова едва доносились внутрь зеленоватой оболочки: "Ты можешь говорить?"
Я умудрилась слегка покачать головой из стороны в сторону.
"Тогда слушай меня внимательно. Сейчас я донесу тебя до места, где ты сможешь лечь, и выведу тебя из этого состояния. Понимаешь?"
Я медленно кивнула, уставившись в одну точку: я смотрела на свои пальцы, вцепившиеся в край стола.
Я почувствовала, как Шурины большие руки осторожно поднимают меня под мышки, и с удивлением поняла, что стою. Шура медленно подвел меня к шезлонгу на солнечной стороне веранды, аккуратно посадил и сам сел рядом на табуретку, облокотившись на стол.
Он видит, что я не могу повернуть голову, и поэтому старается держаться в моем поле зрения.
"Так, теперь постарайся сосредоточиться на том, что делает моя рука. Смотри, я кладу большой палец на край стола сверху, а указательный прижимаю снизу. Теперь скажи, сколько сантиметров между пальцами, какова толщина крышки стола?"
О чем он? Я почти парализована, а он спрашивает про крышку стола! ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?
"Я знаю, это смешно, но, пожалуйста, забудь об этом на секундочку, просто сосредоточься на моих пальцах, и попробуй определить расстояние между ними."
О Боже, неужели мне придется играть в эту абсурдную игру? Кажется, он не оставит меня в покое. Ну что же, попробуем сосредоточиться. Сколько сантиметров между пальцами? Похоже, что пять. Теперь надо открыть рот и сказать ответ.
"Пять, пять сантиметров" — услышала я свой голос.
Шура наклонился ко мне и взял меня за руки: "Отлично, ты сделала это! Теперь ты можешь двигаться. С тобой все в порядке".
Я недоверчиво посмотрела на него, но вдруг заметила, что мои руки уже загораживают глаза от солнца, и что весь паралич прошел. Я встала и нервно заулыбалась.
— Как тебе это удалось? Что это была за чушь про толщину стола?
— Старый фокус. Если можешь заставить себя сильно на чем-то сосредоточиться, то вырываешься из оцепенения. Скорее всего, просто возвращаешь себе контроль над эго. Не знаю как, но это работает.
Мое раздражение потихоньку ушло, но некое неприятное чувство оставалось.
Похоже, придется просто сказать спасибо. Нет причин для раздражения. Шура спас меня, он знал, что делать, и я теперь вне опасности. Но все равно чувствую себя немного на грани.
Я улыбнулась, встряхнулась и сказала: "Ничего себе!"
"Давай уйдем с солнца", — сказал мой добрый волшебник, и когда я поняла, что голова не кружится и я смогу идти без проблем, Шура повел меня сквозь толпу гостей. Мы не привлекали особого внимания; некоторые говорили: "Привет!". Мы добрались до уголка сада, где между большим деревом и деревянным столбом висел гамак, я села на стул под деревом, а Шура лег в гамак. Он наклонился ко мне, собираясь что-то сказать.
Вдруг его лицо исказилось, он на секунду потерял равновесие, потом вдруг вскочил из гамака и неуверенно побежал в сторону дома.
Он вернулся примерно через пятнадцать минут, но под марихуаной время течет очень долго, и мне показалось, что он отсутствовал по крайней мере час. Но я не возражала — я все это время рассматривала гостей. Один из них замер, обхватив ствол дерева посреди веранды, и по его лицу я поняла, что он сейчас чувствует.
Бедняга — еще одна жертва черной сигары.
В другой раз я бы подошла к нему, но здесь ситуация была явно неподходящая, притом мне совсем не хотелось слезать со стула.
Как ощущения? Тело под контролем, раздражение ушло. Почему я была такая злая? Почему вместо благодарности Шуре за спасение я чуть было не наорала на него? А-а-а, конечно! Ощущение полной беспомощности — вот главная причина злости. Пока мои эмоции подавлены, я чувствую только легкое раздражение, но, может быть, скоро оно перерастет в настоящую ярость. Даже наверняка.
Вернулся Шура. Он больше не улыбался. Я пыталась спросить, что случилась, но Шура только сказал: "Пошли отсюда".
Мы прошли через дом, даже не стараясь найти хозяев, чтобы попрощаться.
Мы медленно и молча дошли до машины.
С ним что-то произошло. Что-то, о чем он даже не хочет рассказывать. Я не буду спрашивать.
Шура очень осторожно выехал со стоянки — несколько раз мотор глох и слышался скрип тормозов. На проселочной дороге мне показалось, что Шура едет чуть быстрее, чем нужно, но не успела я ему об этом сказать, как он сбавил скорость. Я попыталась расслабиться. Через несколько минут Шура сказал:
— Ты не могла бы… ты не могла бы смотреть назад на дорогу? Я не вижу… зеркало заднего вида… Я не вижу… куда мы едем… Зеркало заднего вида…
(Он потом объяснил мне, что то, что он видел в зеркале заднего обзора, смешивалось в его сознании с тем, что он видел перед собой, и он не мог сосредоточиться на дороге.)
— О, господи. Ничего страшного, я буду следить за тем, что сзади, а ты смотри только вперед.
Ой-ой-ой! Не стоило садиться за руль в таком состоянии. Надеюсь, наши ангелы-хранители не спят.
Я повернулась и приготовилась сообщать Шуре о появляющихся сзади машинах, но нам повезло: мы были на дороге одни.
Примерно через десять минут, показавшихся мне вечностью, Шура припарковался возле небольшого кафе.
— Пойдем выпьем кофе.
— Будем сидеть на улице?
— Ага, на улице.
В его голосе все еще было что-то странное.
Мы сели за столик. Не было ни одного посетителя. Шура взял меня за руку, пожал ее и отпустил. Подошел официант и положил перед нами меню — он был явно разочарован, когда мы оба заказали кофе. Шура повторил еще раз: "Просто кофе". Официант удалился.
— Я бы с удовольствием порадовал бы его, но в данный момент не могу смотреть на еду.
— И я тоже, — я без всякого энтузиазма представила себе местные сэндвичи.
Возникла неловкая пауза, в течение которой я внимательно изучала лицо Шуры — он все еще хмурился. Наконец я решилась:
— Так что с тобой случилось?
— Видишь ли, я очень радовался, что смог вывести тебя из ужасного состояния, и на меня трава не действовала, но когда я лег в этот проклятый гамак…
Наконец-то Шура улыбнулся.
— Ну, в общем, как бы сказать… Наверное, это из-за того, что я стал качаться… Я вдруг почувствовал, что меня прямо сейчас вырвет. И при этом… как бы сказать… ну, в общем, с другого конца пищевода тоже не все в порядке. Побежал в туалет — едва успел, просто взрыв какой-то. Пришлось убирать за собой, поэтому я и задержался.
— А сейчас как ты себя чувствуешь?
— Сказать по правде, страшно злюсь. Прежде всего на себя. Я ведь нарушил основное правило!
— Какое?
— Я, по-моему, тебе уже рассказывал: никогда не принимать неизвестные вещества в чужом доме. Я нарушил правило, и мне пришлось за это ответить. Какой же я идиот!
Недовольный официант вернулся с двумя чашечками кофе; Шура достал бумажник и расплатился.
Когда мы снова остались одни, мы продолжали обсуждать, чем могла быть пропитана эта сигара. Шура называл возможные варианты: от Пи-Си-Пи до экзотических растений, о которых я даже не слышала. Шура даже сомневался, была ли вообще в сигаре марихуана.
Мы молча пили кофе. Вдруг на меня нахлынула странная смесь противоречивых чувств: с одной стороны, мне было хорошо с Шурой; с другой, я чувствовала все растущую злость.
Ну что ж, если это все-таки была марихуана, то, значит, я пробую ее в третий раз, и в третий же раз потом злюсь. Очень интересно.
Шура хлопнул себя по лбу и проворчал: "Почему я не обратил внимание на название этой сигары?"
В первый раз после роковой затяжки я искренне рассмеялась. Я совсем забыла, что здесь имел место уникальный случай правдивой рекламы.
Шура криво улыбнулся.
Потихоньку мы успокоились, и Шура начал вспоминать другие случаи передозировки, которые происходили с ним — он называл их "игрой со смертью". Я снова смеялась, и мы заказали еще кофе. Наконец, внимательно посмотрев друг другу в глаза, мы в последний раз спросили: "Как ощущения?", и обнаружили, что вернулись в нормальное состояние — как раз вовремя, чтобы успеть на спектакль в Сан-Франциско.
