От демократии к государственному рабству (ответ Троцкому) - Карл Каутский
С этой точки зрения самым важным для движения является массовая организация и массовая агитация. А это достижимо не в заговорщических кружках, а путем легальной работы. Всякая такая возможность, как бы она ни была ничтожна, должна быть использована.
Освобождение масс зависит от них самих, от их способностей. Никакой диктаторски командующий комитет не может привить массам эти способности, массы должны их приобрести сами. Конечно, социалисты должны им в этом помочь, но это только значит, что социалистам нужны прежде всего сознание и ясность. Ясность же не достижима без дискуссии, а способность к самоосвобождению — без привычки к самоуправлению, т. е. без демократии.
Поэтому, даже в тех государствах, где еще нет демократии, где нет возможностей для открытой организации и пропаганды, и где рабочие могут организоваться только нелегально, — даже в таких государствах рабочие организации, с точки зрения марксизма должны строиться не на началах диктатуры, а демократически, — с гарантией исчерпывающей дискуссии.
В момент, когда Маркс и Энгельс пришли к этому заключению, они были еще проникнуты якобинскими представлениями в том смысле, что хотя они освобождение пролетариата и ставили в зависимость от его самостоятельности, массовой организации и массового действия, но в то же время полагали, что революционеры, будучи меньшинством в народе, могут завоевать политическую власть в государстве и подчинить ее своим целям.
Впоследствии они отказались от этой точки зрения. Но еще до этого они решительно выступали против тактики заговоров для устройства восстаний. Под их влиянием «Союз Коммунистов», который с 1848 г., в качестве преемника «Союза равных», был заговорщическим обществом, постепенно отказывался от своих заговорщических форм. И когда он в 1847 г. совершенно отказался от заговорщичества, Маркс и Энгельс вступили в число его членов.
Долгое время противоречие между новым учением о классовой борьбе и старым бланкизмом не могло обнаружиться во всей своей силе. Буря 1848 г. быстро пронеслась мимо, а в годы реакции все проявления пролетарской деятельности были подавлены.
Но лишь только возник первый Интернационал, как указанное противоречие между обоими методами немедленно сказалось. Французская Империя, несмотря на все свои старания сделать невозможным всякое пролетарское движение, все же вынуждена была предоставить некоторую — правда, очень небольшую — свободу деятельности профессиональным союзам. Этим немедленно постарались воспользоваться интернационалисты — во Франции к ним принадлежали, главным образом, сторонники учения Прудона, — которые обратили все свои силы на основание профессиональных союзов. Бланкисты старались представить это в глазах революционных рабочих, как соглашательство с Империей, как предательство революции. Был даже момент, когда самого Маркса обвиняли в этом.
Заговорщики, как уже было сказано, признавали только один лозунг: все или ничего. Легальная деятельность масс была для них бельмом в глазу, так как она грозила отвлечь массы от нелегальной деятельности. Сторонники открытой массовой организации остерегались без крайней нужды провоцировать реакцию, не желая суживать легальные возможности. Заговорщики же менее всего думали об этом. Наоборот: чем сильнее реакция, тем рабочим станет яснее, что для них есть только один выход: заговор. В виду этого различия в методах бланкисты долгое время держались в стороне от Интернационала, в котором царил дух Маркса. Но с течением времени они все же вынуждены были подчиниться влиянию новых условий. Заговорщицкая психология стала у них все больше отступать на задний план, и они все больше приближались к точке зрения Маркса, пока, наконец, не вступили в Интернационал. Мало того, к концу жизни Интернационала они стали даже защищать точку зрения Маркса против его противников, к которым принадлежали теперь прудонисты, в свою очередь, проделавшие обратную эволюцию под влиянием русских заговорщиков.
В эту эпоху, когда на Западе впервые со времени реакции 1849 г. снова создались, правда, очень скромные возможности для открытой массовой организации и открытой социалистической деятельности, — в России стали ощущаться первые более заметные проявления общественной самодеятельности, которые, однако, в виду полицейского характера государства, не могли перейти в открытое движение. Все энергичные оппозиционные элементы, которые спаслись от преследований полиции, должны были уйти в подполье, если хотели продолжать свою деятельность. Таким образом, в России создался новый тип заговорщика, в котором все характерные черты заговорщичества — в соответствии с отсталостью страны и с жестокостью репрессий — выступали еще резче, чем во Франции и Италии.
Наиболее ярким представителем этого типа был тогда Нечаев. П. Б. Аксельрод характеризует его следующим образом:
«Нечаев был одним из самых выдающихся представителей русского революционного движения в 70 годах прошлого столетия. Это движение тогда было еще в зародыше и обнимало, главным образом, или даже почти исключительно, учащуюся молодежь высших и средних учебных заведений Петербурга, Москвы и др. университетских городов.
Одаренный железной волей и непоколебимой энергией, Нечаев не останавливался ни перед какими средствами, чтобы превратить этих юношей в послушный материал и слепое орудие для своих революционных целей. Всякое средство казалось ему дозволенным, если оно служило его цели. Он прибегал ко лжи и обману, к оклеветанию тех революционеров, влияния которых на радикальную и демократическую интеллигенцию он опасался. Он не останавливался даже перед моральным и политическим уничтожением и даже убийством тех интеллигентов, которые являлись помехой в его стремлении к неограниченной диктатуре над революционерами». (Observations sur la tactique des socialistes dans la latte contre le bolschevisme, Paris, 1921, стр. 6 и 7, прим.)
Некоторое время и Бакунин находился под влиянием Нечаева. К этому времени относится его прокламация к русским офицерам, выпущенная в январе 1870 г. и подписанная его полным именем и фамилией.
В этой прокламации он указывает, что революция надвигается — для заговорщиков революция всегда «надвигается», ибо ждать им некогда, и что поэтому необходима тайная организация, которая руководила бы революцией.
«Кто не дурак, тот уже верно понял, что я говорю об уже существующей и действующей в настоящее время организация, которая сильна своей дисциплиной, беззаветной преданностью и самоотверженностью своих членов, слепо подчиняющихся одному всеведущему, но никому не известному комитету.
Члены этого комитета всецело отреклись от всего личного. Это дает им право требовать от всех членов организации такого же — абсолютного — самоотречения…
Подобно иезуитам, но только ставящим себе целью не порабощение, а освобождение народа, каждый из них отказался и от своей воли».
Тем не менее, Бакунина нельзя отождествлять
