Александр Волков - 100 великих тайн Земли
Фокус тут не геологический, а экономический. Чем выше цены, например, на нефть, тем чаще в категорию рентабельных переходят скважины, где еще лет десять назад добывать ее было невыгодно. Другая переменная величина в расчетах – новые технологии. К нефти можно пробиваться теперь сквозь километровые толщи камня и песка. Можно закачивать в скважину воду или пар, выдавливая из земли все до последней капли. Меняется и картина потребления сырья. Так, с появлением волоконно-оптических линий расход медной проволоки значительно снизился, а запасы меди растянулись еще на сколько-то лет.
Так что подсчет имеющихся у нас ресурсов пусть и позволяет оценить состояние экономики, но как основной инструмент прогнозирования явно ненадежен. Текущая конъюнктура рынка может увести далеко от начертанной футурологами кривой. И все же некоторые приблизительные выводы можно сделать и теперь.
Например, что касается нефти, газа, угля и урана, то мы хотя бы приблизительно видим, каковы запасы, которыми располагает человечество (так, каменного угля хватит еще лет на двести). Иначе обстоит дело с металлами: их ресурсы – вопреки мнению экспертов – кажутся многим едва ли не безграничными. Изучены и даже открыты еще далеко не все мировые месторождения металлов. Целый континент – Антарктида – пока объявлен заповедной зоной.
Переработка отходов позволяет частично преодолеть истощение природных ресурсов
Однако проблемы очевидны и здесь. Рынок мировых запасов металлов поделен между горсткой добывающих компаний: они диктуют цены на сырье, порой вступая в картельные сговоры. Так, весной 2005 года бразильская Companhia Vale do Rio Doce и австралийско-британские концерны BHP Billiton и Rio Tinto неожиданно повысили цену на железную руду на 70—90 %. Три четверти мирового рынка железной руды контролируется этими компаниями, и цены диктуют они.
Месторождения металлов сосредоточены прежде всего в «трех А»: Австралии, Африке и Андах. Так, 30 % всех известных запасов меди принадлежит Чили; две трети всей железной руды экспортируется Австралией и Бразилией. Запад давно превратился в простого потребителя чужих ресурсов, богатого нахлебника мирового рынка.
Гораздо сложнее положение на рынке редких металлов. Например, три четверти всей мировой потребности в ниобии – необычайно жаростойком металле, используемом при изготовлении трубопроводов и турбин, – покрывается за счет одного-единственного бразильского рудника. Почти 98 % всей платины добывается в четырех рудниках, причем на долю одного из них – в Южной Африке – приходится 66 % всей потребляемой в мире платины.
Таким образом, весь мир, все мировое благополучие, зависит от считаного числа рудников. Были времена, когда цены на сырье оставались относительно низкими и добывающие компании не расширяли объема производства, не вкладывали средства в новое оборудование и технологии, в транспортные коммуникации, и теперь они едва успевают поставлять на рынок требуемое количество сырья.
В связи с этим возрастает роль рециклинга. Тем более что расходы на переплавку металлолома ниже, чем на производство стали из свежедобытой руды.
С нефтью, газом или углем такой фокус невозможен. В пустую канистру не соберешь несколько литров бензинных паров. Одно слово – невозобновляемые ресурсы. Осталось только бы успеть подготовиться к началу нефтяного кризиса. Мы обнищаем, так и не разбогатев. Удастся ли выйти из этой беды без серьезных потрясений? Нашим потомкам придется волей-неволей приучаться жить «без всего».
Пока же мировая экономика, по мнению экспертов, все больше напоминает колосса на глиняных ногах. Глобальный кризис сырьевого рынка может обернуться крахом для азиатских сверхдержав – Китая, Индии и Японии. Доля импорта природных ресурсов японской промышленностью достигает 80 %. Индия зависит от импорта природного газа на 50 %, а нефти, в том числе иранской, – на 70 %. И именно сейчас, когда «век нефти» близится к закату, Индия и Китай стремительно наращивают ее потребление.
Проблемы не решаются; их передоверяют наследникам, преемникам, следующим кандидатам в президенты, новому составу парламента… Маховик потребления раскручивается все быстрее, сминая карты политиков, выдавливая из земли все ее богатства до последней капли, не оставляя потомкам ничего.
Еще недавно многие видели один из выходов в миниатюризации бытовой техники: на смену, например, вычислительным машинам, занимавшим целые комнаты, пришли ноутбуки и мобильные телефоны, которые умещаются на ладони. Однако ЭВМ были товаром штучным, а популярную бытовую технику продают миллионами штук. К тому же срок службы новой техники стремительно сократился. Модели двух-трехлетней давности считаются абсолютно устаревшими и почти повсеместно заменяются на новые. То же касается и другой бытовой техники, в том числе автомобилей.
Мы неудержимо расходуем запасы полезных ископаемых как раз в то время, когда осознали, что они скоро иссякнут. Мы словно пустились пировать ввиду надвигающегося голода и в этом разгуле, не церемонясь, бросаем наземь, топчем, портим большую часть продуктов, словно спеша все надкусить, все попробовать. Наша техногенная цивилизация крайне расточительна. По данным Американской национальной инженерной академии, около 93 % сырья, израсходованного в США, никогда не превратится в товар. Кроме того, почти 80 % всех продаваемых товаров – одноразового пользования.
Безжалостные и равнодушные к современникам, с которыми готовы конкурировать и бороться до их последнего дыхания, мы тем более равнодушны к потомкам. Мы свободны, и каждый из нас имеет право потреблять все, что он захочет. Мы потребляем, значит, мы живем. Время пока есть…
Тайная власть Самария и Европия
Через пару тысячелетий археологи установят, что в конце ХХ века произошла резкая смена материальной культуры Homo sapiens. На смену традиционному мусору, всем этим керамическим черепкам и проржавевшим металлическим деталькам, приходит мусор нового типа: отходы цифрового века, или электронный мусор. Технологическая революция, свершившаяся на рубеже веков, привела к резкому увеличению его объемов. По всему миру люди отказываются от устаревшей аналоговой электроники и приобретают цифровую технику. Выбрасывают ламповые телевизоры и покупают телевизоры с плоским экраном.
С каждой тонной телефонов, попадающих на свалку, промышленность теряет 150килограммов меди, 5килограммов серебра и почти 100граммов палладия
Тем временем запасы полезных ископаемых понемногу сокращаются. Лихорадочно ведутся поиски новых месторождений. В таких условиях все более важную роль должен играть рециклинг ненужной электроники. Ведь ее количество растет астрономическими темпами, но лишь малая часть поступает пока на переработку.
Особенно важен рециклинг мобильных телефонов и компьютеров. Сейчас на их производство затрачивается 15 % всего кобальта, ежегодно добываемого в мире, 13 % палладия, по 3 % золота и серебра. По большей части эти металлы рано или поздно «предаются нами земле», «из праха в прах возвращаются». С каждой тонной телефонов, попадающих на свалку (это примерно 10 тысяч трубок), промышленность теряет 150 килограммов меди, 5 килограммов серебра и почти 100 граммов палладия.
Если бы переработка электронного мусора стала нормой, то предприятия, занятые выпуском новейшей электроники, могли бы за счет этого хоть частично удовлетворить свою потребность в сырье. В таком случае они уже не зависели бы во всем, например, от поставщиков редкоземельных элементов, прежде всего КНР.
Каких-каких элементов? Для нас таблица Менделеева – это «несколько знакомых фигур, затерянных в толпе не узнаваемых нами бериллиев». Десятки химических элементов для нас – это смутные тени, которые все сливаются на одно лицо. Только бирочки с атомными номерами позволяют их различить. Между тем многие из них окружают нас повсюду. Ими, пусть и крупицами их, начинены приборы, которыми мы пользуемся на каждом шагу, – например, телефоны и компьютеры.
Вот упомянутые уже редкоземельные элементы. Долгое время они оставались золушками экономики – не были нужны никому. Лишь в последние два десятилетия спрос на них резко возрос. Их часто называют «топливом современности». Без них не может существовать современная электроника. Ведь эти металлы стали неотъемлемой частью новейшей аппаратуры. Они используются в телефонах и ноутбуках, энергосберегающих лампах и электромобилях, солнечных элементах и ветроэнергетических установках. Заменить их практически нечем. Если искать им замену, нужно заново разрабатывать всю эту аппаратуру, развивать новые технологии ее производства.
Нам впору с закрытыми глазами ставить на каждом из аппаратов, содержащих эти элементы, штампик Made in China («Сделано в Китае»). Ведь около 97 % всех редкоземельных элементов поставляет на мировой рынок Китай, который фактически стал их монопольным производителем. Остальные 3 % приходится на долю США, Индии и России. Спрос на них растет. То же происходит с ценами, что ведет к заметному удорожанию новых моделей техники. Если в начале 2010 года килограмм неодима – металла, применяемого в ветроэнергетических установках, – стоил 42 доллара, то полтора года спустя – 283 доллара. Стоимость самария, используемого при изготовлении мощных постоянных магнитов, возросла за этот период почти в 8 раз.
