Дмитрий Губин - Вне России
Когда ты знакомишься более чем с 50 новыми людьми в месяц и ездишь за границу чаще 2 раз в месяц, весь мир превращается в неразобранные карточки, засунутые в пакетик.
Потому что начиная с этого момента (и даже чуть раньше) ты перестаешь воспринимать мир чувственно и завоевывать его в буквальном, тактильном смысле, в каком спортсмены завоевывают свои секунды, сантиметры и золотые медали, а сам превращаешься в оцифрованную визитную карточку, которую несет по проводам всемирный компьютер, раз в три года корректируя должность и телефон. Это не тебе, а твоей карточке пришло с утра 40 писем (среди них – 10 приглашений: если разобраться, то приглашений обменяться информацией еще примерно с 30–50 карточками: ну не воспринимаешь же ты их, право, как людей?), это твоя карточка слушает La Traviata в La Scala (с последующим ужином со спонсорами прослушивания), это твоя карточка обсуждает с партнерами, где встретиться за бизнес-ланчем – в «Аисте» или «Турандот».
Потому что не-карточка хотела бы жрать каждый день в шалмане «Бурчо», или в грязноватой китайской «Дружбе», но там оцифрованных нет. Ты – карточка, функция, ты перестал воспринимать людей как людей и мир как мир и перешел на обработку информационных потоков, – вот потокам и не мешай.
Да я вот несколько месяцев уже не мешаю.
Но знаете, куда вас столь узнаваемыми кругами веду? Ну уж, не к Вельзевулу. А к последней технократической иллюзии: что «правильной» (вот уж насквозь фальшивое слово!) жизненной логистикой, отлаженным тайм-менеджментом и прочим рациональным устройством можно все как-нибудь обустроить, как земским устройством Солженицын надеялся обустроить Россию.
Не выйдет. Гангрена не лечится аспирином. Если ты понимаешь, что лица, страны, события, континенты, ужины не перевариваются организмом и не дают тебе ничего, кроме денег, – это значит, что из тела понемногу уходит душа и пора выбирать.
Я, конечно, про судьбу солженицынских поучений помню, а потому никого учить не берусь. Просто прошедшим летом, воспользовавшись случайным поводом, я выпрыгнул из этого офисного колеса, где раньше вертелся белкой. Ушел в частную жизнь. Совершил, черт побери, downshifting. И ныне поглощаю лишь то, что интересно и что в состоянии переварить. Вокруг теперь деревья парка; я еду на велосипеде; ужинать у Новикова или Делоса смешно. Я не помню, какой фирмы на мне велобрюки, а также куртка и толстовка-джерси, – но они мне удобны.
Стопочка оставшихся от прежней жизни визитных карточек потихоньку разбирается и тает, как культурный сугроб, описанный Мураками.
Кстати, я теперь много читаю.
И куда больше, чем прежде, пишу.
И, судя по тому, что вы этот текст до конца дочитали, – это хороший баланс.2008 Comment
Вопреки популярному представлению, редакции глянцевых журналов (в России, по крайней мере) – это никакие не шикарные офисы, а обычные комнаты в офисах, где скрючившись за компьютерами, сидят человек восемь: главред, заместитель, секретарь, два-три редактора и трое дизайнеров, – все. Зарплаты тоже обычные, офисные, не пошикуешь. Зато спонсорских поездок по миру – хоть отбавляй.
Оборотная сторона этого дивного мира – несвобода. Потому что в спонсорской поездке ты обязан видеть (а затем – описать) то, что хочется приглашающей стороне. А приглашающая сторона хочет, чтобы все видели глянцевую поверхность.
Сначала ты этими поездками обжираешься. Затем гордишься тем, что нашел компромисс – ведь лишает же тебя приглашающая сторона вовсе свободного времени? Выйди из отеля на улицу, посмотри, опиши, напиши – хотя бы и для себя. А потом понимаешь, что на компромиссах ничего не построишь. Девять десятых текстов о путешествиях, что я написал на спонсорские деньги, были мной забракованы для этой книги еще на стадии отбора. А из оставшегося половина выброшена в процессе.
В общем, когда я из глянца ушел, то вздохнул с облегчением.
Теперь большей частью путешествую за свой счет.
Оплачиваю цельность жизни.
Но разве оно того не стоит?2012
#ОАЭ #Дубаи #Абу-Даби Краденая нефть
Tags: Как превратить 67 километров берега в 1500 километров берега. – Что такой бедуинский кондиционер и можно ли кататься на горных лыжах в пустыне. – 600 % прибыли и налоги в 0 %.
Я тут испытал шок.
От поездки в одну страну.
Человеку, наезжающему в месяц расстояние примерно с экватор, поверьте, шок испытать от чего-либо трудно. Тем более, страна уж больно была похожа на Россию: дурной климат, нефтедолларовая экономика, гастарбайтеры на стройках, авторитарный режим… Называлась страна Объединенные Арабские Эмираты.Ночь
Приятель, побывавший в Эмиратах года три назад, напутствовал:
– Ну, шопинг там неплохой и дешевый, мужики в белых балахонах, женщины в парандже… Ну да, всюду стройки – у них же ничего, кроме нефти, нет. Едешь: пустыня, посреди – Rock Café. Анекдот!
Я это вспомнил, когда приземлился в Дубае. Аэропорт был огромен, но мало ли больших аэропортов в мире. После кондиционеров очки на улице мгновенно запотевали, хотя была ночь и было прохладно, +35. Хайвей, по которому мы мчали, был глотком свежего воздуха – я вообще за границей люблю прежде всего дороги: их в России нет и, похоже, не будет. Параллельно наземному строился надземный автобан, летели искры сварки.
– Арабы работают круглосуточно? – спросил я. – Без перерывов на намаз?
– Работают гастарбайтеры, – сказали мне, – индусы и пакистанцы. И только утром и по ночам. Днем слишком жарко. Им платят 400 долларов в месяц и бесплатно кормят.
– Менты не шмонают? – засмеялся я.
– Здесь нет ментов, – сказали мне, – и преступности нет. Можешь оставить кошелек на улице: вернут. Тут наши чеченцы попробовали было бузить – но им шейх сказал пару слов, и стали как шелковые. Ты просил показать Rock Café? Вон, смотри!
Я посмотрел. В глазах темнело, а точнее, светлело от подсвеченных небоскребов. Разных – больших, громадных, великанских, построенных и строящихся. Знакомая вывеска промелькнула меж ними.
– Здесь же была пустыня? – сдавлено пискнул я.
– Мы, в общем, едем по пустыне. Здесь пять лет назад, кроме скорпионов, вообще ничего не было.
– Нефть, – сказал я с пониманием.
– Нефти в эмирате Дубай практически не осталось, – был мне ответ. – Доходы от нефти лишь 7 %. Все остальное – отели, бизнес-центры, технопарки, банки, кафе, рестораны, сервис, инвестиции. Население – 4,5 миллиона, местных – в 10 раз меньше, и они честно говорят, что кроме клубники и бройлеров, сами ничего не производят. Но сюда сегодня рвутся все: для бизнеса рай.
Ваш рассказчик подумал, что все в этой восточной сказке очень напоминает инвестиционную пирамиду, но решил, что утро вечера мудренее.
Утро
Я не сразу уснул – время ушло на освоение системы «умный дом», каковым был снабжен номер в отеле Grosvenor House. Там с единого пульта включались и гасли бра и торшеры, менялась температура, переключались каналы и что-то еще – я подумал, что моя мама, попади в такой отель, пришла бы в отчаяние.
А проснувшись, я раздвинул стеклянную стену и шагнул на балкон размером с футбольное поле. Передо мной в дрожащей желтой жаркой дымке открылся Восток – небоскребы, пальмы, строительные краны, Персидский залив и бесконечные яхты. Да, каналы и яхты были повсюду. Я совершенно выпустил из виду, что нахожусь в пустыне, которую решено превратить в рай посредством искусственных каналов и искусственных островов. Искусственные острова The Palm Jumeirah, The Palm Jebel Ali и The Palm Deira в виде пальм, искусственные острова The World в виде карты мира, искусственный полукруг Dubai Waterfront – все это за пару лет было намыто здесь, в Дубае. В итоге крохотная страна с данной ей Аллахом береговой линией в 67 километров превратилась в страну с береговой линией в 1500 километров и с самой современной мариной в мире, способной принять по высшему разряду хоть все яхты Абрамовича сразу.
После завтрака, который был одним из самых роскошных гостиничных завтраков в моей жизни, меня повезли в шопинг-мол. Это была такая часть программы. Для склонного к покупкам туриста Дубай вообще состоит из одних шопинг-моллов, по кондиционированным пространствам которых гуляют, как в Европе по бульварам. Пройдя залы, занятые демократичным лондонским магазином Debenhams и отнюдь не демократичным Harvey Nichols, я уткнулся в стеклянную стену, за которой лежал снег. Там была искусственная зима, про которую я много слышал. Теоретически, конечно, я мог покататься летом на сноуборде и под Москвой в Красногорске, где такая же горнолыжная труба недавно открылась, но на практике шанса не было: я однажды попробовал туда добраться, но через два часа пробок плюнул и повернул назад.
В России, видите ли, существует проблема неразвитости инфраструктуры. Я слышу про эту наразвитость уже второй десяток лет, и вижу, как при этом замечательно развивается персональная инфраструктура тех, кто вздыхает по поводу ее неразвитости. Вздыхающие при этом добираются до нужных мест на машинах с «мигалками». Но в Дубае я добрался до горнолыжного курорта безо всяких проблем за 5 минут. И заплатил за 2 часа катания в выходные в 2 раза меньше, чем заплатил бы под Москвой.
