Год на Севере - Сергей Васильевич Максимов
Рассказывают также, что в Малошуйке живал некогда богатырь Ауров, который-де, что сено косил, побивал дубиной нападавших на селение паньков с бердышами, которые были-де, как грабли, по форме своей и внешнему виду.
За Нименгой в болотах (рассказывали другие) лет тому восемьдесят назад семь беглых образовали было селение, относительно людное и большое. Один случай, причиной которого было поползновение к свальному греху одного из поселенцев — и именно убийство за то виновного пешней, впотьмах в сенях — уничтожил дело поселенцев в самом начале. По случаю убийства этого наехал суд и разогнал всех поселенцев; теперь уже нет селения, а обитатели его спокойно перебрались в соседние, оженились там и незаметно пропали в массе защищенных законом обитателей.
В Малошуйке свадьба: крестный отец — по старинному новгородскому обычаю, которому следовала, может быть, и Марфа-посадница, выходя замуж за Исака Борецкого, — крестный отец (или брюдга, т. е. крестная мать) сходил сватом, вызвал невестина отца в сени (непременно в сени), сговорился с ним, услав весть о намерении в невестину избу. Разнесли эту весть бабы по деревне.
— Находит на дело! — защебетала и невестина, и женихова бабья родня.
Надо ладить жениховой родне подарки: будущему свекру — ситцевую рубаху, холщовые порты, будущей свекрови — штоф на сороку, которую сладит она в виде копыта и положит в сундук, если заразилась от молодых девок городской модой. Ей же припасает невеста красной холстины на сорочку, которую по Белому морю рубахой не называют. Золовкам пойдет штофное очелье к девичьей повязке; деверьям — по ситцевой рубахе, да вместо стариковых портов по ивановскому платку с цветочками, либо с городочками. Женихов отец или сам жених дают невестину отцу деньги «на подъем», т. е. на вино.
Если злые люди свадьбы не расхинят (не расстроят), если не уверят в том, что невеста «кросен разставить не толкует» (т. е. не умеет ничего делать), — быть представлению сложному и многотрудному.
Зажегши свечу и помолившись иконам, начинают пить малое рукобитье: дело кончено, по рукам ударено и малое рукобитье выпито. Теперь за большим стоит дело. Ходит невестин отец по знакомым, всякого просит, молитствуется: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Иван Михалыч, загости ко мне хлеба-соли кушать, на винну чарку». Невеста с девушками идут в свою беседу, которая называется «заплачкой». Она прощается поочередно с каждой подругой. Жених посылает двух парней с угощениями. С ними приходит и невестина крестная мать, с почолком или повязкой с двумя рогами, вышитой на серебре кемским жемчугом, которую и надевают на невесту. Теперь, само собою разумеется, надо плакать. Невеста плачет и вычитывает — стиховодничает, подруги подголосничают, помогают стихи водить — такие:
Не во саду-то я, бедная, обсидвласе,
Но на сад-то я, бедна, оглядвласе,
Не на травку-муравку зеленую,
Не на всяки цветочки лазоревы.
Не вода надо мной разливается,
Не огонь надо мной разгорается:
Разгорается мое зяблое сердце ретивое,
Разливаются мои горькия слезы горячия
По блеклому лицу — не румяному.
Что за чудо — за диво великое,
Прежде этыя поры — прежде времени
Сидела я глупа косата голубушка
В собранной своей тихой беседы смиренныя
Не бывала крестовая ласкова матушка
Со хорошей-то моей дорогой воли вольныя.
Уж послушайте, милыя подружки любовныя,
Не расплетайте моей русой косы красовитыя,
Два востраго ножа, два булатнаго,
Обрежьте свои белыя опальныя рученьки,
— поет невеста так потому, что в это время расплетают ей косу торопливо и скоро: скоро по той причине, что та девушка, которая выплетет из кос ленту раньше, берет себе эту ленту[60]. Окончание песни обязывает невесту на новый обряд. Она «давает добров», т. е. при каждом стихе ударяет правым кулаком в левую ладонь и кланяется в пояс. После нескольких таких поклонов падает она в ноги тому, кому давает добров и, поднявшись с полу, обнимает. Давая добров крестной матери, спрашивает (с подголосницами): «По чьему входишь повеленью ды (sic) благословленью, — со слова ли, с досаду ли ласкотников — желанных родителей, не от своего ль ума, да от разума?» Ответ заключается в самой песне. Невесту накрывают платком и уводят из избы с песней:
Послушайте, мои милыя подруженьки любовныя!
Пойдемте вон со тихия беседы смиренныя:
Пришли скорые послы, да незастенчивые.
Идя по улице, поют о надежде заступы милых, ласковых братьецов: «Сполна-де пекет красное солнышко угревное, во родительском доме — теплом витом гнездышке сидят они вкупе во собрании, весь-то род племя ближонное. Топерь слава Тебе Боже — Господи! Не бедная ды не обидная».
Если у невесты умерли братья либо на чужой стороне на петербургских лесных дворах, либо погибли на море, невеста споет на улице добавок:
Собралися бы сокопилися
Из славных-то петербургских городов
Со печальняго синя солона моря.
Если братья умерли дома, надо прибавить так:
Со окат со горы со Микольския[61].
Между тем кончилась улица, пришли к лестнице. На лестницу эту вызывают родную мать для встречи, без матери «не несут ножки резвые во часту во ступенчату лисвёнку, как севодня до посеводнешному». Когда выйдет мать со тонким-то звучным со голосом, со умильной-то со горазной со причетью, стихи поют ей спасибо.
Приходят в сени — опять заплачка:
Становись, моя поневольная млада головушка,
Середь новых-то сеней переных.
В сенях снимают с головы плат с новой заплачкой:
Теперь скину свои очи ясныя,
Оведу кругом новы сени переныя, —
На которой стены ограды белокаменный
Стоят чудные Спасы многомилостивые.
И молитва:
Помолиться было сизой косатой голубушке
Богу Спасу, Пресвятой Богородицы, —
Придучись со пути — со дорожки широкия.
Затем невеста здоровается с сенями (конечно, стихами же):
Вы здорово, новы сени переныя,
Кругом светлыя окошка косесчатыя,
Кругом белыя брусовыя лавочки.
Потом зовет она подруг в дом, приговаривает к дому и себе, садясь на лавку в песьнём (печном) углу; потом
