Дмитрий Губин - Вне России
Таким образом, диспропорция между качеством и ценой жизни в Великобритании была выправлена в сторону справедливости. Но при этом понятия о справедливости (и о долженствующим поведении), насколько я могу судить, не изменились ничуть. По-прежнему хвастаться доходом (не говоря уж про дорогой шопинг) неприлично. По-прежнему достоинством сильного является умение прийти на помощь слабому.
It’s Britain.2012
#Великобритания #Лондон Трехпенсовая опера
Tags: Почем нынче «Челси» и «Роллс-Ройс». – Почем нынче перекрасить «Боинг». – Почем нынче жизнь в Европе.
Дихотомия русского поведения за границей состоит в некоем купеческом кутеже с одновременным пониманием, что кутеж не совсем comme il faut. Дурен, однако ж, не разгул с попаленным баблом, а то, что любой иной вариант поведения – допустим, рюкзачок за спину и вперед – нашими ребятами слабо представим в качестве стиля и тренда.
Я с марта живу в Лондоне, пишу свои вирши, живется легко. Приезжающим показываю рынок Camden, где тусуют фрики, и Eaton Square, где живет Абрамович. Мои знакомые – прогрессивные люди, они от Абрамовича в ужасе. Они говорят, что он закупил игроков для «Челси» на 200 миллионов у.е. (что правда). Они говорят, эти деньги не отобьются никогда (наверное). Они говорят, что Абрамович тем самым испортил футбол как таковой: мне предлагается идею поддержать как аборигену.
Не знаю, не знаю. Опыт подсказывает мне, что основная идея, питающая русских за рубежом – это идея исключительности, причем неважно, какой. Мы либо хуже других, либо лучше, но уж точно не такие, как все.
Все во мне против этого вопиет. Ну господи, вбухал Абрамович в «Роллс-Ройс» 50 тысяч фунтов поверх стандартного пакета – так саудовские шейхи этих «ройсов» вообще в год по 50 штук покупали. Ну, хочет русский человек делать шопинг непременно в «Хэрродз» – так и японцы туда идут косяком. И вообще, если Абрамович испортил трансфертный рынок, то это проблемы трансфертного рынка, а не Абрамовича.
Почему, собственно, мы должны стесняться того, что играем в потребление, как малые дети? Что, лучше сразу – в старички-скупердяи, похоронить с любимым гроссбухом? Да, The Sun или Daily Mail с сарказмом пишут о «Боинге-767», заказанном Абрамовичем (360 мест в стандартной комплектации, прикуплен в дополнение к «Боингу-737» и двум вертолетам) и называют флотилию Chelski Air, но почему мы должны уважать их больше, чем «Московский комсомолец»?
Почему – почти ору я своим прогрессивным друзьям – мы вообще должны доверять вкусам англичан? Этих представителей самой безобразно одетой в мире нации? Страны худшего в мире общепита, где для обозначения хоть сколько-нибудь съедобного придуман термин organic food? Обладателям некачественного, микроскопического по габаритам и убийственно дорогого жилья? Это они – авторитеты? Это они учат нас не ковыряться в носу?!
Веди себя, как ведешь; мир – твой, и ты на него имеешь столько же прав, сколько же и остальные! Почему я должен стесняться, что наши в Лондоне скупили треть Найтсбриджа, Белгравии и Челси; что взвинтили и без того безумные цены, что дали району возле «Хэрродза» прозвище Little Moscow, а всему Лондону – Moscow-upon-Thames?!
Но все же я не кричу.
Мешают пара обстоятельств. Первое состоит в том, что русский размах (и размер) есть следствие не столько финансового благополучия, сколько стремления доказать, подтвердить факт благополучия перед миром. Большинство наших транжир все еще не уверены, что нажили деньги по уму, совести и закону – и уж тем более не уверены, что смогли бы повторить успех при других обстоятельствах и в другой стране. И эта смутно ощущаемая неполноценность успеха требует заливать его деньгами, как горе – водкой.
И второе: в своем консьюмеристском поведении русские редко осознают себя частью мира, Европы, другой страны, что подразумевает знание не только стиля, но и последствий его нарушения.
Те же самые люди, что ругают Абрамовича, кривятся – «Ты еще на метро нас отправь!» – когда я советую добираться из «Хитроу» электричкой. Цены на игроков «Челси» не мешают им заказывать вино по 40 долларов за бутылку, нимало не задаваясь вопросом, планировал ли я эти расходы и порушат ли они мой личный трансфертный рынок. О нет, они не скупердяи, они отваливают официантке лопатой сверх уже включенных в счет процентов, и они не слушают мой лепет про отсутствие наличных при наличии карты – они заплатят за меня, ведь это у нас здесь, в Англии, денег нет, а у них, в России – есть. То, что официанты после русских чаевых начинают суетиться исключительно вокруг русских, и то, что мне покровительство неприятно – нимало их не смущает.
Они ведут себя так всегда и везде. Они не хотят знать, что можно жить по-другому. Для них лишь деньги есть символ успеха. Говорящие иное – стопудовые лохи. И я, если честно, больше с ними не спорю.
Они все равно не поверят, что в Лондоне можно классно жить и на три пенса. По будням ходить на блошиный рынок Портобелло, где меж антикварных рядов торгуют дешевой спаржей и сладкой картошкой-бататой. По выходным летать компанией-дискаунтером Ryanair на континент. По утрам бегать по Кенсингтон-гарденз с белками наперегонки. По ночам гонять с гиком и свистом в компании роллерблейдеров до собора Сент-Пол.
И понимать из своего прекрасного далека, что потребительский лозунг – создать в России миддл-класс и стать его частью – устарел, ибо не сулит никакой перспективы. Ведь средний класс – это просто идентификация по доходу и потреблению, и больше решительно ничего. Миддлы в России победили – ну, и что дальше?
Прогрессивным российским людям пора взять на вооружение другой лозунг – быть европейцем. То есть открыть мир, открыться миру и добавить к своей жизни еще одно измерение.
Act a European, be a European
Присоединяйтесь, барон.2004 Comment
Этот текст был опубликован в GQ: я там был колумнистом. И хотя среди читателей GQ дураков нет по определению, даже умники порой вскидывались, когда я писал, что в Англии безобразно одеваются, ни фига не смыслят в еде, и что продукцию, произведенную в Англии, лучше не покупать. «Как это «безобразно» и «ни фига»? – кричали они. – А Вивьен Вествуд? Пол Смит? Джермин-стрит и Сэвил-роу? А ресторан «Айви», Ivy, где столики резервируют за полгода? А «Роллс-Ройс» – поди, плохая машина?»
Я смеялся в ответ, что именно «Роллс-Ройс» делал для реконструируемой Королевской Оперы в Ковент-Гарден новую сцену, представляющую систему вагонеток, посредством который декорации должны перемещаться чуть не мгновенно. И бед с этими вагонетками было столько, что оперные примы ездят теперь на чем угодно, но только не на автомобиле с «Летящей леди» на капоте.
И мне снова не верили.
Между тем современная британская бытовая культура в одежде сводится к тому, что одеваться можно как угодно, покуда не заявлен дресс-код. Сочетание марлевой юбки-пачки, босоножек и дубленки зимой 2004 было нормальным делом. Британская культура трапезы сводится к тому, что еда сродни заправки машины бензином, так что лучше покончить скорее, и нечего смаковать. Ну, а к чему сводится качество продукции – спросите у главы «Роллс-Ройса» (или у директора Оперы).
Зато британцы великие меломаны, блестящие дизайнеры и великой деликатности и благородства люди.
Словом, в ресторан с англичанином – ни за что.
Зато в разведке или бою с англичанином – как за каменной стеной.2012
#Великобритания #Лондон Убить Versace
Tags: «Серпантайн», Орозко, Пикассо, Уорхолл и вытеснение мастерства технологией. – О глянцевых ниспровергателях буржуазных устоев. – Who the f*ck is Dolce, who the f*ck is Versace?
Непременное комильфо быта и вида российских прогрессивных людей плохо не потому, что новодел означает отсутствие истории, хотя бы и кредитной. А потому, что сами свой стиль прогрессивные люди устраивать не решаются. Все дано на откуп дизайнерам, мастерам искусства, ребятам со стороны. Это – комплекс сродни привычке секса в единственной миссионерской позиции.
Но это присказка. А вот вам сказка.
Если, товарищи, взять билет до города Лондона и прогуляться по Гайд-парку, то возле озера Серпантайн можно найти одноименную галерею из тех, что путеводители помечают как «рекомендуется; плохих выставок не бывает». Побродить по exhibition мексиканца Орозко (мячики в пакетиках, войлок на веревках) и услышать за спиной по-русски: «По-моему, нас дурят».
Идиотизм ситуации в том, что, с одной стороны, в общем, да. А с другой, внутренне споришь: вы че, ребят, по Церетели загрустили?
Впрочем, о чем спор. Ребята правы. Пока родное искусство торчало на реалистической точке зрения и замерзания, Запад произвел техническую революцию: грянул век пара. Турбиной был Пикассо. Он первым поставил во главу угла не мастерство, а технологию. Он поначалу плохо рисовал. Загляните в его музей в Барселоне: хилый ужас этюдов. Поскольку в испанском реализме удача не светила, Пикассо уехал в прогрессивный Париж, где и представил результат применения не навыка, но идеи. Кубизм стал технологией, доступной любому: Пикассо или Брак – картинка одинакова. В середине века Уорхолл (кстати, отличный рисовальщик) сделал произведением искусства консервную банку: это попало в струю, и в искусство пришел тираж. А завершился век чередой инсталляций, где понятие профессионального мастерства отсутствует вообще. Не нужно уметь рисовать, чтобы завалить пьяцца Сан-Марко скомканными газетами, среди которых, шурша, будут взлетать и садиться голуби. Не нужно знать композицию, чтобы слепить из глины 35 тонн глазастых гуманоидов и уставить ими зал (моя колонка о морали? Да, о морали: сейчас)… Можно посреди зала поставить пустую раму: внутри нее все – артефакт. Искусство пришло к тому, что все могут все. На этом оно завершилось.
