О. Деревенский - Догонялки с теплотой
Ну, вот – не забыли мы ни про паровые машины, ни про горение, ни про детонацию. Надо сказать про ещё один источник тепла – в ядерных установках. Хорошо известно, что используемая там энергия деления тяжёлых ядер – это кинетическая энергия их осколков. Но каково её происхождение? Тут ядерщики, сияя от гордости, заявят: в кинетическую энергию осколков превращается разность дефектов масс у исходного ядра и осколков! От умиления прослезиться можно – если не знать, что у ядерщиков до сих пор нет модели, объясняющей хотя бы основные свойства ядер (см. «Фокусы-покусы квантовой теории»), и что ядерщики до сих пор не понимают, с чего получается этот самый дефект масс. Да чего греха таить, ядерщики не понимают и того, почему, собственно, тяжёлые ядра делятся: это потому, мол, что им делиться энергетически выгодно. Дяденьки, если тяжёлым ядрам было бы делиться выгодно – разве они моментально не поделились бы к чёртовой матери? Чегой-то они не делятся, а терпеливо ждут, когда прилетит тепловой нейтрончик. Вот тут-то – глазом моргнуть не успеешь: вместо ядра уже разлетающиеся осколки. Опять же: почему нейтрончик – именно тепловой? Почему нейтрон с энергией в несколько МэВ только возбуждает ядро, а нейтрон с энергией в несколько сотых эВ – вызывает немедленный развал ядра? Зубодробительные удары ядро переносит играючи, а от щекотки – загибается? Молчит наука… Вы же, дяденьки, понятия не имеете о том, как работает атомная бомба. Когда вы, наконец, скажете нам правду: кто растолковал вам, как эту бомбу сделать?
Между прочим, по модели, которая даёт ответы на вышеперечисленные вопросы, получается, что если энергию связи, приходящуюся на один нуклон, считать честно, то никакой её разницы для тяжёлых ядер и их осколков – нет. Никакой энергетической выгодности для развала на осколки! А разваливается тяжёлое ядро оттого, что, при попадании в него теплового нейтрона, связи в ядре рассыпаются не из-за грубого силового воздействия, а из-за нарушения синхронизма их переключений, обеспечивающих динамическую структуру ядра. При делении ядра на два осколка, аварийно рассыпаются те связи, которые сцепляли эти осколки в исходном ядре. Возникает нештатная ситуация, при которой собственные энергии (т.е. массы) нуклонов уменьшены – на величину энергии ядерных связей – но самих этих связей уже нет. Эта нештатная ситуация немедленно исправляется: собственные энергии нуклонов остаются как есть, а бывшие энергии распавшихся связей превращаются в кинетическую энергию нуклонов – и, в конечном счёте, в кинетическую энергию осколков ядра. То есть, кинетическая энергия осколков ядра – это бывшая энергия ядерных связей, удерживавших эти осколки в исходном ядре. Это подтверждают не только элементарные расчёты, но и малоизвестный факт независимости кинетической энергии осколков от силы воздействия, вызывающего деление ядра. Так, при инициировании деления ядер урана протонами с энергией 450 МэВ, кинетическая энергия осколков составляла 163 МэВ – т.е. столько же, сколько и при инициировании тепловыми нейтронами!
Заметим, что этот принцип – превращение в кинетическую энергию бывшей энергии связей при нештатном отрубании этих связей – можно использовать не только в случаях, когда количество отрубаемых связей ограничено, так что результатом является всего-то распад ядра на жалкие два осколка. Этот принцип можно использовать с гораздо большим размахом, дающем в результате тотальный развал вещества на протоны, нейтроны и электроны. При этом вся бывшая энергия связей этих частиц превратится в кинетическую энергию их разлёта. А это всё теплотища в чистом виде! Ух, как припекать-то будет! Говорят вон, что Солнышко именно так и работает – без всяких сказочек про термоядерные реакции (про которые с самого начала их изучения отлично известно, что они принципиально не идут; см. «Фокусы-покусы квантовой теории»). То есть, чтобы Солнышко светило и грело, нужно сделать что? А вот что. Сначала нужно сформировать солнечное тяготение (см. «Бирюльки и фитюльки всемирного тяготения»), которое тянуло бы вещество к центру этой области. А затем, когда вещества там соберётся достаточно, нужно «включить» солнечный реактор – для чего в центральной шаровой области нужно всего лишь заблокировать действие структуро-образующих алгоритмов, благодаря которым существуют атомные и ядерные структуры. Вещество, из-за действия тяготения попадающее в эту шаровую область, т.е. в рабочий объём реактора, будет разваливаться там на протоны, нейтроны и электроны – которые, приобретя в результате этого развала неслабую кинетическую энергию, будут разлетаться по белу светушку. Кстати, откуда он берётся, бел светушек? Это совсем просто. В равновесном режиме работы Солнышка, поток вещества, падающего в него из-за действия тяготения, скомпенсирован встречным потоком протонов, нейтронов и электронов, которые прут из рабочего объёма реактора. Есть шаровой слой, в пределах которого эти встречные потоки эффективно схлёстываются, отчего атомы и ионы, падающие в Солнце, ударно возбуждаются и высвечиваются, давая сплошной спектр, т.е. белый свет. Вот она какая, фотосфера-то!
Эта, казалось бы, примитивная модель не только одним махом устраняет кучу проблем, в которых запутались ортодоксы, но и имеет очевидные опытные подтверждения. Так, имеет место и падение вещества на Солнце (по-научному это называется «аккреция» - чтобы публика ни о чём таком не догадалась), имеет место и разлёт субатомных частиц из Солнца (по-научному это называется «солнечный ветер» - тоже ради публики). Причём, мощность излучения Солнца неплохо соответствует интенсивности солнечного ветра, если считать, что каждый протон и нейтрон, освобождаемые в солнечном реакторе, приобретают среднюю кинетическую энергию 6 МэВ. Может это совпадение объяснить термоядерная концепция? Да нет, у неё толстая кишка тонка. Вы эту термоядерную концепцию зовите, когда нужно насмешить публику – вот тут эта концепция не подкачает. Она же впаривает нам, что топливом для термоядерных реакций являются протоны. А мы видим, что протоны являются не топливом, а конечным продуктом – ведь они вылетают из Солнца в чудовищных количествах! Или, пардон, термоядерный реактор не может работать, не разбрызгивая топливо в мировое пространство? Ну, тогда «Токамаки» так никогда и не заработают. Ни за какие деньги! Ведь в «Токамаках» это разбрызгивание топлива категорически не предусмотрено!
На этом можно закончить наш рассказик про теплоту. Нас могут упрекнуть в том, что мы плохо раскрыли тему – например, ни разу не использовали такое смачное слово, как «энтропия». Извините, мы без неприличных слов обходимся. Всем не угодишь: кому-то нужно непременно картинку нарисовать, а до кого-то доходят лишь матерные выражения. Как смогли мы, так и рассказали, уж не обессудьте.
А тем, кто думают, что могут что-то объяснить с помощью энтропии, хорошо бы вспомнить про казахстанских сайгаков, да и про всю остальную одушевлённую живность. В их организмах весело трепыхаются такие биомолекулы, которые принципиально неустойчивы в неодушевлённой обстановке. В их организмах протекают такие биохимические реакции – в такую сторону и с такой бешеной скоростью – которые совершенно невозможны в неодушевлённой обстановке. Всё это настолько ужасно противоречит термодинамике с её жалкими «началами», что академики всерьёз обсуждали вопрос о том, что в живых организмах понятие энтропии работает с точностью до наоборот – и, чтобы термодинамика была и здесь справедлива, следует говорить не об энтропии, а об отрицательной энтропии (негэнтропии, как они выражались). Ну, потрындели, и чего? Помогла вам энтропия, с негэнтропией в обнимку, понять – откуда берётся энергия на работу мышц, если она берётся не из энергии химических связей съеденной пищи?
А вот Николаевский, говоря «Об энергетике мышц. О дыхании», поясняет, как мышцы работают. Секрет – в дополнительном управлении, которым охвачено одушевлённое вещество по сравнению с неодушевлённым. Получается так: в мышечном цикле использованы две биохимические реакции: множественные присоединения кислорода к длинным мышечным молекулам, отчего эти молекулы укорачиваются, и обратное отсоединение кислорода, в результате которого восстанавливается исходная длина мышечных молекул. Для обеспечения единогласного срабатывания либо той, либо другой из этих реакций, молекулы мышечных волокон переключают в одно из двух активных состояний. В первом из этих состояний создаются идеальные условия для реакции множественного присоединения кислорода, который доставляется с кровотоком. Во втором из этих состояний, присоединённый кислород «отваливается», связываясь с углеродом, поставщиком которого являются молекулы углеводов, и затем этот кислород, в составе углекислого газа, удаляется с кровотоком, освобождая место для новой порции кислорода. Спрашивается: ведь атомы в одушевлённом организме точно такие же, как и в неодушевлённом веществе! Что же может в них «переключаться»? Похоже, это совсем просто: у них переключаются конфигурации направленных валентностей. Академики не понимают, как такое может быть – да они не понимают и того, чем внешние валентные электроны отличаются от внешних невалентных, а, значит, они не понимают и того, что такое химическая связь вообще. Но зачем нам равняться на академиков? Будем равняться на тех, кто отвечает на интересные вопросы! Если, благодаря автоматическим переключениям направленных валентностей, существуют динамические структуры металлов и воды – то, управляя конфигурациями направленных валентностей в специально разработанных биомолекулах, можно вытворять что угодно!
