Вольф Шмид - Проза как поэзия. Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард

458

О понятиях «словесное» и «повествовательное» искусство см. выше: с. 22. прим. 41.

459

См., напр.: Forster E. М. Aspects of the Novel. London, 1927 (где «ритм» определяется как «повторение плюс вариацию»), или Brown Е. К. Rhythm in the Novel. Toronto, 1950. Польский исследователь Странислав Эйле пишет о «ритме ситуации» (Eile S. Šwiatopoglad powiešci. Wroclaw, 1973. S. 194—196). Функциональный анализ эквивалентности, понимаемой как «ритм»: Klosiňski К. Powtórzenia w powiešci //Jçzyk artystyczny / Ed. A. Wilkonia. T. 1. Katowice, 1978. S. 22—34.

460

Описание эквивалентности при помощи категории «повторения»: Hartmann K. H. Wiederholungen im Erzählen: Zur Literarität narrativer Texte. Stuttgart, 1979. Хартманн различает «итерации действия», «итерации при изображении персонажей» и «итерации при помощи смены точки зрения». Против такого подхода следует возразить, что повторяются в эквивалентности не целые мотивы, а только отдельные из их признаков.

461

Оппозиция фигурирует в лучшем случае как разновидность сходства, что выражается в таких понятиях, как «варьирующий повтор» или «контрастирующий повтор».

462

Употребляемая нидерландским славистом Яном Мейером метафора «рифма ситуации» оказывается, однако, вполне подходящей (MeijerJ. М. Situation Rhyme in а novel of Dostoevsky I I Dutch Contributions to the IVth International Congress of Slavistics. ’s‑Gravenhage. 1958. P. 1—15). Ведь эквивалентность разделяет с рифмой, которая также подразумевает сходство и оппозицию, структуру «со–противопоставления» (Ю. М. Лотман) связываемых мотивов.

463

См., напр.: Thiergen Р. А. Р. Čechovs «Tolstyj i tonkij». Aspekte einer Interpretation // Russische Autoren des XIX. Jahrhunderts. Beiträge und Lesetexte / Ed. P. Tretjakow. Hamburg, 1982. S. 183. Там утверждается тезис о трехступенчатости рассказа, которая сравнивается с драматической «тройственностью экспозиции, завязки и катастрофы». Согласно этому толкованию поворот к катастрофе происходит в узнавании как раскрытии ошибки и в перипетии.

464

Все цитаты из сочинений Чехова приводятся по изданию: Чехов А. Я. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Соч. М., 1974—1982. В скобках указываются том и страница.

465

О мотиве хамелеона в этом рассказе см.: Kramer K. D. The Chameleon and the Dream: The Image of Realisty in Čexov’s Stories. ’s‑Gravenhage; Paris, 1970. P. 55—58.

466

Об аннулировании мира см.: Шкловский В. Б. А. П. Чехов. С. 348; Kramer K. D. The Chameleon and the Dream. P. 58.

467

Перенос предикаций с одного субъекта на другой, подчеркивающий гетероперсональную эквивалентность действий, является комическим приемом, который встречается уже в самых ранних вещах Чехова. См., напр., рассказ «Папаша» (1880): сначала «с колен папаши спорхнула горничная» (I, 27), затем «Мамаша спорхнула с колен папаши» (I, 28), наконец «В тот же день вечером у папаши на коленях опять сидела мамаша (а уж после нее сидела горничная)» (I, 33). В этой ранней вещи атрибуты «толстый» и «тонкий» выступают уже как фундаментальные признаки для различения персонажей: «Тонкая, как голландская сельдь, мамаша вошла в кабинет к толстому и круглому, как жук, папаше» (1,27).

468

Тонкий наслаждается, замечает Шкловский, «не величием своего друга, а вообще чином, воплощенным в бывшем друге» (Шкловский В. Б. А. П. Чехов. С. 345).

469

Шкловский В. Б. Строение рассказа и романа // Шкловский В. Б. О теории прозы. М. 1929. С. 77.

470

Шкловский В. Б. А. П. Чехов. С. 354.

471

О понятии «цепи» см.: van der Eng J. The Dynamic and Complex Structure of a Narrative Text I I van der Eng J. et al. On the Theory of Descriptive Poetics: Anton P. Chekhov as Story‑Teller and Playwright. Lisse, 1978. P. 45—58. Исследователь различает, с одной стороны, «интегральные цепи» (integrational chains), объединяющие связанные в каузальном, пространственном и временном отношении мотивы действия, характеристики или социальной обстановки, причем один из тематических уровней доминирует над другими, а, с другой стороны, «рассеянные цепи» (dispersive chains), содержащие несвязанные в каузальном, временном и ситуационном отношении, рассеянные по тексту мотивы одного тематического уровня. См. также: van der Eng J. The Semantic Structure of «Lady with Lapdog» // Ibidem. P. 59—94; его же. The Arrangement of the Narrative // Miscellanea Slavica. To Honour the Memory of Jan M. Meijer. Amsterdam, 1984. P. 223—234; его же. Искусство новеллы: Образование вариационных рядов мотивов как фундаментальный принцип повествовательного построения // Русская новелла. Проблемы теории и истории. Сб. ст. под ред. В. М. Марковича и В. Шмида. СПб., 1993. С. 195—209.

472

Толстой Л. Н. Послесловие к рассказу «Душечка» //Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. М., 1928—1958. Т. 41. С. 374—371.

473

Первая попытка анализа этого рассказа с точки зрения имеющихся в нем перекличек: Левитан Л. С. Сюжет и композиция рассказа А. П. Чехова «Скрипка Ротшильда» // Вопросы сюжетосложения. Т. 4. Рига, 1976. С. 33—46.

474

Томас Вэхтер дополняет мои более ранние толкования (Schmid W. Thematische und narrative Äquivalenz: Dargelegt an Erzählungen Puškins und Čechovs // Russische Erzählung. Russian Short Story. Russkij rasskaz. Ed. R. Grübel. Amsterdam, 1984. S. 100) указанием на то, что полость скрипки и гробов соответствует назначению этих тел, между тем как полость вербы противоречит органической жизни дерева. Поэтому Вэхтер рассматривает дупло вербы как «символ всех конкретных убытков, включая смерть» (Wächter Th. Die künstlerische Welt in späten Erzählungen Čechovs. Frankfurt a. M. u.a., 1992. S. 84—86). Конечно, дерево, под которым 50 лет назад сидели Яков и его жена с белокурым ребенком и пели песни и которое «вдруг» возвращает все глубоко забытое прошлое, можно рассматривать как воплощение жизни, постаревшей, убыточной жизни. Недаром Яков думает о вербе: «Как она постарела, бедная!». В этом смысле можно понимать широкую старую вербу, которой противопоставляется «берёзка, молоденькая и стройная, как барышня» (VIII, 303), как эквивалент старой женщины («верба» — «Марфа»), которая, умирая, напоминает мужу о дереве, месте и символе прошлого счастья. — В мотиве пения на реке под вербой Роберт Л. Джэксон рассматривает намек на псалом 137: «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспомнили о Сионе; на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы» (Jackson R. L. «If I Forget Thee, О Jerusalem»: An Essay on Chekhov’s «Rothschild’s Fiddle» //Anton Chekhov Rediscovered: A Collection of New Studies With a Comprehensive Bibliography. Ed. S. Senderovich and M. Sendich. East Lansing [Mich.], 1987. P. 35—49). He исключено, что Чехов думал об этом псалме, тем более, что латинское название зербы Salix babylonica (без сомнения, хорошо известное садоводу Чехову) напоминает о вавилонском пленении иудеев, но убедительной интертекстуальной связи между текстами нельзя установить (см. также критику Джэксона: Wächter Th. Die künstlerische Welt in späten Erzählungen Čechovs. S. 85).

475

О последнем мотиве и о происхождении фамилии Шакхкес от идиш Schacher ‘торгашество’ и средневерхненемецкого schâch ‘грабеж’ см.: Wächter Th. Die künstlerische Welt in späten Erzählungen Čechovs. S. 70. В дополнение следует указать на то, что глагол «лудить» значит не только ‘покрывать полудой’, а также ‘обманывать’ (см.: Павловский И. Я. Русско–немецкий словарь. Изд. 3–е. Рига, 1911; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Изд. 2–ое. М., 1986). Это второе значение активизирует в фамилии Шахкес (ср. также евр. sachar ‘подкупать’ и нем. Schächer ‘разбойник’) мотив алчности к деньгам.

476

Подробнее о фонических фигурах этого отрывка см. следующую статью.

477

Прозрение «Бронзы», однако, не полное. О его редукции см. нижеследующую статью о проблематичном событии у Чехова.

478

О «повторах» в этой новелле см.: Фортунатов Н. М. Архитектоника чеховской новеллы (Спецкурс). Горький, 1975; Неминущий А. Н. Средства авторской оценки персонажа в рассказе А. П. Чехова «Душечка» // Вопросы сюжетосложения. Т. 5. Рига, 1978. С. 59—67.

479

Подробнее о четырех нарративных уровнях и о соответствующей научной литературе см.: Schmid W. Die narrativen Ebenen «Geschehen», «Geschichte», «Erzählung» und «Präsentation der Erzählung» // Wiener Slawistischer Almanach. Bd. 9. 1982. S. 83—110; его же. Der Ort der Erzählperspektive in der narrativen Konstitution // Signs of Friendship. To Honour A. G. F. van Hoik. Ed. J. J. van Baak. Amsterdam, 1984. S. 532— 552.

480

О звуковом повторе см.: Шмид В. Der ästhetische Inhalt. Zur semantischen Funktion poetischer Verfahren. Lisse, 1977; о ритме художественной прозы: Rehder Р. Verfahrensweisen der Beschreibung des Rhythmus künstlerischer Prosatexte // Referate und Beiträge zum VIII. Internationalen Slavistenkongress Zagreb 1978. München, 1978. S. 127—148; о ритме прозы Чехова: Rehder Р. Zum Prosarhythmus bei Čechov I! Serta Slavica. In memoriam Aloisi Schmaus. München, 1971. S. 620—624; подробнее о звуковых фигурах в прозе Чехова см. следующую статью в настоящем сборнике.