Людмила Зубова - Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект
Такое множество слов, этимологически родственных со словом душа, не случайно у М. Цветаевой: противопоставление духовности и бездуховности — традиционно центральная антитеза в поэзии. Цветаева, познавая (а в поэзии это значит и называя) явление, стремится дойти до этимологических истоков слова тем же путем, каким в научных и учебных целях осуществляется этимологический анализ: приведением однокоренных слов с разными историческими чередованиями и доказательством семантической близости этих слов.
Примеры с корнем — гор- // — жар- подтверждают это наблюдение:
Гора горевала (а горы глинойГорькой горюют в часы разлук) (С., 368);
Горячие от горечи и нег (С., 51);
Мне и доныне Хочется грызть Жаркой рябины Горькую кисть (С., 63).
Горение — самый известный традиционный символ интенсивной жизни, страсти, вдохновения — символ, уходящий корнями в глубокую древность (Потебня 1860, 10, 11, 20) и чрезвычайно важный в поэзии М. Цветаевой, начиная с ее ранних стихов («Птица-Феникс я, только в огне пою!» — С., 118). Однако для Цветаевой страсть прямым образом связана со страданием, жар вдохновения — с горем и горечью утраты. В группе слов с корнем — гор- слово горький, имеющее первичное конкретно-чувственное значение, преобладает, вероятно, потому, что именно конкретно-чувственный образ является основой многих цветаевских произведений.
В контекстах строки и строфы пояснительные средства этимологического анализа минимальны, но действенны. Цветаева показывает семантическую связь между понятиями, обозначаемыми этимологически родственными словами, либо употреблением предлогов логической связи (Горячие от горечи и нег — С., 51), либо включением родственных слов в тавтологическое сочетание (Мне других дружков — не надо — И., 353), либо расчленением одного из родственных слов на слоги, что создает эффект вслушивания или вчитывания в слово, способствуя преодолению автоматизма в восприятии (Заревом в лоб — ржа, // Ры — жая воз — жа! — С., 361) либо знаками препинания, указывающими на логическую связь понятий, — двоеточием или тире:
Кастальскому току, Взаимность, заторов не ставь! Заочность: за оком Лежащая, вящая явь (С., 257);«Любовь — это значит лук Натянутый — лук: разлука» (С., 379);
По-медвежьи — радушен, По-оленьи — рогат. Из которого души Во все очи глядят —Во все окна! (С., 330 — о доме);
Сомущены — в сумятицеГлазки, обычно в маслице (И., 522).
О. Г. Ревзина показывает, что при подобных синтаксических отношениях частей высказывания двоеточие представляет собой настолько сильное средство отождествления, что оно «не только фиксирует данное смысловое отношение в тех случаях, когда оно объективно представлено в составляющих А и В, но и приписывает эту семантическую связь таким А и В, которые без двоеточия этой связи не имели бы» (Ревзина 1981в, 74). Об эмоциональной и смысловой выразительности знака тире сама М. Цветаева писала и в прозе, и в стихах. Приведем одно ее стихотворное высказывание:
Как на знак тире — Что на тайный знак Брови вздрагивают — Заподазриваешь? (С., 284–285).
В некоторых случаях М. Цветаева восстанавливает забытую этимологическую связь слов не логической мотивировкой внутренней формы слова, как в предыдущих примерах, а только показом их семантической связи, восходящей к смысловому тождеству корней. Так, этимологически родственные антонимы начало и конец обнаруживают общий семантический компонент 'граница, предел' в конструкции хиазма:
Научил не хранить кольца, —С кем бы Жизнь меня ни венчала!Начинать наугад с концаИ кончать еще до начала (С., 45).
Сильным средством восстановления этимологической связи слов является и помещение их в ряд, состоящий более чем из двух элементов, т. е. в цепочку родственных слов или в словообразовательно-этимологическое гнездо:
Древа вещая весть! Лес, вещающий: — Есть Здесь, над сбродом кривизн — Совершенная жизнь (С., 206);
Не Муза, не Муза, — не бренные узыРодства, — не твои путы,О Дружба! — Не женской рукой, — лютойЗатянут на мне —Узел.
Сей страшен союз. — В черноте рваЛежу — а Восход светел (И., 441).
Столкновение слова с отвлеченным значением, старославянского по происхождению, со словом русским, имеющим конкретное значение, обусловливает сильную мотивировку абстрактного понятия конкретно-образным в контексте со словами узы, узел, союз, а также в следующих контекстах:
Что вы сделали с первым равенством Вещи — всюду, в любой среде — Равной ровно самой себе (С., 403);
Вкрадчивостию волос: В гладь и в лоск Оторопию продольной —Синь полунощную, масть Воронову. — Вгладь и всласть Оторопи вдоль — ладонью (С., 195);
Деревья с пугливым наклоном(…)Мечтателя — перед богатым — Наклоном. А может — отвратом От улицы: всех и всего там — Курчавых голов отворотом? (С., 323);
Не в пуху — в пере Лебедином — брак! Браки розные есть, разные есть! (С., 284);
Рано еще для льдов Потусторонних стран! (С., 249).
Мотивировка абстрактного конкретным приводит к тому, что конкретная лексика (русизмы) уравнивается с абстрактной (славянизмами) в способности обозначать высокие понятия. При этом утверждается способность конкретно-чувственной лексики обозначать эти понятия более точно по сравнению с абстрактной, и, таким образом, повышается семантический ранг конкретно-чувственных слов, способных к созданию образа, метафоры и символа.
Этимологическая регенерация может осуществляться не только при повторении родственных корней в контекстуально сближаемых словах, но и в том случае, когда дается ряд этимологически неродственных слов, но исконно синонимичных:
Завораживающая! Крест —Накрест складывающая руки!Разочарование! Не крестТы — а страсть, как смерть и как разлука.Развораживающий настой,Сладость обморочного оплыва (С., 185).
Синонимия корней — ворог- // — вораж-, -чар-, -морок- // морач- с общим значением колдовства вызывает пристальное внимание к каждому корню, тем самым актуализируя именно его в выделенных словах. Антонимия приставок за- раз- (завораживающая — разочарование, развораживающий) и повтор приставки раз-(разочарование — развораживающий) усиливают членимость слов с этими приставками. Если обычно в случаях восстановления внутренней формы слов в контексте дается этимологическое гнездо слов, то здесь представлено как бы семантическое гнездо, тоже, как оказывается, способное восстановить внутреннюю форму слов благодаря вниманию к их семантике.
При восстановлении внутренней формы слова через синонимию, выявляющую исконное значение этого корня, сильным средством этимологической регенерации являются синонимы — словообразовательные окказионализмы.
В приведенном ниже примере ряд таких синонимов дается одновременно с расчленением слова на составляющие его морфемы:
Око-ём!Грань из граней, кайма из каём!<…>Окохват!Ведь не зря ж у сибирских княжат Ходит сказ О высасывателе глаз.<…> Окоим!Окодёр, окорыв, околом! Ох, синим-синё око твоё, окоём! (И., 501).
Расчленение, осуществленное графическим (произносительным) способом, дается уже в исходном слове.
Серия окказионализмов-синонимов исходного слова, варьирующих только вторую его часть, объясняет потенциально возможное смысловое наполнение корня — ём-как через мифологический образ «высасывателя глаз», так и через синонимию переменной части слова. Последовательность корней — хват-, -дёр-, -рыв-, -лом-, обнаруживает градацию с нарастанием экспрессии. В ряд окказионализмов помещено и слово окоим с другим вариантом того же корня, что и в исходном слове. И, наконец, весь ряд завершается повторением слова окоём, обогащенного всеми смыслами окказионализмов, в такой комбинации, которая фиксирует внимание уже не на втором, а на первом его корне и актуализирует его самостоятельным употреблением слова око и указанием на признак-предикат синим-синё.
