Мария Беседина - Москва акунинская
Бывшая площадь Калужской заставы — это сегодняшняя площадь Гагарина. Еще в начале XX в. здесь уже кончалась городская застройка. За заставой стояло несколько трактиров — подальше от глаз городских властей, а дальше тянулись перелески да поля, на которых стояли ближние и дальние подмосковные деревеньки — Новые Черемушки, Беляево, Коньково, Верхний Теплый стан и просто Теплый стан (авторитетный специалист И. Е. Забелин особо подчеркивал, что второе слово в их названиях следует писать с маленькой буквы). Сенька Скориков, в начале своих приключений «собравшись в дорогу, братца выручать», «шел до этих самых Теплых Станов ужас сколько, все ноги оттоптал…
Зато дом судьи Кувшинникова отыскал легко, первый же теплостанский житель указал. Хороший был дом, с чугунным козырьком на столбах, с садом.
В парадную дверь не полез — посовестился. Да, поди, и не впустили бы, потому что после долгой дороги был Сенька весь в пылище, и рожа поперек рассечена, кровью сочится. Это за Калужской заставой, когда с устатку прицепился сзади к колымаге, кучер, гнида, ожег кнутом, хорошо глаз не выбил». А позже, в обличье «состоятельного коммерсанта», наносит «родственный визит» уже по всем правилам: «До Коньковских яблоневых садов катили неспешно, а перед самыми Теплыми Станами седок велел разогнаться, чтоб подъехать к судейскому дому лихо, при всей наглядности, с шиком».
Именно через Калужскую заставу уезжает домой из Москвы помещица Спицына («Азазель»). Здесь же находится извозчичий трактир, в котором «Рыбников» назначает революционерам «главный разговор тет-а-тет». Возле самой заставы лежала Живодерная слобода. Ее обитатели — содержатели и работники боен — активно сбрасывали отходы в протекавший здесь ручей (приток речки Чуры, которая, в свою очередь, является притоком реки Москвы), за что его прозвали Кровянкой. «Улица академика Лысенко располагалась на месте дореволюционной Живодерной слободы, в 60-е годы минувшего столетия превратившейся в район фешенебельной советской застройки», — кратко излагает Акунин историю этих мест в романе «Внеклассное чтение».
На отрезке от площади Гагарина до пересечения с Нахимовским проспектом Ленинский проспект пересекает несколько улиц, названных в честь видных ученых. Это не случайно — здесь размещено множество институтов Российской академии наук. Но улица Лысенко, конечно — авторское допущение.
Возле площади Калужской заставы — Гагарина с правой стороны Ленинского проспекта, обращенной к реке, тянется Нескучный сад, ставший в последние годы предметом активного спора между защитниками историко-культурных ценностей Москвы и нуворишами-застройщиками.
Нескучный сад возник из слияния трех приусадебных садов — в XVIII в. они принадлежали уже упоминавшемуся князю Голицыну, миллионеру П. А. Демидову и князю Н. Ю. Трубецкому. В 1839 г. император Николай I приобрел у Демидова его особняк и перестроил его. Мы знакомы с бывшим демидовским дворцом по романам Акунина — это тот самый Нескучный, или Александрийский, дворец, в котором останавливаются по прибытии в Москву знатные хозяева Зюкина (Ленинский проспект, 14–20). «Печальнее всего то, что вместо обещанного Малого Николаевского дворца в Кремле вам определен для проживания Эрмитаж, что в Нескучном саду», — огорчает Зюкина «московский помощник». Эрмитаж — это один из корпусов архитектурного комплекса дворца. С 1935 г. в Александрийском дворце размещается Президиум Академии наук. Следует добавить, что фонтан, находящийся перед главным входом, в начале XX в. стоял на Лубянской площади и был перемещен сюда, в ходе реконструкции (более подробные сведения а нем — в главе, посвященной Лубянской площади.
«Много есть садов лучше нашего Нескучного… но едва ли можно найти во всей Москве и даже в ее окрестностях такое очаровательное место для прогулки… — писал Загоскин. — Это Нескучное, поступившее ныне в ведомство московской Придворной конторы, принадлежало некогда К. Ш. [несовпадение некоторых имен собственных в; текстах Загоскина объясняется литературной традицией, не позволявшей «касаться личностей»], человеку доброму… и большому хлебосолу… Я не знаю, кому принадлежал этот сад прежде. Но только помню, что когда он не был еще собственностью К. Ш…этот сад был сборным местом… отчаянных гуляк… С изгнанием цыганских таборов из Нескучного [имеются в виду, конечно, не преследования по национальному признаку, а запрет на выступления цыганских хоров] и уничтожения распивочной продажи все это воскресное общество переселилось… в Марьину Рощу. Когда я познакомился с новым владельцем Нескучного, сад принял уже совершенно другой вид: дорожки были вычищены… мост, соединяющий обе части сада… исправлен… Потом выстроили в Нескучном Воздушный театр [открытую сцену]. Нескучное сделалось любимым гуляньем московской публики.
Но знаменитость и слава земная — прах! Когда Нескучное было в ходу и жители Большого Калужского проспекта начинали уж поговаривать без всякого уважения о Тверской улице и при всяком удобном случае рассказывать с гордостью, что их дома в двух шагах от Нескучного, — за Петербургскою заставою тихо и безмолвно вырастал его соперник [Петровский парк].
…Вся Москва хлынула за Тверскую заставу; Нескучное опустело…»
В малолюдном Нескучном саду мадемаузель Деклик организует похищение Мики — его не смогли предотвратить даже Фандорин и Маса. Здесь разворачиваются многие события «Коронации». Теперь вы легко представите себе место их действия.
«— Я следил за Меченым и его людьми с самой Варшавы, но очень осторожно, чтобы не спугнуть. Он дважды побывал на Хитровке в кабаке «Зерентуй», а кабак этот известен тем, что магара Королю не платит. Я все надеялся, что Меченый выведет меня на доктора, но тщетно. За десять дней, что варшавяне провели в Москве, Пендерецкий каждый день наведывался на почтамт, в окошко «Корреспонденция до востребования», много вертелся вокруг Александрийского дворца и Нескучного сада. По меньшей мере четырежды перелезал через ограду и бродил по парку вокруг Эрмитажа. Как я понимаю теперь — присматривал удобное место для засады. Вчера с полудня он и его молодцы торчали возле выезда из сада на Большую Калужскую», — рассказывает Эраст Петрович о своей слежке за сообщником Линда Пендерецким.
Из Нескучного дворца отправляется на прогулку теплая компания — великая княжна, ее маленький брат, гувернантка малыша мадемуазель Деклик и Зюкин. Вот его рассказ.
«— В седьмом часу Ксения Георгиевна объявила, что ей наскучило сидеть в четырех стенах, и мы — ее высочество, Михаил Георгиевич и я с мадемуазель Деклик — отправились кататься. Я велел подать закрытую карету, потому что день выдался пасмурный, ветреный, а после обеда еще и пошел мелкий, неприятный дождь.
Мы выехали по широкому шоссе на возвышенность, именуемую Воробьевыми горами, чтобы посмотреть на Москву сверху, но из-за серой пелены дождя мало что увидели: широкий полукруг долины, над которой, будто пар, висели низкие облака — ни дать ни взять супница с дымящимся бульоном».
Как вы помните, на обратном пути и совершается похищение.
«— Затея была по-своему гениальна: шантаж целого императорского д-дома. Линд верно рассчитал, что из-за страха перед всемирным скандалом Романовы пойдут на любые жертвы. Доктор выбрал отличную позицию для руководства операцией — внутри того самого семейства, по которому он намеревался нанести удар. Кто бы заподозрил славную гувернантку в этаком злодействе?» — комментирует разоблачивший преступницу Фандорин.
Глава 9
Воробьевы горы
Давайте зададимся вопросом — какая картина открылась бы Зюкину с берега Москвы-реки, если бы обзору не препятствовала облачность? В приводимой ниже цитате из «Москвы и москвичей» М. Н. Загоскина описывается вид из непосредственно Нескучного сада. Панорама, увиденная Зюкиным, была бы смещена в сторону, однако в ней перечислены те же объекты, которыми мог бы насладиться и он.
«Внизу излучистая река, за нею обширные луга и Новодевичий монастырь; правее, по берегу реки, длинный ряд красивых Хамовнических казарм, а за ними сады и бесчисленные кровли домов; еще правее, вниз по течению реки, огромный амфитеатр, составленный из белокаменных зданий и разноцветных церквей; подымаясь все выше и выше, он оканчивается усыпанным позлащенными главами державным Кремлем… Налево, вверх против течения реки, возвышаются на полугоре большое каменное здание и церковь — это Андреевская богадельня; выше начинается сад или роща, примыкающая к Васильевскому — великолепному загородному дому, который принадлежит теперь графу Мамонову. За Васильевским подымаются Воробьевы горы; они тянутся по берегу Москвы-реки к Смоленской заставе и оканчиваются там, где речка Сетунь впадает в Москву-реку».
