Мария Беседина - Москва акунинская

В 1905 г. Пресня стала ареной вооруженного восстания, так называемого декабрьского. Волна беспорядков прокатилась по всему городу, забаставало около 400 предприятий, для тогдашней Москвы цифра значительная. Всюду шли массовые митинги; были организованы рабочие дружины, застроившие город баррикадами. Несколько дней Москву сотрясали уличные бои, — мирные обыватели боялись высунуть нос на улицу. Меры по подавлению восстания были более чем жесткими. Пресненские баррикады продержались дольше остальных, и Три Горы были буквально потоплены в крови. Б. Акунин предлагает читателю свою версию причин восстания.

«— Как по-вашему «мерси»? — ухмыльнулся Дрозд.

— Аригато.

— Ну, стало быть, пролетарское аригато вам, господин самурай. Вы свое дело сделали, теперь обойдемся без вас.

Рыбников веско заговорил о самом важном:

— Итак. Забастовка должна начаться не позднее чем через три недели. Восстание — самое позднее через полтора месяца…» — указывает революционерам поставивший им оружие «Рыбников» («Алмазная колесница»).

Мы подошли к Садово-Кудринской улице: пройдясь по окраинам, вернулись в центр. Кое-какие улицы, расположенные по соседству, нам уже знакомы, но еще не все «акунинские» адреса в этой части города мы успели осмотреть.

В XVI–XVII вв. территория нынешней Садово-Кудрниской улицы была занята пахотными землями, приписанными к тем самым ямским слободкам, которые находились на месте Тверских-Ямских улиц. В XVIII в. здесь располагались загородные дворцы знати. А сама улица появилась в 1820 г. после сноса Земляного вала. «В сторону Кудринской» удирал преследуемый Фандориным экстремист («Статский советник»). Из текста не совсем ясно, имеется в виду улица или Кудринская площадь, расположенная между Садово-Кудринской улицей и Новинским бульваром (называвшаяся в советскую эпоху площадью Восстания, Кудринская площадь знаменита своей высоткой). А началась погоня на Поварской улице, от квартиры только что упоминавшегося Ларионова. Следовательно, нам необходимо пересечь Садовое кольцо и добраться до Поварской.

В XII–XIV вв. на ее месте проходила дорога на Великий Новгород. А в период XVI–XVII вв. вдоль дороги протянулась слобода, в которой жили придворные повара. О тех далеких временах напоминает знаменитая церковь Симеона Столпника, превращенная при советской власти в выставочный зал. Ее небольшое, удивительно соразмерное здание стоит в самом начале Поварской (д. № 5).

При Петре I слободу поваров упразднили, и на ее месте стала селиться знать. С тех пор и до самой Октябрьской революции Поварская была самой аристократической улицей Первопрестольной. «Дома с подъездами, громкие фамилии… львы на воротах. Сеньки, Ваньки, Федьки в ливреях и без ливрей…» — описывал облик тогдашней Поварской современник Н. Скавронский. К концу XIX в. на Поварской было выстроено несколько дорогих доходных домов, в комфортных квартирах которых селились преуспевающие адвокаты, инженеры и врачи.

В романе «Статский советник» здесь обитает провокатор Ларионов. Один из персонажей романа, жандарм Бурляев, «снисходительно» поясняет Фандорину: «Ларионов — наш агент. Квартира устроена нами, специально. Чтобы недовольные и сомнительные личности были под нашим присмотром. Зубцов, умница, придумал. У Ларионова всякая околореволюционная дрянь собирается. Поругать власти, попеть недозволенные песни и, конечно, выпить-закусить. Стол у Ларионова хорош, наш секретный фонд оплачивает. Берем болтунов на заметочку, заводим на каждого папочку. Как попадется на чем серьезном — у нас уж на голубчика полная бухгалтерия.

— Но ведь это провокация! — поморщился Эраст Петрович. — Вы сами плодите нигилистов, а потом сами же их арестовываете».

Узнав, что «шесть лиц мужского пола, два женского» в очередной раз устроили у Ларионова «революционную масленицу», жандармы приступают к облаве. «Сани свернули в Скарятинский, немного отъехали и встали.

— Сколько их там, голубчиков? — спросил Бурляев.

— Всего, не считая Ларионова и его кухарки, восемь субъектов, — уютно окая, принялся объяснять Мыльников, пухлый господин на вид лет сорока пяти в русой бородке, с длинными волосами в кружок. — В шесть, как приступили к оцеплению, я, Петр Иванович, изволите ли видеть, своего человечка заслал, как бы с заказным письмом. Кухарка ему шепнула, что чужих трое. А после еще пятеро припожаловали».

Акунин поселил Ларионова в доме № 28 по Поварской, а крохотный Скарятинский переулок находится чуть дальше, по той же четной стороне — поворот в него между № 44 и 46.

Еще один переулок на Поварской, «принимающий участие» в интриге «Статского советника», — Борисоглебский — находится практически напротив жилья Ларионова, возле дома № 21. Предатель Рахмет, за которым так безуспешно гонится Эраст Петрович, едва избежавший пули «революционера» («на углу Борисоглебского убийца оглянулся и кинул в преследователя трескучий язык пламени — Фандорину обдуло щеку горячим ветром»), по-свойски «вознаграждает» запутавшегося интеллигента-либерала: «В общем, вляпался на Поварской в засаду. Ларионова, однако, порешить успел. Всадил гаду свинцовую маслину в мочевой пузырь. Чтоб не сразу сдох, успел о своем паскудстве подумать. А в соседней комнате у него, сукина сына, жандармы сидели. Сам господин Фандорин… Тут, Грин, должен повиниться, дал я маху. Когда в Ларионова стрелял, сказал ему — вот тебе, предатель, от Боевой Группы. Я ж не знал, что Фандорин за дверью подслушивает…»

Недалеко от места, где едва не погибает Фандорин, на углу Борисоглебского, жила и Лорелея Рубинштейн, чью смерть Просперо по своему обыкновению обставил как самоубийство: «У входа во флигель на Поварской, где еще три дня назад проживала Лорелея Рубинштейн, лежали целые груды цветов — прямо на тротуаре. Преобладали черные розы, воспетые поэтессой в одном из предсмертных стихотворений — том самом, которое она впервые прочитала на вечере у Просперо, а вскоре вслед за тем напечатала в «Приюте муз». Среди букетов белели записочки» («Любовница смерти»).

Ближе к 1-й Тверской-Ямской от пересекающей Поварскую улице Спиридоновке отходит Гранатный переулок, в котором стараниями Фандорина получил квартиру «облагодетельствованный шефом со всех сторон» Анисий Тюльпанов. Это туда в пасхальную ночь является Декоратор, чтобы на свой манер «обрадовать» «милого юношу» Анисия, зверски убив «добрую, привязчивую Палашу и… безответную Соню Тюльпанову, принявшую страшную, ни божескими, ни человеческими понятиями не оправдываемую смерть».

Арбат

Дойдя до начала Поварской, мы оказываемся на Арбатской площади. Некогда здесь проходила граница Москвы — стена Белого города. В 1612 г. в этом месте дал бой польско-литовским интервентам князь Д. М. Пожарский. Кстати, в числе его офицеров находился поручик Джордж Лермонт — предок М. Ю. Лермонтова. Пересекавшая площадь крепостная стена была разобрана уже в 1770-х гг., однако проездная башня простояла до 1792 г. После ее сноса образовалась Арбатская площадь. В 1808 г. ее замостили — это было связано с открытием в конце Пречистенского бульвара театра. Его деревянное здание современники по праву называли одним из красивейших в стране (архитектор Росси). В театре некоторое время играла французская труппа, что не спасло его от гибели в огне пожара 1812 г.

После пожара площадь заново обстроили каменными домами, правда, самый высокий из них «достигал» высоты трех этажей. Тогда она была втрое меньше нынешней. Однако место было бойким, дома непрерывно надстраивались и перестраивались. Такому изменению неоднократно подвергался и дом на углу улицы Арбат и сегодняшнего Нового Арбата, — в 1872 г. в нем открылся трактир «Прага». Следует добавить, что москвичи немедленно перекрестили его в «Брагу». Как вы помните, здесь друзья устроили Фандорину «мальчишник» перед свадьбой с Лизанькой: «Фандорина сначала повезли на холостяцкий завтрак в арбатский трактир «Прага», где много толкали в бок, подмигивали и почему-то выражали соболезнования» («Азазель»). Здесь следует оговориться, что дорогим и фешенебельным трактир «Прага» стал лишь в 1902 г., когда его приобрел некий купец Тарарыкин. А до этого, увы, «Брага» вполне заслуживала свое прозвище — это обстоятельство как-то снижает образ шикарной светской свадьбы.

В сторону Кремля от Арбатской площади отходит улица Знаменка (в советское время — улица Фрунзе), бывшая в XII в. частью дороги на Волоколамск. Свое название улица получила по стоявшей на ней церкви Знамения. В 1863 г. на ней в бывшем дворце генерала Апраксина (№ 19) открылось Александровское военное училище — среднее военно-учебное заведение для подготовки пехотных офицеров, описанное А. И. Куприным в романе «Юнкера». Это его курсанты провожают в «Смерти Ахиллеса» в последний путь генерала Соболева: «По всему пути следования катафалка выстроились шпалерами войска гарнизона и воспитанники Александровского и Юнкерского училищ» (под «Юнкерским», очевидно, следует понимать Алексеевское военное училище, до 1897 г. — Московское пехотное юнкерское училище, располагавшееся в Красных казармах в Лефортово).