Сергей Бавин - Зарубежный детектив XX века. Популярная библиографическая энциклопедия
«— Итак, — начал майор, уже сидя за своим столом, — случилось чудо. У нас есть один покойник — Влодзимеж Ярецкий — и два его трупа… Убийство покойника — что за парадокс!..
— А в случае процесса над убийцей — масса интереснейших юридических казусов, — добавил адвокат…»
Распространенная ситуация в детективе, когда жертва вынуждена проявлять чудеса самообладания и находчивости, чтобы увернуться от преследователей, получила неожиданное воплощение в романе «По ходу пьесы».
Жертва в данном случае — помощник режиссера театра Ежи Павловский, обвиненный в подстроенном убийстве любовника своей жены — актера Зарембы. По ходу пьесы героиня (ее играет Бася Павловская) должна выстрелить в предателя (Зарембу), но… пистолет оказался заряжен не холостым, а боевым патроном. На общую беду, Бася была «чемпионкой по стрельбе», и выстрел оказался точен. Реквизит, в том числе оружие, готовил Павловский.
Естественно, он арестован и заключен в тюрьму.
«— Но я не убивал Зарембу! И вообще никого не убивал!
Надзиратель недоверчиво усмехнулся».
Не сомневается в результатах предварительного следствия и прокурор.
«— Вы вправе защищать себя, как считаете нужным. Можете лгать, отказываться от показаний, обвинять других… Но вы же интеллигентный человек. У вас было время подумать о своем положении. Довольно этого бессмысленного запирательства… Никто другой Зарембу убить не мог.
— Я тоже не убивал!
— А он мертв…»
У Павловского, отказавшегося от адвоката, есть возможность заново восстановить ход событий в письменном виде. Его записки составляют значительную часть романа и показывают, как идет непростой для человека, впервые занявшегося этим делом (да не на «досуге», а под угрозой смерти), процесс логического анализа событий. И все-таки ему удается разбивать очередные «доказательства» своей вины, представляемые следователями. «Я чуть не лопнул с досады, когда увидел, что и тут он вывернулся. Дьявольски ловок!» — комментирует очередной допрос капитан Лапиньский. Решающий аргумент, выдвинутый Павловским, странным образом совпадает по времени с «припоминанием» следствием не менее важного свидетельского показания; как бы то ни было, заслугу в обнаружении убийцы газеты воздают капитану Лапиньскому, а освобожденный Павловский получает в награду жену, которая, кажется, и не думала изменять ему…
«История одного пистолета» — попытка гангстерского романа, довольно робкая, но все же интересная тем, как автор распоряжается материалом о ряде разбойных грабежей. В основе расследования — длительный, растянувшийся на много лет процесс успешных действий преступной группы. Но без помощи «со стороны» дело могло долго пылиться в архивах, и такая помощь работникам следственных органов пришла.
Один источник ее — аналитический ум ученого, приятеля одного из следователей, создавшего свою теорию классификации преступников. «Психология преступника — очень интересная и очень сложная область жизни, — рассуждает профессор Живецкий над информацией майора Маковского. — Это не воры! Наверняка ни один из них не украл бы даже пяти злотых. Это совершенно иная категория… руководствующаяся специфической этикой и моралью. Их цель — обеспечить себе роскошную жизнь. Для достижения этой цели они избрали профессию бандитов. Грабят они тогда, когда им нужны деньги. А кражей брезгуют, как… каждый порядочный человек. Себя они считают порядочными людьми, в поте лица своего зарабатывающими хлеб…» Профессор Живецкий даже моделирует отношения внутри группы и составляет график их деятельности в зависимости от суммы последнего «заработка».
Второй источник помощи — его величество случай в виде американских подтяжек, металлическая застежка которых спасла жизнь очередной жертве грабежа. Показания пострадавшего стали решающим звеном в окончательном установлении личностей преступников.
Метод вынужденного выжидания, сбора информации — один из доминирующих в работе следователей. Иногда он оказывается и единственным, что плохо влияет на остроту сюжета и лишает читателя возможности насладиться интеллектуальной игрой. Но это не смущает героев. «Мышеловка тоже объясняла мышам, что не бегает за ними. Тем не менее она их ловит», — оправдывает свое поведение один из героев Эдигея.
Например, изящно задуманное и до смешного просто исполненное похищение семи миллионов злотых вместе с автомобилем, в котором их везли, грозило бы стать очередным «архивным» делом, если бы не сверхслучайность — ненормальная подозрительность невесты следователя, встретившей на улице своего знакомого, слишком богато, по ее мнению, одетого. Именно эта встреча оказалась роковой, ибо жених — от отсутствия других вариантов — решил заинтересоваться этим молодым человеком… Один шанс на миллион оказался выигрышным, но у милиции есть еще несколько возможностей сесть в лужу, ни одна из которых — под ехидным присмотром автора — не была упущена.
Уровень интеллекта сыщиков зачастую невысок, отчасти поэтому им и остается уповать на случайных свидетелей, охотно делящихся необходимой информацией. Романы заполнены десятками страниц в режиме «вопрос — развернутый ответ», и это было бы скучно и почти губительно для детективной интриги, если бы Эдигей не использовал ситуацию по-своему. Ложными ходами для читателя являются сами действия милиции, и интеллектуальное опережение сыщиков в обнаружении там и тут разбросанных «ключей» может доставить удовольствие любителям неторопливого расследования, уставшим от погонь и перестрелок, не поспевающим за быстродействующим аналитическим гением супердетективов…
Впрочем, в наследии Эдигея есть и романы с классической детективной интригой, где сыщику необходимо вычислить преступника из ограниченного числа подозреваемых. Один из таких героев-сыщиков — офицер шведской уголовной полиции Магнус Торг («Пансионат на Страндвеген»). Роман представляет собой два параллельно идущих повествования об убийстве госпожи Янссон, очень богатой дамы, в маленьком шведском пансионате. Один источник информации — развернутый дневник гостя пансионата — судебного врача Бйорна Нилеруда, который ведет записи по «горячим следам», подробно фиксируя не только процесс расследования, но и все собственные размышления по этому поводу; другой — более лаконичное объективное повествование, цель которого — дополнить то, что не видит или не знает Нилеруд.
«Коль скоро нет доказательств, что преступник пришел снаружи, его следует искать внутри, среди жильцов этого первоклассного пансионата на Страндвеген. Но кто из девяти? И каков мотив? Неужели Марию Янссон убили ради нескольких колечек и браслетов?.. Офицер полиции твердо решил вытрясти из жильцов… всю правду…»
За этим убийством следует еще два — старого рыбака-поляка, поставлявшего рыбу в пансионат, и полицейского из группы Торга. Атмосфера накалена до предела, психологически тонкие допросы не дают очевидных результатов, но Торг демонстрирует все большую уверенность в том, что он на правильном пути. Он, кроме всего прочего, мастер расставлять «ловушки», в которые, не замечая их, раз за разом попадает преступник. По словам Нилеруда, его дневник (а он дает копии записей Магнусу Торгу) «весьма полезен» следствию, но, кажется, врач и полицейский по-разному трактуют понятие «польза».
Конечно, в этом романе явственно проглядывает схема одного из знаменитых романов А. Кристи, но автор сумел по-своему инструментировать ее.
Еще более хитро закрученный сюжет достался на долю полковника польской полиции Немироха, в ряде произведений находившегося на периферии событий, лишь «возглавляя следствие». В романе «Внезапная смерть игрока» (в оригинале — «Внезапная смерть болельщика», что больше соответствует романной ситуации) полковник имеет возможность показать себя в деле, лично проведя сложное расследование в духе Эркюля Пуаро.
В доме респектабельного профессора Вайцеховского за бриджем собрались десять человек. Внезапно произошла ссора — «болельщик» Станислав Лехнович подсказал «под руку» одному из игроков; дабы замять инцидент, хозяйка предлагает всем коньяк… «Доцент Станислав Лехнович умер за минуту до прибытия „скорой помощи“», — сообщает в милицию адвокат Потурицкий, близкий друг полковника Немироха. «Однако тайное быстро становится явным — вскрытие показало, что умерший от острой сердечной недостаточности», по заключению другого гостя, крупного кардиолога Ясенчака, Лехнович «нашпигован» цианистым калием.
Знакомящийся со свидетельскими показаниями полковник Немирох, принявший на веру сообщение приятеля-адвоката, в негодовании: «…все они лгут. И не только убийца, но буквально все как один. Вляпались мы… Точнее, я вляпался, — самокритично поясняет он „очень тактичному молодому поручику“ Роману Межеевскому, который по его просьбе подтвердил несчастный случай. — Вот старый болван — дал себя объегорить Потурицкому, этому крючкотвору…
