Виталий Шенталинский - Донос на Сократа
— Отечество наше — весь мир, и все люди — наши братья.
— Не на установление новых форм жизни должна быть направлена деятельность людей… а на изменение и совершенствование внутренних свойств, как своих, так и других людей…»
Во главе всех этих подозрительных организаций и стоял Владимир Григорьевич Чертков — когда–то самый близкий друг Толстого, теперь — главный апостол его учения. Именно ему Толстой завещал редактирование и издание своего наследия (что привело к большим конфликтам в толстовской семье).
Сигналы о толстовцах и их руководителе шли беспрерывно и составили целую папку.
Еще 16 ноября 1920 года ВЧК при Реввоенсовете 3‑й армии сообщала с Западного фронта в Особый отдел ВЧК:
«В городе Витебске арестованы 60 человек, члены Общества истинной свободы в духе Толстого, которые вели антисоветскую деятельность, агитировали, отказывались от участия в войне. Аресты продолжаются, ведется следствие. Это Общество имеет тесную связь с Москвой: с Чертковым, Булгаковым и др…. Примите меры».
Доносы на толстовцев сыпались ворохами и в самой столице.
Год 1920‑й.
«31 июля на лекции в Газетном переулке, дом12, Чертков сравнил время Герцена с настоящим и заявил, что все осталось то же — насилие, война, разруха, пожары, болезни и т. д. Сказал, что крестьянство в настоящее время насилуется кучкой народа, пропитанной западными идеями Карла Маркса, что довело его до отчаяния… Заявил, что крестьяне теперь тянутся за хлебом духовным, а коммунистическая партия им ничего не дает, что единственный выход для крестьянства — это стряхнуть со своих плеч теперешнее правительство…»
«На собрании толстовцев 14 августа Чертков заявил, что Советская власть — кровавое насилие над партиями и национальностями, определенно указал, что единственный способ борьбы с теперешней властью — отказ подчиниться ей…
На собрании 28 августа там же заявил, что гражданская война, последовавшая вслед за окончанием европейской, — результат неверия в бога. На том же собрании заявил, что крестьянство голодает, отдавая на войну все свои припасы. Пусть приходит Деникин, поляки, все равно, лишь бы не дрались. То есть кончилась бы война…»
«4 сентября на собрании, говоря о причинах, почему еще держится Соввласть, Чертков сказал, что главной причиной считает то, что заткнут рот всем, а иначе Соввласть и трех дней не продержалась бы… Булгаков выступил с информацией относительно расстрелов и других расправ правительства».
«На собрании толстовцев 25 декабря 1920 г. Булгаков, говоря о диспуте с Луначарским, сказал, что сейчас все очевидней становится тяготение народа к учению Льва Толстого, а потому можно думать, что теперешняя насильственная власть будет свергнута, так как народ начинает просыпаться и видит, на какую дорогу он попал…»
Год 1921‑й.
«15 января состоялось собрание толстовцев в Газетном переулке. Чертков, говоря вначале на тему о боге и грехе, съехал затем по обычаю на Соввласть. Начал жаловаться на те притеснения, которые терпят единомышленники из Общества истинной свободы, говорил о восьмидесяти расстрелянных за отказ от военной службы, говорил о непрекращающейся классовой борьбе и был недоволен тем, что компартия натравливает пролетариат на буржуазию. Чертков заявил, что такое раздутие классовой борьбы неправильно, что сейчас буржую живется тоже неважно, а потому лучше было бы примириться с ним и начать новую, действительно братскую жизнь. Дальше сказал, чтобы избавиться от греха, нужно просто отказаться повиноваться правительству…»
«19 сентября Чертков читал письмо Льва Толстого к индусу, где Толстой говорит, что государство состоит из маленькой кучки распоряжающихся и масс трудящихся. Дальше Чертков объяснял, что у нас сейчас власть захватили и всем распоряжаются большевики, для удержания своей власти настроившие ЧК. Этими словами вызвал большое одобрение присутствующих, хотя оно и не выразилось в шумной форме, так как все опасались это сделать, но перешептывались между собой, говоря: «Здесь все свои»…
На собрании толстовцев 25 ноября назвал правительство палачами и сказал, что все, кто служат этому правительству, также палачи. Говоря о каких–то истинных христианах, сказал, что надо учиться у них, что если бы нас, то есть думающих согласно с ним, было больше, мы бы восстали против правительства и смели бы его…»
Год 1922‑й.
«6 мая усиленно проповедовал на тему, что единственный работник — крестьянин, остальные все — шкурники, не исключая и правителей, едущих на его шее. Приглашал всех побросать города и идти на помощь крестьянству.
В июне сего года, говоря о квакерах — сектантах коммунистического толка, Чертков называл их настоящими коммунистами, говоря, что теперешние коммунисты — банда, захватившая власть, заставляющая себя защищать от посягательств на нее других, что настоящими коммунистами могут быть только сектанты, а не теперешние разбойники…»
2 декабря 1922 года сексот Слащов — Крымский 2 сообщал о собрании баптистов, на котором присутствовало 600 человек и где толстовцы знакомили со своим учением:
«Доклад делал Булгаков на тему «Личность в обществе», где указывал, что… Общество истинной свободы не является какой–либо парторганизацией, а является как практическое место для обмена мнений лиц всякого сословия, веры и партий. У нас есть и коммунисты, которые находятся на равных с нами правах».
Затем сексот излагает выступление Владимира Черткова:
«Как сказал Чертков:
— Это не личность в обществе, а общество в личности, так как член не отвечает за то или иное решение Совета… Мы, Общество истинной свободы, издавали журнал и брали ответственность на себя… Цель нашего общества в настоящем такова: бороться с насилием, защищать слабых, протестовать против казней, посещать тюрьмы и т. п. Вам также известно, что в настоящем многие отказываются от военной службы и платить налоги. Мы должны их подкреплять духом своим, а также бороться за свое существование, то есть расширить идеи нашего учителя Толстого. А для этого нужно хлопотать. Ведь вы знаете, что наше общество существует пять лет, принципиально, с тех пор, как дали свободу слова при Керенском — Первая революция, а потом обратно закрыли со Второй революции. И вот, я думаю, вам будет ясно, для чего мы объединились. «Деяния апостолов» говорят: «Тогда вы можете сделать свою цель, когда у вас будет одна душа», а однодушие и мысль мы можем сделать только здесь…»
В этом высказывании Черткова, переданном сексотом коряво, но, видимо, точно, Лубянка не могла не отметить формулу «не личность в обществе, а общество в личности», противоречащую коммунистической догме. И конечно же, факт неофициального объединения: ишь ты, проповедуют не Маркса и Ленина, а Толстого, апостолами его себя считают!
«Я подал записку, узнать, что означает толстовское общество, — продолжает сексот. — Булгаков ответил:
— Толстовское общество состоит из высших культурных лиц, председателем которого состоит сам Толстой, а цель — распространить идею учения Толстого…»
Доносчик называет этих «культурных лиц», которые доводят до ума простых людей мысли своего учителя: Чертков, Гусев, Страхов, Бирюков, Попов… и добавляет: «В пятницу будет сделан доклад о движении за границей духовного социализма толстовцев…»
Чаша терпения чекистов переполнилась.
«Не признаю… никакой власти»
Вскоре после доноса Слащова — Крымского, 8 декабря, они произвели обыск на квартирах ведущих толстовцев Черткова и Булгакова. Искали целенаправленно. Изъяли: переписку, записные книжки, документацию Общества истинной свободы и Вольного содружества духовных течений. Потребовали подписку о невыезде из Москвы. Булгаков такую дал, а вот Чертков наотрез отказался. Пришлось оперативникам связываться со своим начальством. Руководящий чекист Дерибас приказал привезти строптивого в ГПУ «для выяснения».
Но и на Лубянке Чертков вел себя вызывающе. «Отвечать не хочет», — записано в протоколе допроса. Удалось только заполнить анкету:
«Возраст — 68 лет. Из бывших дворян. Род занятий — литературная работа… Политические убеждения — разделяю взгляды Л. Н. Толстого… Был в административных высылках в России и за границей при царском правительстве…»
От него опять потребовали дать подписку о невыезде. И снова он отказался:
«На предъявленное мне предложение дать подписку о невыезде и явке по первому требованию властей я отвечаю, что, как не признаю по своим убеждениям никакой власти, в том числе и Советской, я никаких обязательств дать не могу и потому предложенную мне подписку подписать отказываюсь, но добавляю, что уезжать и вообще скрываться от власти я не собираюсь и не буду».
На том и распрощались, недовольные друг другом.
