Роман Романов - MMIX - Год Быка
Однако незнание или игнорирование законов не освобождает от ответственности. Поэтому к Лиходееву вскоре является Фагот как представитель закона естественных наук. Собственно, Чернобыльская катастрофа – это символ вопиющего беззакония, когда под лозунгом «ускорения» ретивая номенклатурная вертикаль взялась снимать технологические запреты и ограничения, оплаченные тяжким опытом предшественников. Но и этого либеральной номенклатуре оказалось мало. Вместо того чтобы одуматься, они с азартом продувного игрока бросаются в финансово-экономические эксперименты и радикальные реформы политической системы. Отчего же было не появиться полномочным представителям соответствующих сфер деятельности – Бегемоту и Азазелло, которые и выкинули обезумевших лиходеев вон из Москвы.
Однако мы сразу перешли к восстановлению естественной законности и пропустили явление к Лиходееву самого Воланда. Его тоже нужно бы истолковать с помощью нового ключа. Насколько мы помним, утренняя активность Воланда, пытающегося ускорить пробуждение разума, была связана с алкогольным угощением, точнее с сеансом пролечивания: «Следуйте старому мудрому правилу, – лечить подобное подобным». В контексте излечения от неуважения к законам это правило звучит ещё и так: «Кого боги хотят наказать, того лишают разума». Лучшего девиза к антиалкогольной кампании, с которой официально стартовала «перестройка», трудно придумать.
Ещё до успехов в борьбе с лиходеевским пьянством и алкоголизмом Воланд торжественно объявляет наступление одиннадцати часов. Символика числа 11 нам уже известна – осознание несвободы и переживание несовершенства. Благодаря обзору краткого содержания глав известно и то, что эта символика относится не только к утренней главе, но ко всему второму дню московской части Романа. Однако до начала активной борьбы с алкоголизмом в послебрежневский период и вспомнить-то нечего, ну не мелиоративный же пленум. Одно светлое пятно – это маленький отрывок из программной речи генерального секретаря ЦК КПСС Ю.Андропова: «Если говорить откровенно, мы ещё до сих пор не знаем в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические».
Ну и ну, вот это откровенность. Не знаем законов, а всё равно руководим, ускоряемся, экспериментируем. Впрочем, лиходейская номенклатура восприняла эту самокритику всего лишь как «пиар», демонстрацию внешней, показной серьёзности, плюс идеологическое обоснование будущего «огня по штабам», освобождения от балласта старых брежневских кадров. Однако для какой-то не самой худшей части элиты в этой цитате послышалось признание несовершенства, несвободы от незнания.
Впрочем, мы несколько увлеклись повторением пройденного. Истолкование 7 главы как предсказания андроповско-горбачёвской эпохи – это не самая главная тайна, и не самая сложная загадка. Есть гораздо более важный вопрос: если каждая глава соответствует очередной стадии развития идеи и сообщества новой гуманитарной науки, тогда как сопоставить это с чередованием двух линий сюжета. До сих пор мы считали, что трудная судьба новой гуманитарной науки показана Автором через извилистый путь Ивана Бездомного от будочки на Патриарших прудах через купание, переодевание и драку с коллегами с водворением в сумасшедший дом. Однако после того как Иван засыпает в палате №117, развитие действия переходит в нехорошую квартиру №50.
Как нам это следует понимать? Опять же известная нам символика дома или квартиры подсказывает нам какое-то раздвоение если не личности, то сообщества. С одной стороны бездомная новая наука получает, наконец, какой-то дом, пусть и сумасшедший. Можно предположить, что речь идёт о какой-то конкретной личности, которая на рубеже 1990-х подхватывает преемственность развития у Льва Гумилёва. С другой стороны, мы уже однажды, ещё при первом обсуждении первой главы истолковали квартиру №50 как творческую личность самого Булгакова.
Отменить устойчивую связь «нехорошая квартира = квартира Булгакова» мы просто не имеем права. Любое истолкование притч не может идти поперёк сложившихся стереотипов восприятия общества. А уж Автор точно знал о таком восприятии, когда привязывал символическую квартиру №50 к описанию реального дома №10 по Большой Садовой. В таком случае, что делает квартира №50, то есть творческая личность Булгакова в совершенно другом времени, через полвека после официально зарегистрированной смерти Михаила Афанасьевича?
Действительно, странное несоответствие, вроде бы разрушающее предыдущие логические построения. Однако сам же Автор и приходит нам на помощь. Помните, при толковании тайн пятой главы мы обнаружили, что Дом Грибоедова – это на самом деле «храм», посвященный творчеству самого Булгакова. И что сам Автор даёт разрешение – можно вместо слов «Дом Грибоедова» использовать просто имя писателя. То есть дом Булгакова, символизирующий творческую личность писателя, – это и есть сам Булгаков.
За этим отчасти шутливым и простым истолкованием кроется ещё одна серьёзная историософская идея. Та самая идея бессмертия духа, которая скрыта в библейской символике мужа и в учении апостола Павла о «внутреннем человеке». Прежде чем раскрыть эту идею на примере творческой личности Булгакова, применим найденный нами ключ, чтобы ещё раз войти в нехорошую квартиру. Ещё раз прочитаем начало 7 главы, где речь идёт о нехорошей предыстории квартиры №50. Необходимый для этого ключ – это творческая биография самого Булгакова.
Начнём с бывшей хозяйки квартиры №50 – вдовы ювелира Фужере. Нет сомнений, Автор намекает здесь на знаменитого ювелира Фаберже. А знаменит он лишь тем, что создавал драгоценности царской семьи. Драгоценности иносказательно толкуются как духовные или нравственные ценности личности. То есть «царские драгоценности» могут быть истолкованы как монархические ценности. С учётом того, что российская монархия умерла в 1917 году, понятно, почему речь идёт о вдове. И заодно устанавливаются временные рамки нехорошей предыстории.
Таким образом, Автор сообщает нам о том, что какое-то время после 1917-го года в его личности существовали и даже хозяйничали монархические ценности французского образца. Стало ли для нас это новостью? Ничуть. Каждый, кто знаком с творческой личностью Булгакова через его книги, должен помнить эпизод с поступлением доктора Турбина на службу в «студенческий» артиллерийский полк, когда Алексей признаётся полковнику Малышеву в монархических убеждениях. Это романтическую интригу Автор может придумать для своего автобиографического героя, но насчёт убеждений врать не станет. Тем более что так врать в советское время не было никакого резона.
Как только мы разгадали сущность образа вдовы Анны Францевны, с остальными бывшими жильцами нехорошей квартиры будет намного проще. Муж и жена Беломут легко разъясняются посредством булгаковской пьесы «Бег» о белоэмигрантах, которая была написана под влиянием рассказов вернувшейся из эмиграции второй жены писателя – Белозерской. Согласитесь, что слова «озеро» и «омут» достаточно близки.
Служанка Анфиса, носившая на иссохшей груди лучшие бриллианты из вдовьих «царских драгоценностей» — это, очевидно, народный вариант монархической идеи. Автор сообщает, что из триады «самодержавие, православие, народность» вторая ипостась прожила в его душе немного дольше. Что касается первого из исчезнувших обитателей нехорошей квартиры, то фамилия его не сохранилась. Зачем же мы будем угадывать, что за криминальная идея обитала в душе Автора, если сам он стесняется об этом говорить? Не будем и мы.
Насчёт того, что в личности Булгакова какое-то время обитал и даже верховодил Берлиоз – дух советской гуманитарной интеллигенции, мы уже выяснили. Судя по всему, верховодил он не один, а на пару с беззаконным Лиходеевым. Был, оказывается, такой аморальный период в жизни Булгакова, когда он наступал на все положенные грабли, заделался морфинистом, бросил спасшую его от этой напасти жену, предавался чувственным удовольствиям и падал в финансовую пропасть.
Так что нет ничего удивительного в том, что седьмую стадию становления творческой личности – период излечения от лиходейства и познания «присущих данному обществу закономерностей» – Автор проиллюстрировал на примере собственной жизни в период после 1917 года и до начала работы над Романом. Удивительно как раз другое, что эту стадию развития своей творческой личности Автор проецирует на семь десятков лет вперёд. При этом он утверждает, что Массолит, то есть большое сообщество поклонников булгаковского творчества – это и есть новая реинкарнация творческой личности писателя, которая должна пройти через те же стадии развития.
