Владимир Гаков - Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

Словом, в глубине души я все-таки сомневался в существовании этого человека, о котором говорили, что он не покидает своей нью-йоркской "берлоги", не любит летать, не доверяет литературным агентам и сам ведет свои дела. Когда же счастливый случай свел нас, я наконец убедился в правдивости слухов об Азимове.

Например, об его активной общественной деятельности. Когда он находит время и на нее, не могу взять в толк!

А она не прекращается и сегодня, несмотря на приближающееся семидесятилетие писателя. Несколько лет назад его избрали президентом Ассоциации американских гуманистов. Члены ее верят в то, что "люди способны улучшить условия своего существования, если будут прилагать ко всем своим начинаниям разум и мораль"[65]. Хочется думать, что среди многих наград, свидетельствующих об общественном признании деятельности Азимова, эта — самая значимая и дорогая для него. Он неоднократно выступал в печати и на телевидении против гонки вооружений, против программы "звездных войн", вообще против атмосферы подозрительности, которая разъедала отношения между нашими странами.

Но интереснее всего то, что в конце 40-х годов молодой ученый, оказывается, был включен в группу экспертов, которым поручили исследовать и оценить результаты атомных испытаний на полигоне в Бикини! Правда, на атолл Азимов не попал — его имя было вычеркнуто из списка. Как рассказал писатель, кому-то из офицеров службы безопасности пришло в голову покопаться в его личном деле, в результате чего обнаружились более чем подозрительные обстоятельства его появления в Америке. (Русский! И родной дядя, оказывается, жив и занимает высокий пост в Красной Армии!) "И атолл Бикини мне улыбнулся", — с видимым сожалением закончил Азимов.

В 1930 и 1953 годах на английском языке были изданы две книги, названные по случайному совпадению одинаково — "Конец света". Обе по жанру принадлежали к литературоведческому обзору. Но если автор первой Г. Деннис ни словом не обмолвился о ядерной войне как апокалипсической теме, то во второй книге, принадлежащей перу его коллеги К. Хэйра, этой теме посвящен целый раздел.

Первый отклик в литературе на атомную бомбардировку Хиросимы датирован совершенно точно. Отклик после события (ибо в фантастике, как мы убедились, встречаются и "отклики до"). Речь идет о рассказе молодого тогда писателя Теодора Старджона "6 августа 1945 года", появившемся в декабрьской книжке журнала "Эстаундинг" за тот же год. По странному стечению обстоятельств редактор Кэмпбелл посчитал пришедшую по почте рукопись письмом в редакцию, и текст Старджона увидел свет в постоянной колонке читательских отзывов.

В кратком "письме" содержится столько, что писателям-фантастам хватило бы не на один год. Достаточно уже ясно выраженного двойственного отношения к бомбе: поздравление писателям-фантастам в связи с блестящим пророчеством и вместе с тем — какие-то недобрые предчувствия… "Человек знает отныне, — писал Старджон, — человек узнал это 6 августа 1945 года, что он один настолько велик, что может убить себя или жить вечно"[66]. Не случайно один из лучших рассказов раннего Старджона — "Гром и розы" (1947) и в историю атомной фантастики вошел как своего рода классика.

Справедливости ради нужно сказать, что первое время после взрывов в Хиросиме и Нагасаки широкие массы читателей не могли отчетливо представить себе масштабы свершившегося. Тем более задуматься о последствиях. Даже упоминаемую в прессе разрушительную мощь атомного оружия многие рассматривали как пропагандистскую "утку"; что до фантазий писателей, то к ним читатель относился как к кошмарным фантазиям, не более[67].

Ранняя "постхиросимская" фантастика об атомной войне сейчас хорошо изучена специалистами. В монографиях, статьях и диссертациях детально описаны все рассказы, беллетризованные очерки и даже стихи [*****], вышедшие в 40-е годы[68]. Среди причин, вызвавших рост фантастики на атомную тему — теперь бы ей, казалось, и уступить место реалистической прозе, — все авторы называют одну: "холодная война".

В ноябрьском номере журнала "Лайф" за 1945 год читателей ждал сюрприз в виде девятистраничного "фоторепортажа", рассказывающего о ядерной атаке на США. Противоракеты (!), стартовые шахты, Нью-Йорк в развалинах… Комментировал "снимки" военный специалист генерал Генри Арнольд, заверивший сограждан, что Америка все равно победит, хотя и потеряет около 40 миллионов убитыми. А секретарь по военно-морским делам США Кеннет Мэтьюз, словно не чувствуя иронии в своих словах, в речи от 26 августа 1950 года высказался в том духе, что "развязывание военной агрессии снискало бы нам славный и популярный титул — мы стали бы первыми агрессорами ради мира"[69].

Как в такой обстановке не активизироваться писателям-фантастам!

В 1949 году в декабрьском номере "Журнала Американского легиона" был опубликован рассказ Роберта Хайнлайна "Долгая вахта" об атомном заговоре на лунной базе. Согласитесь, что названный журнал — более чем странное место для публикации научной фантастики. Впрочем, некоторые факты биографии "самого американского из американских фантастов", как назвала Хайнлайна критика, проливают свет на загадочный источник…

РОБЕРТ ЭНСОН ХАЙНЛАЙН

1907–1988

Крупнейший американский писатель-фантаст, один из классиков современной американской фантастики. Образование получил в университетах штатов Миссури и Калифорния (физика); окончил также Военно-морскую академию в Аннаполисе. Служил в ВМС США, вышел в отставку по состоянию здоровья. Во время второй мировой войны работал инженером на экспериментальной станции техобслуживания морской авиации. Печататься начал с 1939 г. Автор десятков научно-фантастических романов: "Воины звездного корабля" (1959), "Чужой в чужой земле" (1960) и др. — и сборников рассказов; лауреат высших премий в жанре.

…Работа над этой книгой подходила к концу, когда в начале лета 1988 года я получил сразу от нескольких моих корреспондентов в Америке открытки с грустной вестью: во сне на восемьдесят втором году тихо ушел из жизни Роберт Хайнлайн. Мир американской фантастики погрузился в траур (в том же месяце умер и Клиффорд Саймак, но по значимости смерть Хайнлайна перечеркнула и эту потерю).

Он, действительно, остался в памяти как "самый американский". Это не преувеличение: одно из последних серьезных исследований творчества писателя — монография профессора Брюса Франклина так и называлась: "Роберт Хайнлайн: Америка в призме научной фантастики". И еще о многом говорит дружеский шарж из английского научно-фантастического журнала "Сайнс фикшн мансли": Хайнлайн изображен в позе римского цезаря, завернувшегося в звездно-полосатую тогу…

Творчество Хайнлайна многогранно и неровно; всякий однозначно осуждающий разбор его приведет к искажению образа писателя, первым получившего сравнительно недавно учрежденную в научной фантастике премию "Великий мастер". Но вот одну черту Хайнлайна-писателя — отличительную — я бы все-таки отметил.

В одном из его ранних рассказов — "Проект "Кошмар" (1953) действуют специальные отряды "сверхчеловеков", способных усилием мысли детонировать атомные заряды на расстоянии. Лучше б они их разряжали… А спустя шесть лет вышел роман "Воины звездного корабля" — и снова о "сверхчеловеках"! — вызвавший восторг читателей (присудивших ему премию как лучшему роману года) и одновременно лавину упреков.

Писатель сам дал повод к этому. В романе отчетливо слышен отдающий сталью призыв к "сильной личности" (то есть человеку, который прошел армейскую муштру, не привык рассуждать, зато впитал в кровь с молоком матери "великие американские идеалы"): решительно забрать власть из рук рефлексирующих интеллигентов!

Мысль эту Хайнлайн сформулировал еще в романах 40-х годов "Шестая колонна" и "Космический кадет". А с выходом в свет "Воинов звездного корабля", как бесстрастно сообщает энциклопедия научной фантастики, "творчество Хайнлайна вступило в новую фазу… Этот жестокий роман о межзвездной войне завоевал премию "Хьюго" в 1960 году, по одновременно создал автору репутацию милитариста, даже фашиста". Редакторы энциклопедии, правда, тут же уточняют: "Природа политических взглядов Хайнлайна представляется достаточно ясной. Он не столько фашист, сколько анархист правого толка, т. н. "либертарианец", приверженец идей социал-дарвинизма"[70]. А умеренно консервативный американский журнал "Мир и я" в спецномере, частично посвященном научной фантастике, пытается окончательно реабилитировать роман Хайнлайна, называя его "демократической утопией, иначе говоря, описанием общественного устройства, в котором отказались от принципа всеобщего равенства, а право голоса нужно завоевывать двадцатью годами общественной деятельности (курсив мой. — Вл. Г.). Автор сконцентрировал внимание только на одном аспекте — воинской службе, отчего вызвал целую бурю возражений. Его немедленно обозвали фашистом, реакционером, милитаристом и всеми прочими дурными словами, которые обычно валятся на голову писателя консервативного толка" [71].