Владимир Гаков - Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности
Эдвард Теллер — фигура в научном мире одиозная. К образу "типичного" ученого читатель привык: крупный специалист в своей области, но по-детски наивный в политике, обычно идеалист и пацифист. Но это все не о Теллере. Достигнув весьма преклонного возраста, он последние полвека был последовательным и принципиальным реакционером-антикоммунистом. Не скрывал — даже не думал — своих откровенно человеконенавистнических взглядов, а в 50-е годы даже свидетельствовал против своего коллеги Оппенгеймера, когда того заслушивали в Комитете по расследованию антиамериканской деятельности. Впрочем, в то время побудительным мотивом Теллера скорее всего была зависть и жажда сделать карьеру на водородной бомбе…
Писатели, исследовавшие "драму физиков", занятых в "Манхэттенском проекте", чаще обращали внимание на фигуру Оппенгеймера. Нас всегда подсознательно более тянет к жертве, образы во всем удачливых баловней судьбы не в пример скучнее… А мне вот гораздо интереснее Теллер. Как по-прежнему интригующе непостижимы для меня Гамсун и д'Аннунцио — незаурядные личности, ставшие прислужниками "идеологии толпы", фашизма. Тут уж не просто конфликт гения и злодейства, но что-то более сложное, глубинное, таящееся в нас самих, в чем мы сами стыдимся себе признаться.
Одно дело — оставаться демоническим злодеем-одиночкой, презирающим обывательский здравый смысл и ханжескую мораль буржуа. И совсем другое — вместе с организованными бандами обывателей-чернорубашечников принимать участие в физическом уничтожении интеллигентов, творцов и носителей культуры…
Эдвард Теллер не "интеллектуальный недоумок" вроде воннегутовского героя профессора Хоникера. Он образован, не чужд искусствам, много читает. Работы по созданию рентгеновского лазера для будущих "звездных войн" закодированы как "Проект "Экскалибур" — романтично! Хотя, конечно, название волшебного меча из рыцарского цикла о короле Артуре руководством Ливерморской лаборатории выбрано не для того, чтобы привлечь внимание благородных рыцарей, отправляющихся на поиски чаши святого Грааля…
Он и научную фантастику читал! Хотя бросил. "Не то чтобы мои вкусы изменились, — пишет Теллер в "Наследии Хиросимы", — просто изменилась сама фантастика. Отражая общую установку читателей, она вместо прежнего: "Как прекрасно!" — теперь восклицает: "Как ужасно!"[41]
Эдакий оптимист рода человеческого… Но как же сочетается занятие интеллектуальной деятельностью, культура мысли, здравый смысл, наконец, с такими вот поистине пещерными сентенциями: "Оледенение загнало людей в пещеры, а радиация в них сильнее, чем на открытом воздухе. В результате этого человеческая раса развивалась быстрее, и человек стал человеком, вероятно, как раз в результате воздействия этой повышенной радиации. Теперь мы покинули пещеры, и наше развитие прекратилось. Мы становимся вследствие этого все более тучными и тупыми"[42].
Но вернемся в начало августа 1942 года. Чем же памятным пометил для себя тогда еще молодой и честолюбивый эмигрант-физик Теллер эти две последние минуты перед взрывом? Тем, что впервые, оказывается, задумался о водородной бомбе — ровно за три года до реального взрыва первой атомной.
Между прочим, в книге "Наследие Хиросимы" (название в сочетании с фамилией автора на переплете, согласитесь, отдает кощунством) Теллер поместил короткий научно-фантастический сценарий собственного сочинения. Фактически литературную иллюстрацию к любимому тезису Теллера: "ограниченную" ядерную войну можно успешно вести и выиграть. Конфликт между СССР и США по поводу применения обеими сторонами ракет класса "воздух — воздух" приводит к обмену ядерными ударами; Америка конечно же побеждает… Но я снова забегаю мыслью вперед.
А чем были заняты мысли писателей-фантастов за две минуты до вступления человечества в атомную эру?
Заняты, в частности, ею — атомной эрой.
Под руководством Кэмпбелла журнал "Эстаундинг" дал атомной теме статус едва ли не магистрального направления редакционной политики. Многие начинающие авторы, только попробовав перо в научной фантастике, сразу же с головой погружались в мир таких терминов — в то время еще звучащих фантастически, — как "цепная реакция", "уран-235", "вторичные нейтроны".
Среди таких ранних атомных волонтеров был молодой писатель со звучным именем Лестер Дель Рей.
Досье по теме "Атомные часы":ЛЕСТЕР ДЕЛЬ РЕЙ
Род. в 1908 г.
Американский писатель-фантаст. Систематического образования не получил. Дебютировал в научной фантастике в 1938 г. Автор романов "Нервы" (1942), "Двенадцатая заповедь" (1962) и др. В последние годы — издатель.
Я мог бы увеличить досье ровно вдвое, выписав полное имя писателя: Рамон Феличе Сан-Хуан Марио Сильвио Энрико Смит Ниткур Брэйс Сиерра-и-Альварец-Дель Рей-и-де лос Уэрдес. Обладатель столь пышного имени смог достойно "поддержать" его полувековым литературным трудом; написал и издал Лестер Дель Рей немало… По крайней мере, в атомной фантастике Дель Рей "образца 40-х годов" был признанным мэтром.
Напомню, что еще в апреле 1938 года на страницах журнала "Эстаундинг" появился его рассказ "Верный" — о мире, пережившем ядерную войну и населенном мутантами — разумными обезьянами и собаками. А в сентябре 1942 года вышел роман Дель Рея "Нервы", на долгие годы превратившийся в образец литературы такого рода. Темы атомного оружия автор в романе не затрагивал, но описал событие, тоже до боли знакомое нам, жителям конца 80-х годов: аварию на атомной электростанции…
Месяцем позже в другом рассказе — "Высадка на Луну" Дель Рей описывает (неожиданно) марсиан, у которых мировая война прошла без применения атомного оружия. Его просто побоялись построить.
И наконец, в майском номере "Эстаундинг" за следующий, 1943 год подписанный псевдонимом "Джон Альварец" вышел еще один рассказ молодого писателя — "Пятая поправка". Тут уж все названо своим именем: атомная бомба (причем, согласно нынешним нашим знаниям, скорее нейтронная, ибо убивает радиацией, а не тепловым излучением и не взрывной волной)! И даже изотоп урана под правильным номером — 235 указан мимоходом.
Насколько же уверенно разрабатывали свою тему "птенцы Кэмпбелла"!
1 минута до взрыва (1944 год). Если точно следовать минутной стрелке атомных часов, то одноминутная — правильнее называть ее уже шестидесятисекундной — готовность была объявлена в октябре 1944 года. А до этого, за девять месяцев, произошло много всего.
Начало и середину года руководителям Англии и США неприятности доставлял в основном знаменитый физик, бежавший 30 сентября 1943 года из Дании, — Нильс Бор…
Досье по теме "Атомные часы":НИЛЬС ХЕНРИК ДАВИД БОР
1885–1962
Великий датский физик, один из создателей современной физики. Основатель (1920) и руководитель Института теоретической физики в Копенгагене, одного из крупнейших научных центров в мире. В 1943–1945 гг. работал в США. Создал теорию атома. Труды по теории металлов, теории атомного ядра и ядерным реакциям, философии естествознания. Активный участник борьбы против атомной угрозы. Нобелевская премия (1922).
В мае датский физик добивается приема у Черчилля и пытается поделиться с британским премьером своей растущей тревогой по поводу создающегося (Нильс Бор не сомневается в этом) атомного оружия. Тревожит Бора не возможность создания атомной бомбы в Германии, а возможность ее применения союзниками.
Может быть, это было первое обращение выдающихся ученых к правительствам по поводу атомной угрозы. Первый ясно выраженный пример нового мышления.
И первое унижение, которое пришлось испытать науке после этого пионерского контакта с властями предержащими: Черчилль с видимым раздражением посоветовал ученым не лезть в политику, а в секретном меморандуме Рузвельту поставил вопрос о "лояльности" Бора…
Нильс Бор все же не отступил и 7 сентября написал американскому президенту письмо, где с поразительной точностью сформулировал свою тревогу всего в нескольких компактных фразах: "Перспектива высвобождения огромного количества энергии за счет расщепления атома бесспорно окажет глубокое влияние на будущее человечества. Но надежды, порожденные данным открытием, могут быть омрачены самыми зловещими угрозами для безопасности народов, если в надлежащее время не будет выработано международное соглашение об эффективном контроле над новым ужасным оружием"[43].
Спустя двенадцать дней состоялась очная встреча Черчилля с Рузвельтом; речь на ней шла, в частности, о Боре. Мнение руководителей двух ведущих капиталистических держав было единодушным: эти ученые, когда ударяются в политику, становятся невыносимыми. Делали бы свое дело — бомбу, а как распорядиться ею, решат люди более компетентные в военных и политических вопросах.
