Бенедикт Сарнов - Рассказы о литературе
А вот небольшой отрывок из монолога Карла Моора, героя шиллеровских «Разбойников»:
«Люди, люди! Порождение крокодилов! Ваши слезы — вода! Ваши сердца — твердый булат! Поцелуи — кинжалы в грудь! Львы и леопарды питают детей своих, хищные враны заботятся о птенцах, а она, она... Это ли любовь за любовь? О, если бы я мог быть гиеною! О, если бы я мог остервенить против этого адского поколения всех кровожадных обитателей лесов!»
А уж это — самая настоящая проза. Но кто из вас решится назвать эту пламенную речь холодной? Каждое слово здесь прямо-таки накалено, оно так и обжигает болью и ненавистью.
Нет, как видно, стихи от прозы отличаются все-таки чем-то еще, а не только накалом страстей...
Чем же?
Обратимся еще раз к Пушкину. У него есть стихотворение, словно бы нарочно написанное для того, чтобы ответить на интересующий нас вопрос. Оно так прямо и озаглавлено: «Прозаик и поэт».
О чем, прозаик, ты хлопочешь?Давай мне мысль, какую хочешь:Ее с конца я завострю,Летучей рифмой оперю,Взложу на тетиву тугую,Послушный лук согну в дугу,А там пошлю наудалую,И горе нашему врагу!
Теперь как будто бы все более или менее прояснилось. Стихотворная речь, по мысли Пушкина, отличается тем, что она острее и легче прозаической. Она быстрее летит и точнее поражает цель. Но благодаря каким своим особенностям обладает она этими преимуществами?
Казалось бы, Пушкин отвечает на этот вопрос вполне определенно:
Ее с конца я завострю,Летучей рифмой оперю...Значит, все дело в рифме?
Многие так и думают. Они уверены, что умение сочинять стихи целиком сводится к умению подбирать рифмы.
На самом деле это, конечно, не так. Ведь у того же Пушкина есть, например, и такие стихи:
Вот холм лесистый, над которым частоЯ сиживал недвижим и гляделНа озеро, воспоминая с грустьюИные берега, иные волны...
Здесь рифм просто нет. Ни одна строка не рифмуется с другой. И все-таки это стихи. Наверное, потому что в них есть размер. Это значит, что в каждой строке строго определенное количество слогов. И строго определенное чередование слогов ударных и безударных.
Представьте себе, что Пушкин вместо слова «воспоминая» написал бы «вспоминая». Или вместо «берега» — «брега». В строке стало бы всего лишь на один слог меньше. Но размер сразу был бы нарушен, и стихи тотчас же перестали бы быть стихами.
Итак, главный признак стихотворной речи — это размер?
Но вот стихи другого поэта, Александра Блока:
Она пришла с мороза,Раскрасневшаяся,Наполнила комнатуАроматом воздуха и духов,Звонким голосомИ совсем неуважительной к занятиямБолтовней...
Проделаем тот же опыт: заменим какое-нибудь слово в одной из этих строк так, чтобы в строке стало на один слог меньше. Скажем, слово «неуважительной» в предпоследней строке заменим словом «непочтительной».
Стихотворная речь от такой перемены не разрушится. Потому что в этих стихах нет строго определенного размера.
Ну, теперь мы, кажется, наконец, уловили главную отличительную черту стихотворной речи.
Стихи могут быть рифмованные или нерифмованные, со строго определенным размером или без него, но они обязательно должны быть разбиты на строчки.
Иначе говоря, стихи отличаются от прозы графически, то есть тем, как они записаны.
Однако не торопитесь. Вот вам стихи Лермонтова:
«Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю о вас да о небе. Престолы природы, с которых как дым улетают громовые тучи, кто раз лишь на ваших вершинах творцу помолился, тот жизнь презирает, хотя в то мгновенье гордился он ею!..»
По расположению строк этот отрывок напоминает самую обыкновенную прозу. Но на самом деле это, конечно, стихи.
Во-первых, они так и просятся, чтобы мы разбили их на стихотворные строчки и записали столбиком. Вот так:
Синие горы Кавказа,Приветствую вас!Вы взлелеяли детство мое;Вы носили меняНа своих одичалых хребтах,Облаками меня одевали,Вы к небу меня приучили...
А во-вторых, даже если не разбивать этот отрывок на строчки, все равно вы ведь никогда не примете его за прозу. Сразу чувствуется, что это самые настоящие стихи.
Но почему это так чувствуется? Иначе говоря, какие свойства речи делают ее стихотворной?
Каждому из вас, наверное, приходилось слышать фразу, которую презрительно произносят по отношению к каким-нибудь слабеньким, беспомощным, неуклюжим виршам:
— Ну, какие же это стихи? Ни складу ни ладу!
Так вот: стихами называется такая речь, в которой есть склад и лад. Стихи — это не простая речь, не какая попало, а ладная и складная, то есть определенным образом организованная.
Способы организации стихотворной речи существуют самые разные. Есть даже специальная область литературоведения, которая занимается изучением и классификацией этих способов: она называется стиховедением.
Но тут возникает такой простой вопрос. А зачем они вообще нужны, все эти способы? Зачем нужно каким-то особым образом организовывать речь? В жизни, в наших обычных, повседневных разговорах мы же с вами ничего подобного не делаем.
Говорим как придется, вовсе не задумываясь ни о размерах, ни о рифмах.
Некоторые люди искренне уверены, что только так и нужно. Что укладывать слова в стихотворный размер и «оперять» строчки рифмами — занятие совершенно никчемное, никому и ни на что не нужное. Просто какая-то нелепая и бессмысленная блажь.
И между прочим, так думали не только разные невежественные и темные люди. Так думал, например, один из величайших русских писателей — Лев Николаевич Толстой.
Он часто повторял:
— Я не люблю стихотворную форму...
И объяснял, почему он так ее не любит:
— Поэты, стихотворцы выламывают себе язык. Таким упражнением могут заниматься только люди несерьезные.
А однажды он сказал даже такую раздраженную фразу:
— Выражать свои мысли в стихах есть кощунство и такой же неразумный поступок, каким был бы поступок пахаря, который, идя за плугом, выделывал бы танцевальные па, нарушая этим прямоту и правильность борозды...
Вообще-то ничего особенно удивительного в этом пренебрежительном отношении к стихам нет. Мало ли есть людей, которые говорят:
— Я, знаете ли, стихов не люблю...
А то, что среди этих людей оказался сам Лев Толстой, объяснить и вовсе нетрудно. Он был прозаик. Так сказать, прозаик по рождению, убеждению и по всем своим профессиональным навыкам.
Нет, в этом как раз ничего удивительного нет.
Удивительно другое.
Удивительно то, что при всем своем пренебрежительном отношении к стихотворной форме, многие стихи Толстой ценил необыкновенно высоко. Он говорил о них как о прекраснейших, самых совершенных из всех известных ему произведений искусства. Читая на память свои любимые стихи — Пушкина или Фета, — Лев Николаевич часто не мог сдержать слез.
Больше того: однажды он даже сам написал стихи.
Это было в Севастополе, после знаменитого сражения на реке Черной, которое произошло 4августа 1855 года. В этом сражении Толстой сам участвовал. Сражение было подготовлено начальством очень плохо, и в нем полегло много русских солдат. Вот про это Толстой и сочинил свою песню, которую быстро подхватили и охотно распевали солдаты:
Как четвертого числаНас нелегкая неслаГоры отбирать.Горы отбирать.Долго думали, гадали,Топографы все писалиНа большом листу.На большом листу.Гладко вписано в бумаге,Да забыли про овраги,А по ним ходить.А по ним ходить...
Как видите, Толстой и сам не погнушался ни правильным стихотворным размером, ни рифмой. Выражаясь его же словами, не счел кощунством и нелепостью нарушить правильность борозды.
Очевидно, бывают такие случаи, когда даже убежденный прозаик, и тот испытывает непреодолимую потребность прибегнуть к этим необычным, особым, неупотребляемым в повседневной жизни способам организации речи.
Зачем же все-таки это делается? Какой в этом смысл? Почему это вдруг человеком овладевает такое странное и нелепое желание — выражать свои мысли стихами?
ЗАЧЕМ ПИШУТ СТИХАМИ?
На эту тему написано много книг, исследований, статей, специальных теоретических работ. Давайте откроем одну из них, написанную не теоретиком, не ученым, а поэтом. В конце концов, кто может ответить на этот вопрос лучше, чем человек, который всю свою жизнь отдал этому странному занятию?
Итак, перед нами книга советского поэта Николая Асеева «Кому и зачем нужна поэзия?».
