Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)
У меня есть немало всяких материалов для «Сены», да и в памяти эта эпоха запечатлелась навсегда.
Ирина Николаевна и я шлем наш привет Лидии Ивановне и Вам.
Ваш Ю. Терапиано
75
31. V.65
Дорогой Владимир Федорович,
У Смоленского родственники — жена и сын, я думаю, они ничего не будут иметь против опубликования его стихов в том английском сборнике[387], который Вы составляете. Вот адрес М-me Смоленской (сына и его адреса я не знаю совсем).
М-те Т. Smolensky (Таисия Ивановна)
18, Rue Lacretelle, Paris XVе.
У Поплавского были родители и брат, — я их совсем не знаю. Литературным наследством его заведывает Николай Дмитриевич Татищев[388]. У меня только его старый адрес, спросите В. Мамченко: 23, Rue Pasteur, Meudon, S. et О. (Виктор Андреевич).
О лекции «русский футуризм» Blnstitut <d’Etudes> Slave я ничего не знаю и не слышал.
Если не ошибаюсь, я давал вырезку статьи Иванова «В защиту Ходасевича» Агуши, она мне ее потом вернула, вместе с другими данными ей документами.
Вырезка есть, но нет даты — и нигде не могу ее найти! Хочу сослаться на эту статью в одной главе II тома моих воспоминаний «en preparation»[389].
Татищев выпускает книгу Поплавского[390]. У него была рукопись, подготовленная самим П<оплавским>, с пометкой: «опубликовать через 25 лет». Теперь 25 лет со дня смерти П<оплавского> исполнились. Интересно, какова будет эта книга?
Что касается Оцупа — его жена куда-то исчезла, да и вообще она вела себя странно, так что ее молчание в ответ на Ваше письмо не удивительно.
Недавно был (29/V) вечер памяти Лермонтова[391].
Хорошо говорил Адамович, Зайцев заявил, что Л<ермонтов> был «не гением» и поэтом слабой формы, а вот прозаиком — гораздо лучшим!!
Одна дура (А. Горская[392]) составила и прочла на вечере стихотворение, состоящее из различных строк Лермонтова — «попурри» из его стихотворений. И не почувствовала даже, что творит…
Шлю мой привет Лидии Ивановне и Вам, надеюсь, что у Вас все благополучно.
Ваш Ю. Терапиано
76
31. VII.65
Дорогой Владимир Федорович,
Вот наконец настал мой отпуск в «Р<усской> мысли», и могу заняться запущенной в последнее время личной перепиской.
Надеюсь, Н. Татищев выслал уже Вам изданную им книгу Б. Поплавского.
Вышла недавно книга А. Гингера «Сердце»[393].
Сам Гингер умирает от рака у себя дома после бесплодного пребывания в госпитале.
Я сейчас же написал о «С<ердце>», чтобы доставить ему последнее удовольствие…
Но в книге есть много хорошего и своеобразного, так что это вовсе не отзыв «par complaisance» (дружеская).
Г ингер не умел и не хотел лезть вперед (как, например некоторые Е. К., Д., А…., но был поэтом для немногих. Кое в чем, конечно, например в его опытах с архаическими словами, я не согласен с ним, но и это порой интересно.
Не знаю, каковы «подпольные» советские поэты.
Но если они следуют новейшей западной поэзии, то, боюсь, они станут столь же невыносимы, как, например, «наши» французы, дошедшие до «хуже, чем худая проза», по выражению одного французского критика. Боюсь XX века — века уродства (и в живописи), шума, грохота, напора, массового, «blousons noires» («черных блуз», хулиганья).
У Вас в Калифорнии лето, а у нас — осень — 92 года — пишут в газетах — не было такого плохого лета. Мог бы уехать, но не стоит сидеть «под дождем» в гостинице!
Читали ли Вы «В<оздушные> пути»?
Не понимаю, почему Ахматова с такой явной злобой обрушилась на Г. Иванова? Чем он мог ее задеть? — «Копеечкой»? («П<етербургские> зимы»).
Ведь если он даже и ошибся — и у М<андельштама> не было дочери, — то этот слух в Париже знают все, его привезли после войны из России. А на «Тучке» он бывал постоянно — и т. д. Заодно А<хматова> задела и французскую писательницу «prix» (кажется, Гонкур) — жену Луи Арагона, Эльзу Триоле. Они — коммунисты, верно, но зачем же ругаться: — «какая-то триолешка наврала»?..[394] Арагон, говорят, хочет «реагировать». Боюсь, как бы он не напакостил ей по своей линии…
А наши — никто из лежавших на груди у Г. Иванова, например Померанцев, никак не реагировали на ахматовское выступление! Или гипноз имени столь велик? Или просто: в душе каждый литератор рад, когда ругают другого?
Желаю Вам хороших каникул и шлю привет Лидии Ивановне и Вам.
Ваш Ю. Терапиано
77
20. XI.65
Дорогой Владимир Федорович,
Мне не дали второй корректуры «Парусов», поэтому там 4 ошибки.
Сначала я, как водится, не заметил, а теперь — там, где могу — исправляю.
Эпиграф из Белого: его Вы уже заметили, — исправьте, пожалуйста, в книжке.
Стр. 17, примечание: «…Музыканты», в Киеве. — Иначе непонятно, где и почему «тишина побежденной столицы». Киев был завоеван, а не принял большевизм, как Петербург или Москва.
Стр. 32 (ошибка перепечатчицы) …И вдруг в руках мильоны красных роз. Как чудо…
Стр. 35. Не «взмах», а «взлет рокового колеса» (ошибка перепечатчицы). — и, согласен, Лившиц —… (его я знал хорошо, наш киевлянин).
О «лесенке» же могу заметить, что Чуковский в 1920 г. говорил о Маяковском то же самое — «механически»; — «обыкновенный размер, расположенный уступами».
У нас неделя «русской советской поэзии».
По случаю выхода двуязычной антологии (по-французски и по-русски) в и<здательст>ве «Seghers» приехали (кроме заболевшей Ахматовой) Сурков, Твардовский, Мартынов, Вознесенский, Ахмадулина, Роберт Рождественский, Слуцкий, Соснора и Кирсанов[395].
Вечер в огромном зале — все переполнено молодежью, экстаз, гром аплодисментов. Лучше всех — Вознесенский и Соснора, Ахмадулина — «так себе» (футуризм).
Сегодня они подписывают антологию в книжном магазине «Globe» (советском).
Хозяйка вечера — Эльза Триоле с Арагоном. («Триолешка наврала…».) Вид у «Триолешки» — совсем старая, но очень приличная и очень хорошо переводит стихи. Арагон — величественен и красив.
А Сурков держался, как мужик, когда благодарил Триоле и подносил ей — «нате вам! — в благодарность» — комплект первого издания Пушкина.
Какой бы мог быть «обратный вечер» — в Москве!
И выли бы тоже, если бы…
Но до этого еще нужно подождать, а так, пока — и нас понемножку читают «там», есть сведения.
Ирина Владимировна последнее время все болеет, но работает над «берегами», которые издает Камкин.
Ирина Николаевна и я шлем привет Лидии Ивановне и Вам.
Ваш Ю. Терапиано
Ирина Владимировна шлет привет Вам обоим.
78
5. I.66
Дорогой Владимир Федорович,
Ирина Николаевна и я желаем Лидии Ивановне и Вам всего самого хорошего в наступившем новом году — ив первую очередь здоровья, а также поздравляем с наступающим русским Рождеством Христовым.
У нас в Париже литературный русский сезон идет своим чередом; самое большое волнение вызвала изданная на двух языках франко-русская антология и приезд сюда русских поэтов.
Вы об этом уже все знаете, не буду повторяться.
Ирине Владимировне сейчас лучше, но у нее много работы, т. к. она должна срочно подготовить к печати «На берегах Невы».
О ее книге — я разумею, Вы пишете об «Одиночестве», объявленном в каталоге магазина Нейманис в Мюнхене, — я ей даже боюсь говорить, чтобы ее не расстраивать напрасно.
Дело в том, что «Одиночество» сверстали так, что местами одно стихотворение превратилось в два, а другие — разорваны на три ставшие самостоятельными части.
По выходе книги И<рина> В<ладимировна> просила Б. Филиппова не пускать эту книгу в продажу, аннулировать ее и уничтожить. Филиппов, очень этим недовольный, принужден был обещать эту книгу уничтожить. (И<рина> В<ладимировна> не послала Вам «О<диночество>», т. к. считает эту книгу не существующей).
К большому удивлению, И<рина> В<ладимировна> увидела, что «О<диночество>» объявлено у Нейманиса — как же так?
Об этом написано Филиппову, ответа от него нет, но т. к. он должен скоро приехать сюда, И<рина> В<ладимировна> решила подождать его и выяснить с ним лично, в чем дело.
А о «Парусах» в Париже тоже мне приходится сокрушаться:
Георгий Адамович хорошо отозвался о них[396], затем, недавно, был еще читательский отклик — а в книжных магазинах их здесь нет.
Читатели спрашивают и удивляются: что же это такое? Дело в «Русской книге», видимо, ведется халатно. А Филиппов так, верно, занят своими томами «Interlanguage…», что у него времени нет подумать о другом.
