Роман Романов - MMIX - Год Быка
17. «Тень»
Рассказанная мастером история гибели Иуды, на первый взгляд, просто дополняет апокрифическими подробностями каноническую версию, где есть пробел между последним явлением Иуды в Гефсиманском саду в ночь на пятницу и сообщением о том, что предатель повесился. Булгаков выдвигает версию о причастности Пилата к последним часам жизни Иуды. Эта версия позволяет объяснить одну странность канонического текста, где сказано: «И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился».[30] Но Иуда не мог войти в храм, куда имели доступ лишь первосвященники. Для иудеев, включая евангелиста Матфея, разница между словами «в ограде храма» и «в храме» огромна. На основании этой символической оговорки некоторые толкователи, например, Е.Поляков, делают вывод об Иуде как первосвященнике Нового Завета. Это не противоречит рассказу о денежном ящике и финалу Евангелия от Иоанна о любимом ученике, который пребудет вместе с Иисусом.
Булгаков трактует это противоречие как политическую интригу Пилата против Каифы с участием секретной службы Афрания. Но мы не сможем оценить всё коварство мести Пилата без понимания символики проникновения Иуды в храм. Пилат у Булгакова отвечает и за распространение слуха об удавившемся Иуде, смерть которого стала частью религиозного мифа. Но если этот слух запущен Пилатом, по версии Булгакова, то вопрос о смерти Иуды как историческом факте вообще повисает в воздухе. Ведь «роман в романе» – это условность, отражающая коллективные образы субъектов истории ХХ века, а не историческую реальность римской Иудеи. Однако повторение в этом условном апокрифе деталей канонических евангелий является условным знаком. Автор тем самым подсказывает, что именно здесь скрыта некая важная идея.
На мой взгляд, вполне можно растолковать символику сребреников, брошенных в храме, без того, чтобы канонизировать образ Иуды. Иуда действительно был «епископом» в общине при Иисусе, но община эта ещё не была христианской. Это была иудейская секта, верящая в мессию как будущего царя-освободителя Иудеи. Мечтой жизни Иуды было стать первосвященником при царе Иешуа, получить право войти в храм, встать вровень с Анной и Каифой. Но говорят, есть лишь одно несчастье хуже несбывшейся мечты – это когда мечты сбываются. Потому что, если тебя интересует лишь внешняя сторона дела, то и получишь по вере своей – одну лишь внешнюю обёртку. Иуда хотел, чтобы весь город и страна знали, что он допущен в святая святых, и получил желаемое. Не только иудеи, весь мир знает о том, что он был допущен в храм. Он хотел, чтобы его имя упоминалось всегда рядом с Иисусом, и он заслужил это даже в большей степени, чем Пилат.
Иуда хотел уравняться с Каифой, и они уравнялись, но только иначе. Не Иуда присоединился к первосвященникам, а первосвященники к Иуде. Анна, Каифа и весь Синедрион предали Иисуса на смерть точно так же, как и Иуда. Потому что, как и он, думали о земной власти, а не о высшей воле не от мира сего, заботились о мирском, внешнем, а не о внутреннем, божественном. Это предательство первосвященников символизируют иудины кровавые сребреники, подброшенные в храм.
Такое толкование вполне согласуется с психологически достоверной трактовкой Булгаковым личности великого предателя. Иуда предстает перед нами как успешный, красивый, обаятельный и умный молодой человек. Если добавить сюда роли первого помощника и любимого ученика, а также способности Алоизия из параллельного текста 13 главы, то вообще чуть ли не идеал. Одна лишь беда – при всех способностях и внешних данных Иуда крайне неуверен в самооценке. Был бы он холоден, тогда во всём полагался бы на внешнюю оценку – со стороны родителей, начальства или жены, был бы тогда просто успешным карьеристом и подкаблучником. Был бы он горяч, то есть имел большой запас духовной энергии, то получил бы опору в твёрдом духе, отвечающем за интуитивную, внутреннюю самооценку. Стал бы тогда ессеем, отшельником как Креститель, не нуждающимся во внешних опорах веры, или же просто верным учеником как Иоанн или Андрей.
Но Иуда не горяч и не холоден. Его энергии хватает на то, чтобы интуитивно оценить силу слов Иисуса, признать его учителем истины. Однако тёплый Иуда не способен отказаться от внешних ориентиров самооценки, от мирского мнения. А окружающий мир, галилеяне хотели видеть в Иисусе нового иудейского царя: «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля…».[31] И оставалось только убедить иудейский мир и первосвященников.
До какого-то момента внутренняя и внешняя самооценка Иуды не вступали в противоречие. Наоборот, Иуда был лучшим помощником Иисуса в делах, как воскресение Лазаря или изгнание торговцев из храма, которые практически убедили иудейский мир в том, что Иисус – явный претендент на наследие Давида. Так что до исполнения мечты Иуды (и не его одного) оставался лишь последний шаг – вердикт Синедриона. По мере приближения к развязке, Иуда всё более уверяется, что он будет правой рукой будущего царя Иудеи. Внешняя самоуверенность Иуды, компенсирующая внутреннюю неуверенность, приводит к конфликту с общиной – по поводу масла, так что Иисусу пришлось вмешаться и защитить женщин от упрёков Иуды.
После воскрешения Лазаря, которое решило задачу возбуждения иудейского мира, все мысли Иуды устремлены к решению последней задачи – добиться решения Синедриона. Для этого нужно вступить в тайные переговоры с первосвященниками. И кроме Иуды, имевшего связи с влиятельными лицами, никто с этой политической задачей не мог справиться. Судя по тексту евангелий, многие в общине знали о замыслах Иуды, значит – знал и сам Иисус. Иисус не останавливал Иуду и не одобрял напрямую его действий, но для Иуды было важно, что не останавливал.
Был ли замысел Иуды предательством с его субъективной точки зрения? Нет, разумеется. Он считал, что это просто посредничество, политическая технология по продвижению своего кандидата на должность царя. Был ли Иуда единственным посредником? Тоже нет, поскольку среди членов Синедриона были тайные поклонники Иисуса, как Никодим. Это означает, что Синедрион был политически расколот по вопросу признания Иисуса, и у Иуды был шанс на успех. Даже риторика Каифы, оправдывающего решение Синедриона нежеланием подставлять народ под римские мечи, свидетельствует об этом же – о политической неопределенности и сомнениях в рядах Синедриона. Почему же политтехнолог Иуда вдруг, неожиданно для себя, превращается в Предателя с большой буквы? Ответ очевиден: потому что так сказал Учитель. Сам Иисус в присутствии всех 12 учеников даёт жёсткую оценку неоднозначным политическим маневрам Иуды. «Несправедливо!» – скажет вам любой политтехнолог. Возможно, и несправедливо с точки зрения внешней власти и мирских оценок. Но для чего-то Иисусу нужна эта низкая несправедливость, для какой-то высшей справедливости?
Приходит злополучный для Иуды вечер четверга, когда Иисус без утаек объясняет ученикам, что должно произойти назавтра. Будет организованный Иудой суд, и будет казнь, и всё должно свершиться по слову пророков, в том числе и предательство одного из двенадцати. В этот момент внешняя самооценка Иудой своей роли должна была резко пойти ко дну. Никакого земного царства, никакого будущего первосвященника Иуды в храме. Полный крах прежних надежд, но есть ещё надежда сохранить внутреннюю самооценку, близкую связь с Учителем. Но Иисус подтверждает, что предательство свершится и честно предупреждает: «но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться. При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал».[32]
Всё, мир Иуды рушится! Внутренний кризис взрывает связь между внутренней и внешней стороной личности Иуды. Полное расхождение между внутренним и внешним – это и есть диавол, что в переводе с греческого означает всего лишь «разделяющий». Расколотая личность Иуды превращается в «зомби», рабски следуя заранее сформированной программе действий. При этом в глубине души, отдельно от внешней, умершей стороны личности живет любовь к Учителю. Но «внутренний человек» уже не может влиять на «внешнего человека», хотя и питает его своей энергией. Именно энергия этой любви делает смертельно разрушительным мятеж Иуды против своей общины.
Многие толкователи пытались представить дело так, будто Иуда действовал сам вопреки воле Иисуса. Но у Иуды не осталось своей воли после разрушения, смерти его души. Предсказать его запрограммированные действия было легко. Иисус точно знал, что Иуда будет искать его в саду за ручьём Кедрон, потому и направился с учениками именно в это место. Кстати, почему он пошёл туда со всеми учениками, а не один или с парой спутников? Выходит, Учитель хотел, чтобы все ученики увидели этот самый поцелуй Иуды.
