Мередит Маран - Зачем мы пишем

Пожалуйста, приведу пример — Джонатан Франзен. Прочитав тридцать страниц, я начинаю думать: «Да кому до этого есть дело?»

Журналистка из Time, пришедшая ко мне взять интервью, больше говорила о моем доме, чем о книгах. Вряд ли она вела бы себя подобным образом, если я оказалась бы состоятельной белой писательницей. Ее потряс мой хороший вкус.

В своей статье она описала мои книги как «поп-литературу». Если произведения пользуются читательским спросом, это сигнал к тому, что автора нельзя воспринимать серьезно. Я написала в журнал довольно злое письмо: «Не надо ненавидеть меня лишь за то, что я продала больше книг, чем любимчики Paris Review. Не пытайтесь сделать меня автором бульварного чтива. Знаете что? В популярности нет ничего плохого».

Я определяю понятие «поп» как поп-психологию: уже знаешь, чем закончится. Мои книги основаны на персонажах, не на сюжете. Мои книги непредсказуемы. Возьмем, например, «Приближаясь к счастью» — там не знаешь, приблизишься ли к нему. Это путешествие. Вот в чем суть.

По существу, я делаю то же, что Чехов, Вирджиния Вулф, Хемингуэй. Я рассказываю истории о своем мире, в свое время, в своем стиле. Их в этом никто не обвинял.

Через сто лет будут с восторгом принимать само слово поп-литература. Сейчас я от него отказываюсь. Я никому не позволю давать мне дурацкие характеристики. Мне интереснее история, которую я должна рассказать. Вот что для меня важно.

Поэтому я собираюсь продолжать писать так, как я пишу.

Терри Макмиллан делится профессиональным опытом с коллегами

• Я пишу только о тех героях, которые меня раздражают. Я не симпатизирую своим персонажам в начале книги. Чтобы рассказать их историю до конца, мне нужно найти в себе сострадание к ним. Из-за этого ни мои герои, ни мои читатели, ни я сама — никто не знает, как все обернется.

• Как только я понимаю, в чем состоят проблемы моих персонажей, я даю им что-то, с чем они должны справиться, что-то, что они должны изменить, потому что люди больше всего боятся перемен, — это способствует привлекательности драмы.

• Я не полирую до блеска свои истории и не даю читателям идеальной версии. Я рассказываю ее такой, какая она есть.

Глава 9

Амистед Мопин

«Должно быть хоть что-то, хотя бы кроличья норка», — подумала она. Должно быть что-то в этих склонах, знак из прошлого, за который сможет зацепиться ее эмоциональная память, — скажем, вид на Алькатрас, или звук туманного горна[26], или мшистый запах настила у нее под ногами — любая мелочь, что поможет вернуть ее в утраченную волшебную страну. Все вокруг нее было знакомым, но тем не менее чуждым опыту всех ею прожитых лет…

Давно, еще до 1980-х годов, в каменном веке литературы любой автор, оказавшийся геем, становился «писателем-гомосексуалом»; ведущие издательства практически не публиковали их произведения, разделяя общепринятое представление, будто «гомосексуальная книга» может быть интересна лишь читателю-гею. Поэтому возникла целая гомосексуальная «культура для своих»: книги, издательства, книжные магазины, газеты, календари, музыка и сувениры.

Наше литературное сообщество стало другим, чему способствовали самые разные обстоятельства, но главный фактор, оказавший влияние на сегодняшний день, формулируется одним именем — Амистед Мопин. При президентстве Джеральда Форда, когда почтовая марка стоила тринадцать центов, а мюзикл «Кордебалет» получил Пулитцеровскую премию в категории «драма», — в том далеком 1976 году Мопин начинает в газете San Francisco Chronicle публикацию серии романов под общим названием Tales of the City («Городские истории»). Он рассказывает о настоящих живых гомосексуалах, живших бок о бок с настоящими живыми гетеросексуалами. Земля разверзлась.

Мопин не просто сотворил историю равных прав. Он принял в этом участие, заключив брак в Сан-Франциско со своим возлюбленным Кристофером Тернером — всего лишь за несколько недель до принятия восьмой поправки, снова запретившей однополые браки. До недавнего переезда в Санта-Фе они жили в элегантном уютном доме, с типичной для тех мест архитектурой. Их дом на холмах Сан-Франциско с истинно южным гостеприимством распахивал двери всем представителям гей-сообщества.

Биографические данные

Дата рождения: 13 мая 1944 года.

Родился и вырос: Вашингтон; вырос в Роли (Северная Каролина).

Ныне живет: временно скитается.

Личная жизнь: Кристофер Тернер, замужем с 4 октября 2008 года.

Образование: Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл.

Основная работа: нет.

Награды, премии, членство, степени (неполный список): Премия Пибоди (1995); премия GLAAD Media (1995); премия за жизненные достижения имени Билла Уайтхеда от организации ЛГБТ-писателей Publishing Triangle (1997); премия Trevor Life Award проекта «Тревор» «за попытки спасти юные жизни» (2002); победитель Big Gay Read («Любимая книга Британии про гомосексуалистов») (2006); Litquake’s Barbary Coast Award (первый награжденный) за вклад в литературу Сан-Франциско (2007).

Интересные факты

• Воспитанный в консервативной семье в Северной Каролине, Мопин однажды назвал американского политического деятеля Джесси Хелмса[27] «героической личностью». Позже, на первом гей-параде в Роли, он осудил деятельность Хелмса.

• Мопин служил в ВМС США, воевал во Вьетнаме.

• «Городские истории» переведены на десятки языков, тираж составил шесть миллионов экземпляров. По ним были сняты три телевизионных мини-сериала и поставлен театральный мюзикл.

Сайт: www.armisteadmaupin.com

Facebook: www.facebook.com/armisteadmaupin

Twitter: @armisteadmaupin

Избранные работы

Романы

«Городские истории», 1978

«Больше городских историй», 1980

«Еще городские истории», 1984

«Девчушка», 1984

«Важные другие», 1987

«Уверен в тебе», 1989

«Может быть, луна», 1992

«Ночной слушатель», 1992

«Жизни Майкла Толливера», 2007

«Осень Мэри Энн», 2010

Телевизионные мини-сериалы

«Городские истории», 1993

«Больше городских историй», 1998

«Еще городские истории», 1998

Экранизация

«Ночной слушатель», 2006

Мюзикл

«Городские истории», 2011

Амистед Мопин

Я пишу, чтобы объяснить себя себе самому. Это способ преодолевать несчастья, отсортировывать грязь жизни, чтобы придать ей симметрию и смысл.

Дюжину лет назад или около того в «Ночном слушателе» я написал о расставании — в то время я еще переживал его. Я верил, что это может привести к просветлению. Но я не столько противостоял боли, сколько сдерживал ее, запихивая в аккуратный ящик под названием «роман», которому надлежало держать самую сильную боль под замком и на расстоянии. Многие писатели перенаправляют свой опыт таким образом, но это коварное дело. Жизнь — нечто большее, нежели Материальное. Может закончиться тем, что роман начнет писать вас.

Иногда я пишу, чтобы объяснить себя другим. Тридцать четыре года назад мои домашние узнали, что я гей. Сообщил я об этом с помощью героя своих «Городских историй» Майкла Толливера. Они внимательно следили за моим романом по мере его появления в Chronicle, поэтому я и использовал прикрытие вымысла. Мои родители, прочитав письмо Майкла, в котором он открылся своей семье, поняли, что это весточка от меня. Труд писателя дал мне возможность оформить свои мысли и чувства, избежав опасности непосредственной очной ставки.

Задолго до того, как я начал писать, я любил рассказывать истории и удерживать внимание аудитории. Южане склонны к этому. Уже в восемь лет, сидя у костра в летнем лагере среди ровесников-бойскаутов, я пересказывал им своими словами народные легенды и страшные сказки с привидениями. Я не был силен в спортивных играх, но мог завладеть их вниманием с помощью своей фантазии. Думаю, так я учился обретать чувство собственного достоинства.

Писательство для меня — не развлечение. Я еще могу подурачиться в самом начале, когда фильтрую материал, но непосредственный процесс работы над текстом уже другой — для меня в нем есть что-то леденящее, поскольку возникает неверие в собственные силы. Я воспринимаю это так, будто долго выкладываю мозаику на руках, на коленях, помещаю цветные кусочки на нужные места, но знаю, что до завершения всей картины очень далеко. Я заставляю себя сохранять самодисциплину во время рабочего процесса, и это мне удается только благодаря знанию, что в конце работы я обязательно испытаю удовольствие. Обычно я встаю где-нибудь — в прошлом году это был большой зал Сиднейского оперного театра! — и читаю вслух отрывок, над которым долго мучился; в вознаграждение я получаю внимательную тишину и взрывы смеха. Мы снова все вместе сидим на том бревне вокруг костра.