Ариадна Эфрон - История жизни, история души. Том 2
4 Цитата из стихотворения В. Инбер «Сороконожка».
5Карл Ульманис (1877-1942) - латышский государственный и политический деятель. В 1936-1940 гг. был премьер-министром правительства, а также Президентом Латвии.
В.Ф. Булгакову 1
21 октября 1960
Простите меня, дорогой Валентин Фёдорович, за молчание — я несколько дней была в Москве, и Ваши весточки приходили сюда2 без меня... Бесконечно благодарна Вам за воспоминания3, во-первых, и за желание перепечатать их для меня, во-вторых. Умоляю Вас, не торопитесь и не торопите машинистку, ведь самое главное то, что это — написано, а с получением могу ждать сколько угодно.
Ваша, очень для меня дорогая, книга4 сейчас кочует по друзьям и знакомым. Я, хоть и очень жадный (только в отношении книг, и то немногих!) - человек, всё же пустила её по рукам, и не жалею, т. к. каждый из прочитавших становится не только Вашим другом, но и посетителем той Ясной Поляны. Ваша книга — настоящее чудо настоящей любви, той скромной, самозабвенной и неприметной любви, на которой мир стоит.
Когда-то меня «гнали этапом» с Крайнего Севера в Мордовию -шла война, было голодно и страшно, долгие, дальние этапы грозили смертью. По дороге завезли меня в какой-то лагерь на несколько дней - менялся конвой. Отправили полы мыть в столовой; стояла зима, на чёрном полу вода замерзала, сил не было. А дело было ночью — мою, мою, тру, тру, вошел какой-то человек, тоже заключённый, — спросил меня, откуда я, куда, есть ли у меня деньги, продукты на такой долгий и страшный путь? Ушёл, потом вернулся, принёс подушечку-думку, мешочек сахару и 300 р. денег - большая сумма для заключённого! Даёт это всё мне - чужой человек чужому человеку... Я спрашиваю — как его имя? мол, приехав на место, напишу мужу, он вернёт Вам долг. А человек этот - высокий, худощавый, с живыми весёлыми глазами - отвечает: «Моё имя Вы вс равно забудете за долгую дорогу. Но если и не забудете и мужу напишете, и он мне “вернёт долг”, то денежный перевод меня не застанет, сегодня мы здесь, а завтра там - бесполезно всё это». - «Но как же, - говорю я, — но кому же вернуть — я не могу так просто взять?» — «Когда у Вас будет возможность, — отвечает он, — “верните” тому, кто будет так же нуждаться, как Вы сейчас. А тот в свою очередь “вернёт” совсем другому, а тот - третьему... На том и стоим, милая девушка, так и живём!» Он поцеловал мне руку и ушёл - навсегда. Не знаю до сих пор, кто он, как его зовут, но долг этот отдавала десятки и сотни раз и буду отдавать, сколько жива буду. «Думка» его цела у меня и по сей день, а тот сахар и те деньги спасали мне жизнь в течение почти трёхмесячного «этапа».
Мне трудно объяснить Вам, в чём связь между Вашей книгой и этой историей - и множеством подобных историй, - но Вы сами это почувствуете. Какая-то есть великая «круговая порука добра»5, и Ваша книга - одно из звеньев этого необъятного круга. «На том и стоим, тем и живём».
Боюсь, что очень невнятно всё это написала, но сердцем Вы поймете то, что сердцем я хотела сказать6,
Приятельница, с которой живу вместе, недавно встретила здесь, в Тарусе, Паустовского, передала ему Ваш привет. Константин Георгиевич сказал, что отлично Вас помнит, и добавил к этому всякие милые и сердечные слова о Вас и о Вашей книге. Он неважно себя чувствует, страдает от астмы, особенно в такую неустойчивую погоду, как сейчас, но работает и иногда ходит на рыбную ловлю. Возвращается повеселевший и, конечно, без рыбы.
Он ещё лучший человек, чем писатель, и человеческое своё звание доказывал не раз в трудные минуты, часы, годы.
Заезжал сюда ко мне один незнакомый мне мамин почитатель, я показала ему спасенные Вами ручку и перстень7. И вот теперь, месяца через два, получаю от него стихотворение, посвящённое его посещению Тарусы, и там такое четверостишие:
«...Когда вериг любых религий Священней подлинность и вес Двух, чудом спасшихся, реликвий,
Чья явь — дивнее всех чудес...»
Таким образом «две чудом спасшихся реликвии» опять вошли в поэзию, пусть любительскую, но всё же! Ведь это — тоже чудо, пусть и не такое уж большое!
Ну вот и всё пока. Простите за сумбур, это, увы, качество моё собственное, а не наследственное!
Желаю Вам и жене Вашей сил, здоровья, радости, обнимаю вас обоих и рада, что вас нашла — долог во времени, да и в пространстве -путь от Вшенор8 до Ясной Поляны и Тарусы, и, однако же, мы встретились, пусть хоть в письмах!
Всего, всего вам всем хорошего!
ВашаАЭ
' Валентин Федорович Булгаков (1886-1966) - последний личный секретарь Л.Н. Толстого, его биограф, мемуарист. Вел подробный дневник, на основе которого была написана книга «У Л.Н. Толстого в последний год его жизни» (М., 1911; впоследствии неоднократно дорабатывалась и переиздавалась). Был также автором книг об учении Л.Н, Толстого: «Христианская этика» (опубл, в 1917), «Толстой - моралист» (Прага, 1923). В 1916-1923 гг. - помощник хранителя, а затем директор музея Л.Н. Толстого в Москве, организатор Дома-музея Л.Н. Толстого в Хамовниках. С 1923 по 1948 г. находился в эмиграции в Чехословакии, где был председателем «Союза русских писателей». По настоянию Булгакова денежное пособие, которое выписывал М. Цветаевой «Союз», она продолжала получать и после отъезда во Францию, В 1941 был арестован гестапо. После возвращения на родину стал хранителем Дома-музея Л.Н. Толстого в Ясной Поляне.
2 В Тарусу,
3 Речь идет о воспоминаниях В.Ф. Булгакова о М. Цветаевой, позднее опубликованных О,В. Булгаковой-Пономаревой в журн. «Отчизна» (1991, № 12); отрывки из них были включены А.С. в «Страницы былого».
4 А.С, имеет в виду только что вышедшее в свет переиздание кн, В.Ф. Булгакова «Л.Н. Толстой в последний год его жизни» с подзаголовком: «Дневник секретаря Л.Н. Толстого» (М., 1960).
5 Слова из стих, монахини Новодевичьего монастыря, часто цитировавшиеся М. Цветаевой.
6 На этот рассказ В.Ф, Булгаков отозвался в письме к А.С. от 29.X. 1960 г.: «Спасибо за чудное письмо, дорогая Ариадна Сергеевна! - за рассказ о том, как гуляет по свету, повторяясь и разрастаясь, крупица любви. У Толстого на эту тему написана повесть “Фальшивый купон". Там показывается такое же распространение и рост зла и нелюбви».
7 В 1936-1937 гг. М, Цветаева передала В.Ф. Булгакову для организованного им в Збраславе под Прагой Русского культурно-исторического музея свою бамбуковую ручку и серебряный перстень-печатку с вырезанным на нём корабликом. Вернувшись в 1945 г, из немецкого концлагеря в разграбленный музей, В.Ф. Булгаков в хламе и мусоре обнаружил эти цветаевские реликвии. В сентябре 1960 г. он подарил их дочери поэта. Теперь они находятся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ).
8 Вшеноры - пригород Праги, где в 1920-е гг, жили семьи Булгакова и Цветаевой.
А.И. Цветаевой
7 ноября I9601
Асенька, это — третье письмо подряд, которое пишу Вам, всё больше и больше укрощая и сокращая себя. Удастся ли сократиться и укротиться в третьем варианте? Это — очень трудно, и вот почему: последние годы я очень чувствую, как ушла у Вас любовь ко мне — если когда-нб. любили - думаю, что любили! В Ваших письмах ко мне нет ни одного живого — поймите меня правильно — родного, доброго, простого слова; всё-то Вы меня разоблачаете, изобличаете, припираете к стенке, — и только. Написала я Вам ответ на предыдущее Ваше письмо — и что же: на каждую фразу — изобличение, непонимание, боюсь, что нарочитое, — чтение между строк, а не по строкам. Почему боюсь, что нарочитое? да не верю я, чтобы не поняли Вы, чтобы всерьёз написали, что «не обретаете сути» в моих словах о том, что все мои ушли так. «...Все твои ушли так? не обретаю сути!»2 Да, Асенька, все ушли так, и веемой. Мои родители, мой муж, мой брат. Вся моя семья. Не знаю, что ещё нужно сверх этого св<ятым> отцам и священникам (по Вашим словам), чтобы объяснить или оправдать моё состояние, чувство предела моих сил. Какой ещё сути Вам надо? И причём тут возраст и силы физические? Как можно об этом судить, за это судить по таким внешним признакам, как возраст и, скажем, состояние — внешнее — здоровья? Вам, мол, 67 лет, и Вы смогли, а мне скоро только 50, а я не могу? Почему мама в 49 лет не смогла больше жить, а Вы и в 67 можете, а ведь она была моложе и крепче Вас? Мур виноват? Как просто! Как просто обвинить мальчишку, который не может оправдаться — маминого любимого мальчика! которого она так знала в плохом и в хорошем! — Только Мур! Будто и не было того, что отняло силы - того, с чем был связан папин отъезд из Франции; ареста моего; ареста папиного; ареста, одного за другим -друзей и товарищей, окружавших папу; выселения из Болшева; поисков жилья («писательница с сыном ищет комнату» — безнадежное объявление в «Веч<ерней> Москве») — отказа из Союза писат<елей> за подписью Фадеева (относительно жилья «у нас многие писатели и помимо Вас не имеют “площади”»)3; поиски работы - (как работать, когда негде?!) — Голицынский период — !4 — отворачивающиеся знакомые (Волькенштейн, делающий вид, что не знаком!5) — сняли комнату; соседи изводят маму (соседки! коммунальная квартира!). Среди всего этого — попытка встретиться с Валерией — отказ Валерии встретиться6 <...> Передачи в тюрьмы - и на каждой квитанции писалось: Марина Цветаева, писательница! М. б .на них подействует! Война. Молниеносное наступление немцев. Паника в Москве. «Зажигалки», бегство повальное населения. Эвакуация. Дикие сцены при посадке на пароход - мордобитие, свалка (Мама: «И это — писатели?!»). С собой очень мало денег и никаких ценностей по сравнению с тем, что везли другие. Зато захвачены половые тряпки и много старья. Накануне отъезда ночью мама решила остаться, не эвакуироваться, рано утром — уехала. Чистополь. Всех, кроме мамы и ещё семи «окололитературных» работников прописывают в Чистополе — мама в Елабу-ге, где жить нечем, не на что, работы нет. Самоубийство женщины, с к<отор>ой мама сблизилась на пароходе7. Последняя поездка мамы в Чистополь — просьба о работе в качестве судомойки8 в писательском детском доме. Заявление разбирается (против — Тренев9 и жена Фадеева артистка МХАТ Степанова, Паустовский выступает «за» — все голосуют за представление работы) — мама ждёт ответа. Выходят, чтобы сообщить ей, что работа ей предоставляется - она не дождалась и уехала! Уехала и на следующий день покончила с собой.
