Коллектив авторов - История русского романа. Том 1
Основное расхождение между ними в отношении к труду и вытекающем отсюда отношении к родине.
Ничто морально не привязывает Белицыных к родной земле. Они заинтересованы лишь в получении доходов. Деревня, родной народ — для них средство обеспечить себе праздное, беспечальное существование. Даже родной дом в имении со старинной обстановкой, принадлежавший еще дедам и прадедам Белицына, интересует суетного владельца Марьинского лишь как средство «блеснуть» и «затмить» других господ и их вечера пышным приемом в гостиной во вкусе Людовика XV.
Природа Марьинского в глазах Белицыных не может идти в сравнение с пейзажами иностранных курортов и модных столичных дач. Белицыны не понимают привязанности крестьян к родным местам. Поэтому, переселяя Тимофея с семьей на новые земли, помещик Белицын даже не предполагает, как болезненно отзовется на крестьянах его нелепая затея. Материальные и духовные интересы крестьянина ему известны не больше, чем француженке — гувернантке, живущей в его доме и не умеющей говорить по — русски. В романе резко очерчена противоположность интересов, полное взаимное непонимание помещиков и крестьян. Как и в ранних повестях Григоровича, в «Переселенцах» господин произвольно и жестоко «вырубает» судьбу крестьянина, управляющий держит руку «исправных мужиков», преследующих и гнетущих своих бедных односельчан. Барская филантропия рисуется на протяжении всего романа как одно из проявлений произвола, губительное для крестьян. Бесправие крепостных и полный произвол помещиков дает возможность ломать и калечить и без того тяжелую жизнь зависимых от них «душ». Услышав нелепый проект барина о переселении крестьян в Саратовскую губернию, управляющий не сразу дал согласие на осуществление этого лишь потому, что «боялся повредить интересам барщины, следовательно, интересам барина» (142). Вспомнив, что больной Лапша и его обремененная маленькими детьми жена — плохие работники на барщине, он с легким сердцем советует барину переселить именно эту семью, членам которой переселение грозит смертью. Григорович показывает, что противоположность материальных интересов помещиков и крестьян обусловливает антагонистический характер их взаимоотношений, несмотря на добрые намерения некоторых помещиков. Правда, в конце романа писатель делает попытку нарисовать идеальный образ помещицы, сумевшей извлечь уроки из трагических последствий своего хозяйничанья в деревне. Создавая этот образ и весь утопический эпизод «исправления» барыни, Григорович выражал мысль о том, что дворяне должны учиться у крестьян, что только сблизившись с народом, проникшись его нравственными убеждениями, помещик может уберечься от зла, которое несет его положение «владельца душ».
Положительно оценивая роман «Переселенцы» как произведение антикрепостническое и указывая, что в своих романах Григорович сделал решительный шаг вперед даже по сравнению с обличительными повестями 40–х годов, Чернышевский в иносказательной форме полемизировал с надуманной концовкой «Переселенцев», находя, что всё содержание произведения доказывает незаконность крепостного права, которое не может быть морально оправдано. Появление антикрепостнического романа «Переселенцы» в 1855–1856 годах, в пору оживления социального протеста, начала массовых выступлений крестьян и передовых сил общества против крепостного права, приведших затем к революционной ситуации, было заметным явлением. Чернышевский писал, что в «Переселенцах» Григоровича «есть живая мысль, есть действительное знание народной жизни и любовь к народу; у него (Григоровича, — Л. Л.) поселяне выводятся… как живые люди, которые возбуждают к себе полное ваше участие. В этом и причина постоянного успеха его повестей и романов из сельского быта».[675] Великий критик — демократ противопоставлял романы Григоровича поверхностно — филантропическим повестям и романам из народного быта. Примечательно, что Григорович, в 40–х годах видевший в крестьянине — «неудачнике» типичного представителя народа, в 50–х годах, в романе, выдвигает на передний план образ сильного духом, не отступающего перед трудностями крестьянина, а доброго, но слабого Тимофея («Переселенцы») или «горемычного» Акима («Рыбаки») рисует критически и даже явно иронически. Известная отвлеченность гуманизма писателя — следствие его либерализма — сказалась в романе в том, что, в отличие от вершинного произведения Григоровича 40–х годов «Антона — Горемыки», в «Переселенцах» нет даже намека на возможность протеста крестьян, самостоятельной попытки их бороться с произволом господ и их ставленников — управляющих. Даже бродяги и нищие, полчища которых скитаются по дорогам страны, наглядно свидетельствуя о разорении и обнищании деревни, лишены в «Переселенцах» того элемента протеста, ненависти к господам, которым наделял их автор в «Антоне — Горемыке».
В «Переселенцах», так же как в «Рыбаках», сила духа героя — крестьянина — проявляется не в сопротивлении угнетателям, а в умении трезво оценивать обстановку и сохранять мужество, устойчивость, волю к жизни и труду в самых неблагоприятных обстоятельствах. Отсутствие этой устойчивости, выдержки и трудоспособности отличает героя «Переселенцев» Тимофея не только от других крестьян (недаром его вся деревня зовет «Лапшой»), но даже от его детей. Если в «Рыбаках» Григорович, раскрывая кроющиеся в благополучном крестьянском быте конфликты, рисовал распад семьи как подлинную народную трагедию, историческая обусловленность которой придает ей особенную значительность, то в «Переселенцах» он показывал реальность оптимистического, счастливого разрешения тяжелых драматических положений крестьянской жизни за счет солидарности, взаимопомощи бедняков, за счет единства и нравственной силы крестьянской семьи. Соответственно этому замыслу в романе «Переселенцы» противопоставление темных и светлых характеров народной среды перестает играть «конструктивную» роль. Характерное для романов Григоровича переплетение сюжетных линий, отражающих судьбы героев, упрощается (по сравнению с романом «Рыбаки»), Не столкновение между носителями различных настроений, разными нравственно и психологически типами людей из народа, а борьба с обстоятельствами, главным из которых является переселение из родных мест по прихоти помещика, составляет основу содержания романа. Соответственно этому упрощается и делается более «прозрачной» схема произведения. «Ручьи» судеб отдельных героев не иссякают и не растекаются, а стремятся к слиянию, к соединению в общем русле. Этим руслом, в конечном счете, оказывается единая в своем труде семья. Изображение любви и связанных с нею коллизий, занимавшее значительное место в «Рыбаках» и представлявшее собою наиболее уязвимую сторону этого романа, в «Переселенцах» отходит на задний план. Таким образом, тут особенно ясно выступает характерная для романов Григоровича тенденция к изображению трудовых будней, привычных тягот жизни современного крепостного крестьянина.
Григорович сделал повседневную «эпическую» жизнь крестьян и тяжелые конфликты будничного бытия современной деревни содержанием больших романов. Опыт романиста, сумевшего заинтересовать и взволновать широкий круг читателей этими произведениями, создать верные действительности и поэтически очерченные характеры и выработать свой, оригинальный стиль повествования, был полезен для позднейшей литературы. Григорович был в числе писателей, с легкой руки которых тема крестьянина утвердилась в романе.
«Открытие» народного быта в литературе было важным не только для авторов, непосредственно посвятивших свои очерки, повести и романы изображению народной жизни, но и для тех, кто охватывал в своих произведениях жизнь русского общества в целом, во всей многосторонности ее проявлений, и смотрел на социальные проблемы современности значительно шире Григоровича. Вот почему утверждение темы народа в 50–60–х годах, как эпической темы, имело огромное значение для всего развития русского романа в целом. Ибо даже тогда, когда психологические, философские и социальные проблемы ставились в позднейших русских романах на материале жизни интеллигенции, в своем огромном большинстве эти романы предполагали тот эпический фон широкой народной Руси, без которого невозможно было достичь реалистической глубины и полноты изображения действительности.
РУССКИЙ РОМАН 50–Х — НАЧАЛА 60–Х ГОДОВ
ГЛАВА I. РОМАНЫ ТУРГЕНЕВА
«РУДИН» (Г. М Фридлендер - § 1; С. А. Малахов - §§ 2-5)
1Пушкин, Лермонтов и Гоголь явились основоположниками русского реалистического романа XIX века. Их художественные открытия создали необходимые предпосылки для творческого развития позднейших романистов. В то же время вклад каждого из великих создателей русского романа в развитие этого жанра был отмечен печатью его авторской индивидуальности. Как создатель «Евгения Онегина», «Дубровского», «Капитанской дочки», Пушкин творчески подготовил ряд различных линий позднейшего романа, открыл перед ним не один, а сразу несколько возможных путей развития. В творениях Пушкина, в широких и разнообразных путях, намеченных им перед русским романом, содержатся истоки творчества всех последующих русских романистов XIX века, несмотря на разнообразие их индивидуального дарования и художественной манеры.
